Покаяние, Исповедь, Духовное руководство - Воробьев Протоиерей Владимир (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Но я не об этом хочу сказать, а о том, что не доходя до таких крайностей, женщины очень часто стремятся устроить со священником такие душевные отношения, которые будут имитировать некую общую жизнь. Это не обязательно влюбленность, но это некоторый душевный комфорт. Они начинают требовать, чтобы священник обязательно уделял им внимание, чтобы с ними разговаривал, общался:
— А почему вы не спросили меня о чем-то, а почему вы мимо меня прошли, почему вы вот с той говорите долго, а со мной коротко? А почему вы так со мной суровы, я вам безразлична?..
Подобного рода переживания и чувства всегда означают, что у женщины к священнику отношения душевные, а не духовные. Она ищет в нем не духовника, а компенсацию своей неустроенной душевной жизни. Тут еще может не быть влюбленности, но всегда есть какая-то пристрастность.
Привязанность, вообще говоря, — это неплохо, вполне естественно любить своего духовного отца, это нормально. Это даже должно быть, и такая любовь может быть очень сильной, даже самой сильной в жизни человека — любовь к духовному отцу. Но важен характер этой любви. Нужно, чтобы это была любовь дочери к отцу. Нужно, чтобы это была любовь духовная, ради Христа. Любовь, которая видит в священнике посланного Богом учителя духовной жизни. Когда хочется смиряться, учиться, слушаться, когда есть готовность потерпеть даже суровое научение, строгий выговор, когда есть вера в то, что духовник тебя любит, о тебе молится, думает, и совершенно при этом не обязан тебе ничем, не обязан вести с тобой «приятные» беседы или что-то еще в этом роде. Такая любовь будет и хорошей, и плодотворной. А душевные отношения, особенно там, где начинаются обиды на священника духовно бесплодны и вредны, они означают прелесть.
Прелесть — это славянское слово, «лесть» переводится на русский язык словом «ложь». Прелесть означает самообман. Человек думает, что он идет по правильному пути, а на самом деле идет по ложному. Если его оставить на этом ложном пути, он может уйти и заблудится обязательно, погибнет.
Священнику здесь бывает очень трудно. Потому что долг подсказывает, что он должен одернуть человека, должен сказать:
— Нет, это совсем не то, что нужно. Ты должна совершенно иначе жить. И отношения должны быть совершенно другими.
Он говорит, а она обижается:
— Ну да, вот ей вы этого не говорите. Ее вы любите, а меня нет.
Она не требует, чтобы была влюбленность, но ей просто нужна душевная ласка, душевная любовь. Само по себе душевное — это не есть какая-то проказа, это не есть что-то такое скверное, обязательно плохое, вовсе нет. Человек имеет душу и тело. И эта душа может потом соединиться с духом Божиим, может начаться духовная жизнь в этой душе. Духовное очень часто начинается с душевного. Но начинается это именно в душе, в душевной жизни. Так что, как говорят духовники, душевное должно сочетаться с духовным, должно происходить преображение душевного в духовное. А священник должен суметь перевести человека на правильные рельсы. Приходит человек и плачет, ему просто нужно душевное тепло. Ему нужно сказать:
— Ну, что ты так огорчаешься, приходи, я тебе помогу, скажу тебе что-нибудь…
И одно такое душевное слово человека преображает, меняет его жизнь, привлекает его. Оно нужно человеку, это законная потребность человека. Поэтому не надо думать, что плохо, если священник с таким душевным теплом обратился к кому-то. И если священник суровый и холодный, который только «духовно» любит и никогда до душевного не опускается, то это некий манекен, в жизни этого не бывает. И преподобный Серафим, и преподобный Сергий, и старец Амвросий, — они всегда умели это душевное тепло показать, сказать: «радость моя» и могли дать конфетку или там еще что-нибудь, ласково посмотреть на человека. Но это должно быть только началом. А дальше от душевной жизни, от душевных отношений, от душевной любви должен быть обязательно переход к жизни духовной. Когда пришел человек, движимый душевным чувством или душевной потребностью, то очень скоро нужно ему сказать:
— Ну, а теперь ты смиряйся, вот теперь ты увидела, нашла Церковь, нашла церковную жизнь, новый путь. Теперь давай смиряться, трудиться, жить подвигом. Теперь я буду тебя не по головке гладить, а требовать, чтобы ты исправлялась.
И вот тут-то бывает, что человек доходит до какого-то рубикона и дальше идти не хочет. Особенно женщины часто дальше не хотят идти. Им нужна душевность и больше ничего, и они начинают коснеть в этом. Священника это начинает тревожить, он начинает требовать, объяснять:
— Так бессмысленно, бесполезно, это бесплодный путь.
А в ответ — одни обиды. В ответ — слезы, истерики, упреки, скандалы, иногда неприличные.
Есть много случаев, когда духовник не умеет выйти из этого положения, даже опытный, хороший.
Если духовные силы безграничны, потому что они даются Богом, питаются благодатью Святого Духа, и чем больше потребность, тем больше дается от Бога этих сил по принципу «рука дающего не оскудеет», то душевные силы священника ограничены. Он начинает изнемогать, не может больше так, наконец, сорвется и скажет:
— Убирайся вон. Больше не могу и не хочу, сколько это может продолжаться!
Требуется много мудрости, терпения, любви, подвига, чтобы не оказаться в плену душевных отношений, чтобы никого не прельстить, не обмануть, не потакать обману, но и не оттолкнуть человека так, что он уйдет в отчаянии и в церковь больше не придет.
* * *
Закончить эту тему, наверное, нужно разговором о том, что сейчас в жизни очень много душевнобольных людей. Во всем мире их много, у нас, в особенности. И, в особенности их много в Церкви. Куда идти душевнобольному человеку, если не в Церковь? Это его последнее прибежище, где он может рассчитывать найти милосердное к себе отношение. Это то место, где у него тоже может быть свое место. Во всех других местах ему отказывают, он там не нужен. А здесь он надеется, что Богу все нужны, и он тоже Богу нужен. Приходит и здесь ищет этого милосердия, ждет его. Эти люди могут в церкви найти себе какое-то применение, и трудиться с большой пользой. Но они при этом создают очень тяжелый балласт и болезненную атмосферу, которая ложится на плечи священника. Своими больными чувствами, больными душами они нагружают священника уже не как духовника, священнику в наше время нужно быть и психиатром тоже.
Очень многие психиатры теперь приходят в церковь и просят, чтобы священники им помогали. Они говорят:
— Мы можем дать лекарство, вывести человека из острого состояния. А потом мы же не можем вечно держать его в больнице. Куда его девать дальше? Пусть он идет в церковь. А вы должны в церкви его удержать.
И действительно, оказывается, что в церкви такие люди реабилитируются, находят способ жизни. Но они требуют очень большого внимания к себе, такта, больших сил со стороны священника.
Однако, среди них есть люди, которые больными себя признать не хотят. Будучи больными, они хотят чувствовать себя здоровыми, и не осознают свою болезнь. Это наиболее трудные случаи. Священник должен объяснить человеку, что болезнь душевная — это не позор. Это вовсе не какое-то вычеркнутое из жизни состояние. Это крест. Скажем, хромой приходит в церковь, никто же не делает вид, что он здоровый и ему никто не говорит: «Беги и прыгай, как здоровые люди». Все чувствуют его хромоту и не дадут ему послушания, которое он не может делать. Также и душевные заболевания, психические заболевания — это крест. Такой человек чего-то не может делать так, как делают здоровые люди. Но он может смиряться, и должен смиряться. Он многого не понимает, но должен слушаться. И если удастся такому больному объяснить, что он должен смиряться, тогда все в порядке. Он обязательно реабилитируется и сможет жить в церкви благополучно. Для него не закрыто ни Царство Божие, ни жизнь благодатная. Если же такой человек смиряться не хочет, будет в своих психических срывах навязывать священнику психически нездоровую атмосферу, то тогда беда. Таких людей обязательно надо лечить. Они очень часто говорят:
