О Жизни Преизбыточествующей - Арсеньев Николай Сергеевич (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Удовлетворение томления осуществлено реально, исторически, в историческом лице: в живой личности Того, Кто был воплощенное Слово, раскрывшаяся, не абстрактная, а живая, бесконечно снисходящая, бесконечно сострадающая и состраждущая и победившая жало смерти — Любовь Божия. И вместе с тем взор устремлен вперед — к грядущей полноте откровения этой Побед ы — когда «Бог сотрёт всякую слезу с очей их, и смерти уже больше не будет» (Апок. 21. 4). Поэтому мы еще стенаем и томимся (στενάζομ,εν βαρονμ,ενοι) не потому, что хотим совлечься, облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью», пишет апостол Павел (2 Кор. 5. 4). Но полнота и центр и смысл жизни уже нам даны — во Христе. Поэтому, «для меня жизнь — Христос, и сама смерть «приобретение» (Флп. 1. 21). В Нем — так веруют христиане — мы уже прикоснулись к Источнику воды живой.
Характерна и еще более значительна — и обратная струя: ответ Бога, или еще вернее: искание нас Богом. Искание Им нас предшествует нашему исканию Его. Не мы первые ищем. Наше искание Бога уже вложено в нас Богом и есть, как мы уже говорили вначале, зов Бога, выражающийся в нашем томлении по Нем: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3. 20).
Но еще более того: не только зов Бога, пробуждающий наше томление, но Бог активно выходит нам навстречу. «И когда он был еще далеко, увидел его отец и сжалился и, побежав, пал на шею ему и облобызал его», — читаем мы в притче о блудном сыне. «Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее»: Он оставляет 99 овец в пустыне и отправляется искать заблудившуюся овцу. «Пастырь добрый душу свою полагает за овец своих. Инициатива Бога, активность Бога, искание нас Богом, снисхождение Сына Божия, чтобы «искать и спасти погибшее», снисхождение даже до смерти, смерти же крестной: Бог, жаждущий спасения душ наших, — вот в этом наше спасение, в этом, согласно христианству, — смысл истории мира. «Не мы Его возлюбили, а Он возлюбил нас и отдал Сына Своего, как умилостивление за грехи наши» (1 Ин. 4.10).
В этом–то и залог удовлетворения томления, что оно есть отзвук будящего наши души искания нас Богом и обретения нас Богом. «Я стремлюсь, не достигну ли я, как и я уже был достигнут, захвачен Иисусом Христом» (Фил. 3. 12). В этом, и только в этом — весь смысл христианского благовестил. «В том любовь…. что Бог послал Сына Своего Спасителем миру» (1 Ин. 4. 10, 14). «Поклоняемся снисхождению Твоему», — поет Церковь.
Пути познания Бога
Как доказать, что Бог есть? Можно ли доказать, что Бог есть? Можно ли доказать так же логически–отчетливо и научно–убедительно, как то, что дважды два— четыре? Вот — вопрос огромного, основоположного значения. Но ведь есть же так называемые «доказательства бытия Божия», весьма распространенные в Средние века, нередко употребляемые и поныне. Есть так называемые «доказательства», исходящие и от целесообразности строения мира и его отдельных частей, и от стремления ума человеческого восходить все дальше — к конечной, основной Первопричине всякого бытия, и из нравственного закона — нашей совести, — живущего в нас, и из томления — неясного или определенно выраженного — бесчисленных людей, бесчисленных поколений человеческих по истинно–реальной, непреходящей, питающей и единой насыщающей душу Полноте Бытия и, наконец, и из несравнимого ни с чем, необъяснимого, казалось бы, повседневным нашим окружением — величия и всего содержания этой идеи о Боге, превышающей все данные повседневного опыта человека, превышающей и все то, что человек может себе представить. Эти доказательства получили в учебниках философских и богословских и соответственные ученые философские названия: доказательства телеологическое, космологическое, нравственное и психологическое и, наконец, самое трудное и философское — доказательство «онтологическое». О них много писалось и говорилось, они развенчивались, или напротив, указывалось на их ценность.
Мы подходим к ним со смешанным чувством: уважения, признания их известного, условного значения и … разочарования. Они, конечно, прежде всего не доказательства. Они, может быть, и являются доказательствами для тех, кто в доказательствах уже собственно не нуждается: для тех, кто верят в Бога, для этих людей эти доказательства представляют ценность, ибо раскрывают все большие просторы в их вере в Бога, ибо помогают им раскрыть ее богатство и ее всеохватывающее значение, а тем, кто веруют, но умственно колеблются и сомневаются, они помогают выяснить себе, что вера не есть нечто неразумное, что она соответствует глубочайший потребностям человеческой души и что она дает мысли возможность как бы на мгновение озарить себе и глубины мироздания. Эти доказательства помогают таким образом уяснить, что вера в Бога не есть нечто некультурно–отсталое, а может сочетаться и сочетается с самыми благородными, динамическими, умственно смелыми и умственно и духовно «передовыми» и творческими порывами человеческой личности. Это так. Но тем не менее, это — не «доказательства» в настоящем смысле слова. Это лишь — вспомогательные пособия, не имеющие принудительной логической силы (как имеют ее математические доказательства) — не более. И когда «колеблются (по словам Паскаля) все основы существа нашего», эти аргументы не помогают. И когда душа моя в ужасе трепещет перед призраком пустоты и не видат Бога, ни следов присутствия Бога, ни в мире, ни в жизни, ни в людях, ни в себе, — тогда все эти аргументы не помогают. Они не решающие. Если бы они были решающими, то не было бы добросовестных атеистов, желающих веры и не имеющих ее, не было бы колеблющихся, обуреваемых сомнением душ. Нет, никакие аргументы, логические, исторические, психологические, философские не могут доказать душе Бога, а только, в лучшем случае, предрасположить ее к вере или содействовать укреплению веры. Бог нами, нашими аргументами недоказуем.
Но есть один путь, одно решающее, единственно веское, убедительное доказательство Бога: когда Бог Сам Себя доказывает душе, когда Он встречается с душой и касается ее.
Бог Сам Себя доказывает, обнаруживает, открывает душе. В этом — основа богопознания. Встреча Бога и души — вот стержень и смысл религиозного опыта. Бог может встречаться с нами, говорить сердцу нашему повсюду, на каждом шагу нашей жизни. «Сзади и спереди Ты объемлешь меня и полагаешь на мне руку Твою», восклицает псалмопевец. Бог может открываться сердцу и в страданиях и радостях, и в момент гибели, и в чудесном спасении, и в красоте природы, и в голосе нашей совести, и в ближнем нашем, нуждающемся в нашем сострадании, и, наконец, в томлении, тоске нашей по Нем, неудовлетворенных никакими земными благами и удачами, тоске, которую Он Сам вложил в нас и которая является скрытым голосом Его в нас, зовущим нас к Себе. «Ты бы Меня не искал, если бы ты Меня уже не нашел» говорит Господь душе в «Mystere de Jesus» Паскаля. «Fecisti nos, Domine, ad te, et inquietum est cor nostrum, donee requiescat in te». — «Ты сотворил нас, Господи, направленными к Тебе, и неспокойно сердце наше, покуда не успокоимся в Тебе», говорит Августин. Такое неустанное искание есть как бы неосознанное уже начало встречи, ибо Он Сам толкает нас искать Себя, более того — Сам стучится в наше сердце. Так говорят нам люди, жившие в Боге. Из этого вытекает, что все так называемые «богословские доказательства» приобретают неожиданную силу — но совершенно не ту, о которой говорится в учебниках. Они не суть теоретически несомненные, логически принудительные доказательства. Все они могут стать разными путями встречи души с Богом, или вернее — Бога с душою. Он говорит душе отовсюду, хотя она в большинстве случаев не внимает Ему, не ощущает Его близости. Но бывают мгновения в жизни отдельных людей — тех что мы называем святыми и великими праведниками, но не их одних — когда Бог раскрывается душе с превозмогающей, покоряющей силой. Это то что называется мистическим опытом. Невыразимое, Святое, Всепревосходящее предстоит перед душой как несомненная, решающая, победная и захватывающая реальность. Самое реальное, что есть вообще. И все другие «реальности» бледнеют, уходят на второй план перед Ним, представляются чем–то малым и немощным. И Он Сам в Себе несет уверенность, для души, твердую опору и пристань. И мир, творческий мир и покой и радость и вдохновение для жизни.
