Гоголь. Соловьев. Достоевский - Мочульский Константин Васильевич (книга жизни TXT) 📗
Стареющий Достоевский живет в воспоминаниях детства: чтобы освежить их, он посещает давно уже проданное имение отца. Вспоминает о дурочке Аграфене, которая весь год ходила в одной рубахе, ночевала на кладбище и рассказывала всем о своем умершем ребенке. "Идея "отца, движущая роман "Братья Карамазовы ", влечет за собой и образ дурочки Аграфены из села Даровое (Лизавета Смердящая) и название деревня Чермашня. В этом — косвенное подтверждение связи между Федором Павловичем Карамазовым и отцом Достоевского.
* * * *
Замкнутый мирок семьи с однообразным уставом жизни, а за решеткой сада -— парк больницы, в котором прогуливаются больные в колпаках и халатах; сказки мамки Лукерьи о ЖарПтице и Иване Царевиче; по воскресеньям — выстаивание обедни, по вечерам семейное чтение, вот — детство Достоевского.' Он сохранил память о толстой няне Алёне Фроловне, которая его, трехлетнего ребенка, учила молиться: "Все упование мое на Тя возлагаю, Мати Божия, сохрани мя под кровом Твоим ". Чинные прогулки летом в Марьиной роще с назидательными беседами отца и ежегодные паломничества в Троицко–Сергиевскую Лавру были большими событиями в жизни ребенка. На мальчика производили сильное впечатление церковная архитектура, стройное пение хора и толпы богомольцев. Впоследствии он вспоминал, что видел исцеление кликуш. "Меня, ребенка, очень это удивляло и поражало ". Азбуке учила его мать по "Священной Истории Ветхого и Нового Завета "с картинками. Потом стал приходить учитель–дьякон, который прекрасно рассказывал "из Писания ". Достоевские нигде не бывали и гостей не принимали; братья жили без сверстников, почти без соприкосновения с внешним миром. Два–три раза их водили в театр. Достоевский запомнил представление "Жако или бразильская обезьяна "и позже игру Мочалова в ''Разбойниках "Шиллера. С этого времени — ему было тогда 10 лет — начинается страстное его увлечение Шиллером. Федор и Михаил, оторванные от жизни, рано погружаются в "мечтательство "; стихи Державина, Жуковского, Пушкина, повести Карамзина и романы Вальтер Скотта открывают перед ними волшебный мир вымысла. Они бредят чувствительными героями и средневековыми рыцарями. Михаил тайком пишет стихи, а Федор грезит "Веверлеем "и "Квентен Дюрвардом ". Его воображение наполнено картинами Венеции, Константинополя, сказочного Востока. Пушкина братья знают наизусть. После смерти поэта Федор говорил: "Если бы у нас не было семейного траура (их мать скончалась в 1837 г.), я бы просил позволения отца носить траур по Пушкину ".
Начитанность мальчика Достоевского огромна: "Юрий Милославский ", "Ледяной дом ", "Семейство Холмских ", сказки казака Луганского, романы Нарежного и Вельтмана, и особенно история Карамзина и его повести, — мальчик все читал и все запомнил. У него была не простая любознательность, а настоящая страсть к литературе. В набросках к ненаписанному роману "Житие великого грешника "писатель отмечает: "Подробный психологический анализ, как действуют на ребенка произведения писателей и пр. "Герой нашего времени ". Он ужасно много читает (Вальтер Скотт и пр.). Он сильно развит и много кое–чего знает. Гоголя знает и Пушкина. Всю Библию знал. Непременно о том, как действовало на него Евангелие. Согласен с Евангелием. Чтение о Суворове. Арабские сказки. Мечты. "Запись эта несомненно автобиографична.
Для юноши Достоевского литературные впечатления важнее жизненных. Знакомство с В. Скоттом или Шиллером более определили его душевный строй, чем влияние природы или обстановка семейной жизни. Он по натуре своей человек внутренний, отвлеченный. Внутреннее всегда преобладало в нем над внешним. Напряженность душевной жизни грозила нарушением равновесия и подготовляла трагедию мечтателя, тщетно стремящегося к "живой жизни ". Проблема "человека из подполья "восходит к "абстрактной ", книжной юности писателя.
В 1833 г. братья Достоевские поступили в пансион Сушара, довольно невежественного француза, который вместе с женой кое‑как обучал французской грамматике. Быт этого любопытного заведения изображен писателем в "Подростке ". Через год мальчики перешли в патриархальный привилегированный пансион Леонтия Ивановича Чермака, в котором преподавали лучшие профессора Москвы; учителем русской словесности был известный ученый Давыдов. У Федора не было товарищей; он не умел сходиться со своими сверстниками. Каждую субботу больничная карета отвозила братьев домой, где их ожидали любимые книги. Мать умирала от чахотки. В 1837 г. она скончалась; смерть ее поразила Достоевского гораздо меньше, чем кончина Пушкина.
Михаил Андреевич решает переехать с младшими детьми в деревню, а старших, Михаила и Федора, поместить в Инженерное училище в Петербурге. В мае 1837 г. он отвозит их в столицу и для подготовки к вступительным экзаменам отдает в пансион Коронада Филипповича Костомарова. В "Дневнике писателя "Достоевский вспоминает об этом путешествии. "Мы с братом стремились тогда в новую жизнь, мечтали о чем‑то ужасно, обо всем "прекрасном и высоком ", — тогда это словечко было еще свежо и шговаривалось без иронии. Мы верили чему‑то страстно, и хоть мы оба отлично знали все, что требовалось к экзмену из математики, но мечтали мы только о поэзии и о поэтах. Брат писал стихи, каждый день стихотворения по три и даже дорогой, а я беспрерывно в уме сочинял роман из венецианской жизни. Тогда, всего два месяца перед тем, скончался Пушкин и мы дорогой сговаривались с братом, приехав в Петербург, тотчас же сходить на место поединка и пробраться на бывшую квартиру Пушкина, чтобы увидеть ту комнату, в которой он испустил Дух. ".
Венецианский роман был грубо оборван столкновением с русской действительностью: на станции в Тверской губернии Достоевский встретил фельдъегеря, "плотного и сильного детину с багровым лицом ", который методически бил ямщика здоровенным кулаком по затылку. "Эта отвратительная картина, продолжает писатель, осталась в воспоминаниях моих на всю жизнь. Я никогда не мог забыть фельдъегеря, и многое позорное<и жесто кое в русском народе, как‑то поневоле и долго потом наклонен был объяснять уже, конечно, слишком односторонне.. Таково было первое пробуждение от грез молодого мечтателя. Достоевский вспомнит о фельдъегере, создавая образ мучительства в сне Раскольникова (кляча, умирающая под ударами Миколки).
* * *
В пансионе Костомарова братья Достоевские погрузились в геометрию и фортификацию. Федор выдержал экзамен и в январе 1838 г. поступил в Инженерное училище. Михаил не был принят по состоянию здоровья и отправился в Ревель, в инженерную команду. Между братьями начинается живая переписка. Годы учения в Инженерном замке бедны событиями. Юноша тоскливо тянет лямку лекций, экзаменов, лагерных учений; с трудом подчиняется суровой муштре, зубрит ненавистную математику. В мрачном замке, в котором был убит Павел I, хранятся традиции выправки, молодечества и выслуги перед начальством. Но существует и "тайный дух ": два воспитанника, музыкант Чихачев и Игнатий Брянчанинов, окончив офицерские курсы, поселились послушниками в Сергиевской Пустыни. Среди воспитанников училища были "брянчаниновцьГ. Возможно, что эта мистическая струя коснулась и юного Достоевского.
Романтический период жизни писателя ознаменован литературными увлечениями и пламенным культом дружбы. В Петербурге он знакомится с Иваном Николаевичем Шидловским, молодым чиновником Министерства Финансов и поэтом. Шидловский пишет туманно–мистические стихи, страдает от возвышенной любви, вдохновенно говорит о Царствии Божием и сладостно мечтает о самоубийстве. Он разочарован: даже любимая женщина не может вдохновить его на великие создания, даже она "не сорвет аккордов с цевницы его, зачарованной благоуханием цветка нечаянного. "В душе его звучат стихи Шиллера и Новалиса, веют бесплотные тени поэзии Жуковского, откликаются натурфилософские идеи Шеллинга. Он верит, что "человек есть средство к проявлению великого в человечестве, что тело, глиняный кувшин, рано или поздно разобьется. "Достоевский в исступлении восторга пишет о Шидловском брату. В его письмах литературный стиль романтизма доведен почти до пародии. Юноша не только глядит на все глазами своего друга, но буквально чувствует его чувствами. Здесь впервые проявляется способность писателя к творческому перевоплощению.
