Пробуждение - Рой Кристина (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
"Подумать только, что может получиться из словака, когда он на длительное время выбирается из своей деревни", - подумал пастор во время беседы.
Наконец, он пришел туда, куда ему так хотелось попасть, - к Янковскому. Он провел у него почти весь вечер. Пастор много слышал об этом странном человеке, отшельнике, как его многие называли в Зоровце. И видел он его уже не раз, но лишь сегодня, сидя вместе с ним за столом, он смог рассмотреть его спокойное лицо с высоким лбом, сжатыми губами и мудрыми, печальными глазами.
Аннушку он не застал, она была на уроке музыки. От Ужеровых пастор Моргач узнал, что Янковский тоже побывал в русском плену, и ему захотелось услышать, что он думает об этом большом народе.
Он заговорил о нынешних переменах в России.
Об этом ему подробно рассказали два русских беженца, с которыми пастор встретился в Дал-матии.
- Знаете, господин пастор, - сказал Янковский серьезно, - если судить по тому, как там обстоят дела, то может показаться, что этот народ ждет экономическая и моральная гибель; однако он не погибнет, потому что Сам вечный Творец и Строитель воздвигает там Свое здание на вечной основе.
И затем он с воодушевлением стал разворачивать картину духовного пробуждения людей, которые приобщились к Евангелию. Матьяс говорил трезво и спокойно, он описывал горячую любовь к Христу, готовность людей жертвовать собой при распространении Евангелия.
Это была не эксцентричная речь религиозного фанатика, а скорее сообщение беспристрастного свидетеля.
- А какую позицию заняли вы по отношению к этим собраниям и ко всему этому движению? - спросил его пастор настороженно.
- Позицию брата к братьям, - улыбнулся Янковский. - В Россию я пришел самым несчастным человеком, а они повели меня к Христу, и Христос меня принял, очистил и спас.
Легкая тень омрачила лицо молодого служителя церкви. Но вдруг открылась дверь, и на пороге появилась молодая, ясная, как весеннее утро, девушка. Она несла перед собой горящую лампу, которая освещала ее лицо.
- Добрый вечер, - сказала она.
Ах, это был тот самый серебристый голос, певший ту чудную песню, которая, как утверждает доктор, спасла ему жизнь! Как она попала в эту крестьянскую хижину, такая нежная, милая? Он невольно встал и поклонился. Она, немного покраснев, поставила лампу на стол и приветствовала гостя в своем доме. Пастор поспешил объяснить, почему пришел: ему хотелось поблагодарить отца и дочь за их милосердную помощь. Одновременно он попросил девушку спеть ту чудную песню, которая спасла ему жизнь и которую он не мог вспомнить. Возможно, он не стал бы просить об этом, если бы знал, какую бурю вызовут в его душе слова песни. Но слово было сказано! Девушка при-слонилась спиной к большой кафельной печи и запела чистым прекрасным голосом: Буря, Господь, завывает, Как страшен сердитый гул! Туча нам свет застилает, Мы гибнем, а Ты заснул. Или Тебя не тревожит, Что смерть окружает нас? Грозный вал наступает и может Ладью поглотить тотчас.
И как искреннее покаяние прозвучал последний стих: Буря, Господь, миновала, Ив сердце настал покой! Солнце опять засияло Над стихнувшей вдруг водой. Будь же со мною, Спаситель! Твой мир Ты во мне храни И в небесную Божью обитель На вечный покой прими.
Когда девушка закончила песню, в комнате на мгновенье наступила благоговейная тишина. Прервал ее пастор; он встал и произнес несколько слов благодарности. Затем простился и Янковский проводил его до ворот. Но песня сопровождала его; она звучала в его ушах, чтобы он ни делал, до самой ночи.
Наконец он дал выход своим чувствам: "Да, эта мудрая песня неожиданно помогла понять состояние моей души, где тоже - буря и непогода. Искушения меня преследуют... А что я сделал? Нет человека без греха. И я тоже грешник, но пока еще не могу сказать: "Он меня принял, омыл и спас". Но ведь так говорят сектанты. А разве те русские, которые среди бедствий распространяли свет Христа, были сектантами? Знания у моих прихожан тоже есть, но у тех русских не только знание, но и жизнь в Боге. Впрочем, и здесь есть настоящие оазисы веры: старая бабушка Симонова живет в Боге, Янковский тоже и Аннушка поет: "К Тебе я взываю, покой дай душе моей!" Она, конечно, может сказать, что именно отец привел ее к Господу, и Бог ее принял. А я, пастор, не могу этого сказать о себе! Как же мне проповедовать? ! Проповеди мои мне самому не нравятся, как же они могут удовлетворять людей? Зоров-чане каждое воскресенье приходят слушать меня, хотя что я могу им дать! Но к чему такие мысли, Август? Кроме нескольких студенческих проделок, я ни в чем не виновен. Сколько школ я прошел!
А они - лишь простые крестьяне. Зачем я сравниваю себя с ними, я, рукопо-ложенный священник?! Мне нужно искать общения со своими братьями-служителями, а то я здесь опрощусь совсем. Ни к чему мне этот изнуряющий душу самоанализ, просто лучше надо готовить свои проповеди..." Молодой человек зарыл голову в подушки и закрыл глаза, чтобы заснуть, но в его душе звучало: "О, я гибну, к Тебе я взываю, покой дай душе моей!" "Так хорошо и мудро наш пастор никогда еще не проповедовал, - говорили люди, выходя из церкви, - он станет хорошим проповедником".
Молодой пастор теперь старался не только лучше готовить воскресные проповеди, но и утренние богослужения, которые перед Рождеством проводились ежедневно. Его предшественник проводил такую службу только три раза в неделю, но теперь старый порядок был восстановлен. Все больше людей приходило в церковь, причем самыми прилежными были те, кто по средам, пятницам и воскресеньям вечерами собирался у Янковского. Неожиданно молодой пастор заметил, что и в нем самом происходят изменения. Прежде он только по долгу службы готовился к своим проповедям, а теперь, размышляя над Словом Божьим, он ощущал незнакомую ему прежде радость.
Казалось, что книги истинно верующих пасторов открывали ему глаза на божественные истины, о которых он до сих пор ничего не знал. Он учился сам и с кафедры стал говорить лишь то, что для него самого было важным. Пастор знал, что некоторые из членов его общины собирались у Янковского, но, когда его второй помощник по хозяйству Стах сказал ему об этом, он почувствовал что-то недоброе. Моргачу не хотелось, чтобы в его общине возникла одна из тех сект, о которых так часто говорили его братья-служители на пасторских конференциях. Он ничем не выдал своего беспокойства и сказал Стаху, что сам разберется в этом. За две недели до Рождества он появился у Янковского и был встречен очень радушно. Ему предложили почитать Слово Божье, но он отказался и до конца собрания не проронил ни слова.
Уходя, Август Моргач подумал, что у этих "библиистов" есть чему поучиться. Как этот простой человек понимал Слово Божье! Как о многом оно ему говорило! Какие глубокие истины он из него черпал! Он говорил с такой же силой, как и выдающиеся мужи церкви, книги которых пастор изучал. Как он находил все, что указывало на второе пришествие Мессии, и как убедительно он доказывал, что каждый человек лично должен принять Сына Божьего!
Собрания у Янковского очень заинтересовали молодого служителя церкви. Он стал регулярно бывать там и внимательно слушал все, о чем говорилось; все привыкли к его молчаливому присутствию.
К Янковскому потянулись люди, и, хотя в деревне по-разному относились к этим собраниям, желающих глубже узнать Священное Писание становилось все больше и больше.
За неделю до Рождества вечернее собрание провел книготорговец господин X.; он уже несколько дней жил у Янковского. С особенным вниманием выслушав его, пастор Моргач пригласил этого необычайно смелого в суждениях человека к себе домой. И не напрасно: в эту ночь оба почти не спали; лишь после полуночи затихла жаркая словесная баталия. Утром пастор, не выспавшись, пошел на раннее богослужение, и ему было трудно произносить проповедь. "Сегодня Янковский вряд ли поблагодарит меня", - подумал он с горечью и не обрадовался, когда увидел его в церкви. "И зачем я пригласил к себе этого противного книгоношу? - размышлял он.
