Церковь в мире людей - Кураев Андрей (протодиакон) (бесплатная регистрация книга .txt) 📗

Андрей Кураев

Церковь в мире людей

ЦЕРКОВЬ И ОБЩЕСТВО

– Как Вы воспринимаете критические статьи о церковной жизни в светской прессе?

– Что ж, даже и несправедливые оценки в прессе – это налог, взимаемый за известность. Православие – самая значительная конфессия в стране, и было бы бессмысленно запрещать обществу интересоваться тем, что происходит в Церкви. Ничего плохого я не вижу и в том, когда церковная дискуссия выливается на страницы светской прессы. Это означает лишь то, что Церковь – не казарма. Раз есть дискуссия – значит, есть чем дышать.

Неприемлем один вид дискуссии – когда она ведется по законам информационных войн.

И, конечно, ужасает мера безграмотности журналистов – даже когда они хотят сказать о Церкви что—то неругательное. Для примера: "В старые времена дьяки были самыми учеными людьми на Руси. Эту традицию возобновил дьякон московского храма святого Иоанна Предтечи, на Пресне Андрей Кураев" [1]. Лестно, конечно, но все же «думный дьяк» XVI—XVII веков и церковный диакон – весьма разные служения…

– И тем не менее Церковь в каких только грехах не подозревают. Не знаю, конечно, насколько эти подозрения обоснованы, потому что сужу по прессе…

– Такова уж наша психология: нарушение бросается в глаза, а норма остается незамеченной. Если мусор увезли вовремя, мы этого не замечаем. А вот если бак с мусором протух и две недели не вывозится, тогда мы, наконец, узнаем, где именно в нашем подъезде находится этот бак.

Церковь в мире масс—медиа похожа на Человека—невидимку из романа Герберта Уэльса. Его поймали только потому, что на его невидимые пятки налипала видимая грязь. Вот и о нашей церковной жизни вспоминают во время каких—нибудь скандалов. Обычный батюшка—трудяга не привлекает внимание журналистов. У НТВ—шников даже есть поговорка: "Поезда, которые приходят вовремя, никого не интересуют!".

Для меня слово "журналист" стало уже настолько ругательным, что к журналистам у меня есть лишь одна просьба: "Ну пожалуйста, не занимайтесь вы уринотерапией! То есть – не потребляйте продукты собственной жизнедеятельности. Если уж ваша “карма” такая, что вам нужно работать в прессе, то хотя бы не читайте ее сами или не слишком доверяйте ей. Сами себя кормите книгами, а не газетами; традицией, а не однодневками".

В Пасху 2005 года мне довелось вести репортаж из Иерусалима на канале НТВ. В телесценарии я увидел поразительную строчку: "Передача в ХХС БО из ХГГ". В переводе на человеческий язык: "Передача в Храм Христа Спасителя Благодатного Огня из Храма Гроба Господня". Птичий язык для птичьего отношения к излагаемому: пролетел "над материалом", поклевал информационные зернышки, изрыгнул их в сюжете и тут же полетел делать следующий "материал"…

– Может ли Церковь сказать, что под ее сводами не гнездятся пороки?

– Всякий грех в Церкви не есть грех Церкви, но грех против Церкви [2]. Желание видеть в жизни церковных людей лишь грехи понятно: оно порождается стремлением к психологической самозащите. Человеку свойственно защищать свое болото. Если признать для себя Православие, придется подгонять свою житуху под заповеди Христа. Обыватель ощущает угрозу со стороны Церкви: «Если я соглашусь с Евангелием, значит, нужно будет что—то менять в моей жизни!»… Поскольку этого, ой, как не хочется – то человек и городит турусы на колесах, рисует для себя карикатуры на церковную жизнь.

Кроме того, в эпоху высокотехнологичных сплетен (ТВ плюс Интернет) Чайковский становится интересен не своим "Щелкунчиком", а своим "диванчиком" [3]. Пушкин интересен не «Капитанской дочкой», а донжуанским списком, Есенин – Айседорой Дункан и пьяными похождениями. В начале века писали о грядущем хаме. Увы, этот хам таки пришел к власти, взял в свое управление «Останкино» и наладил выпуск своих газет.

– Есть ли в Православной Церкви псевдосвященнослужители?

– Число подлецов в рясах во всех веках стабильно, и это число евангельское: каждый двенадцатый.

– То есть этого пугаться не надо?

– Надо бояться одного – чтобы самому не оказаться иудой. Есть понятные правила выживания в Православной Церкви. Если ты видишь беззаконие других церковных людей, то воспринимай это как предостережение для себя самого. Если тебе не нравится, что происходит в Церкви, стань сам церковным человеком и попробуй в себе изжить все неправильное. Когда говорят: "я вижу, что в Церкви есть плохие люди, и поэтому не буду церковным человеком", – это все равно, что сказать: поскольку я вижу, что бывают люди, у которых есть проблемы со зрением, то я возьму и сломаю себе ногу. Если человек остается вне веры, вне Церкви, он занимается медленным членовредительством самому себе.

– Не кажется ли Вам, что многие обращаются к Православию, потому что это модно? У нас в городе стало принято приглашать батюшек на освящение и футбольных ворот, и новых магазинов…

– Я спокойно отношусь к таким вещам. Во-первых, потому что считаю, что лишний раз вытащить батюшку из храма – это уже хорошо. Во-вторых, всякое доброе дело должно быть освящено.

Плохо, если люди думают, будто жизнь священника и сводится к такого рода "презентациям". Появилась модная "отмазка" – говорить о моде на Православие. Есть мода говорить, что Православие модно. А реальная общественная мода сегодня существует на эзотерику, оккультизм, всякого рода мистику. Зайдите в любой книжный магазин, и вы увидите, что это так.

Ну, о какой моде может идти речь, если вся пресса просто озверела при появлении только возможности изучения в школах основ православной культуры?!

В ноябре 2002 года было письмо министра образования, разрешающее (минутку! Все расслышали? – РАЗРЕШАЮЩЕЕ, А НЕ ПРИКАЗЫВАЮЩЕЕ!!!) ввести в школах уроки по "основам православной культуры".

Но журналисты и чиновники так дружно огрызнулись против ознакомления русских детей с православной культурой, что впору спросить: какое новое иго распростерлось над нашей страной, какие новые варвары захватили нашу столицу?…

– А что об этом говорит закон?

– А разве закон может запретить знакомство детей с родной культурой? Дискуссия, развернувшаяся вокруг "основ православной культуры" – очень хороший пример черного пиара. Письмо министра просто давало школе право на выбор своей культурной ориентации – а либеральная пресса подала это как обязаловку. Письмо министра говорит о том, что "Основы православной культуры" – культурологический предмет, а в прессе делают вид, будто речь идет о "Законе Божием".

– А в чем различие?

– В отсутствии императивности. Здесь не будет призывов: "Дети, помолились!", "Дети, начали поститься!". Не будет и обязательно—навязчивой доказательности. Культуролог старается понять внутреннюю логику изучаемого им мира, а не навязать ему свою оценку или свою логику. Это разные интеллектуальные процедуры: доказать и объяснить. Можно объяснить логику греческого мифа, но не превращать этот урок в проповедь олимпийской веры.

Правда, не только наши оппоненты, но и сами церковные педагоги нередко путают, где уроки Закона Божьего, а где просто разговор о православной культуре. А ведь контрольный вопрос тут очень прост: может ли неверующий человек преподавать этот предмет? Атеист, ведущий уроки "Закона Божия" – это несуразица. Но "основы православной культуры" мог бы вести и атеист. Вот я не молюсь ни Гермесу, ни Зевсу. Но у меня как у дипломированного религиоведа есть право прочитать лекцию о религии Древнего Египта и о том, как эти мифы отражались в культуре, в литературе, поэзии и философии.