Творения (СИ) - Величковский Паисий (электронные книги бесплатно .txt) 📗
Поэтому мы и вновь молим преосвященство ваше утвердить Вашей богоданной властью то, чтобы начальник избирался из собора братьев, а не со стороны был присылаем, ибо не знаем иного более серьезного повода для запустения общего жития, кроме этого. Разве только в том случае, если во всем собрании братьев не окажется ни одного такого брата, который мог бы и словом, и делом, и примером быть для братии наставником ко спасению, а в другом месте был бы такой отец, который знал бы суть Священного Писания и общежительных уставов, приобрел совершенное нестяжание, умерщвление своей воли и рассуждения в повиновении духовному отцу своему в общем житии и мог, по слову Писания, хорошо пасти стадо Христово (cм. 1 Пет. 5, 2). Но и такой отец в случае столь крайней нужды да будет поставлен начальником над братией только с добровольного произволения всего собора, с благословения Преосвященнейшего митрополита, и прежде всего пусть он по самой совести христианской и иноческой перед всем собором даст обещание Богу никоим образом до самой смерти никакого своего движимого имущества в общем житии не иметь и не приобретать, но вместе с братией все от Бога посылаемые для устроения общего жития нужные вещи иметь общие. Если такой начальник таковым образом над общежительной братией поставлен будет, то веруем, что по благодати Христовой также не будет запустения общего жития.
Поэтому мы думаем, что и блаженной памяти ктитор священной этой обители, установивший в ней общее житие, для того так повелел и страшными клятвами подтвердил запрет поставлять игумена в эту обитель из иного монастыря, чтобы не произошло, как мы думаем, запустения общего жития. Поэтому молим преосвященств ваших: такое наше смиренное моление и блаженного ктитора законоположение утвердите богоданной вашей властью, чтобы это твердо и непоколебимо держалось в нашем общежитии, дабы и само это общее житие благодатью Христовой и многое могущими вашими молитвами постоянно пребывало целым и неразоримым.
18. И еще вновь молим преосвященств ваших и весь духовный освященный собор: богоданной вашей властью утвердите и то, чтобы монастырь этот ни у кого никогда не был в подчинении (о чем мы и страшную клятву блаженной памяти ктитора этой святой обители нашли), поскольку и от этого произойдет полное разорение общего жития. А если монастырь не находится ни у кого в подчинении, то и общее в нем братское житие может по благодати Христовой пребывать неразоримым и непоколебимым.
Этот чин нашего общего жития и смиренное о наших нуждах моление предложив в кратчайшем виде преосвященству вашему и всему освященному собору, полагаемся на богодухновенное преосвященства вашего и всего освященного собора духовное рассуждение, которое Дух Святой, всегда при собрании православных архиереев и прочих духовных лиц невидимо присутствующий, вам вдохнет; и как повелите соблюдать чин в общежитии нашем: или соблюдать этот, который мы соблюдали доныне и соблюдаем (хотя мы и не обо всем написали и объявили боголюбию Вашему, но только о том, что сочли самым нужным), или как вы повелите и как более всего угодно Богу и необходимо для спасения, — так пусть и будет. Или если сверх того чина, которого мы придерживаемся до нынешнего времени, Вашим боголюбием будет что-то установлено и добавлено, то мы, как от Бога, это принимаем и лобызаем, повинуясь во всем, словно овцы, от Бога поставленным пастырям нашим, и остаемся преосвященства вашего и всего освященного духовного собора благопокорными послушниками.
Последнейший из иеромонахов Паисий со всей о Христе братией.
Источник: http://www.sestry.ru/church
Письма
Послание иеромонаху Агафону, настоятелю Поляноворонской обители[1]
Всечестной господин, иеросхимонах отец Агафон, начальник святой Поляноворонской обители, со всей о Христе братией, спасайтесь о Господе!
Писание святыни вашей вместе с донесением святых отцов собора вашего на иеромонаха Феопемпта, хулителя отеческих книг преподобных и богоносных отцов наших, научающих умному деланию, то есть молитве Иисусовой, я с радостью получил через возлюбленного о Господе брата нашего духовника Иакинфа. И, всё в них написанное уразумев, прославил Бога за то, что и в эти последние, плача и рыдания достойные времена, в которые едва ли не совсем угасли в монахах божественная ревность и любовь к книгам отеческим, научающим истинному деланию Божественных евангельских заповедей и священной молитве Иисусовой, единым умом в сердце совершаемой, у вас, по божественному смотрению, и доныне имеются упомянутые ревность и любовь к книгам отеческим и их душеспасительному учению об этой молитве.
Побуждаемые этой божественной ревностью, вы, собравшись в Святую Церковь, призвали того хулителя, чтобы он дал ответ за свои хуления. Но поскольку он не послушался и не захотел прийти в церковь, вы были вынуждены пойти к нему в келию и спросить его, почему он вас называет еретиками. Он же, отвечая всем вам, называл все книги отеческие химерами, вас всех — прельщенными, а молитву Иисусову — ересью, которая якобы произошла из Мошенских гор, и прочее изблевал хульное и лживое, бессмысленное и безумное свое блудословие. А на увещание духовное нашего духовника Иакинфа, чтобы тот перестал хулить учение святых отцов и священную Иисусову молитву, он те же свои хуления повторил. Вы же, святыня ваша, видя его нераскаянный нрав и непрекращающееся хуление, с изволения святых отцов и братьев, пишете ко мне, называя себя сиротами, и просите в этом деле вас не оставить. Дело же это хотя ко мне и не относится, потому что святая обитель ваша не зависит от меня, но ради любви Божией, видя вашу ко мне, недостойному, по Богу веру и любовь, видя и ревность вашу божественную к этой всесвятой молитве и книгам отеческим, а также соболезнуя скорби и печали, наносимым душам вашим хулениями на такую святыню, решил я поведать вам нечто об этой хуле, откуда в наши времена она берет начало.
Когда мы только пришли со Святой Горы Афонской в эту православную, христианскую и более прочих земель страннолюбивую и странноприимную Молдовлахийскую землю, то я, пребывая еще в Драгомирнской обители, услышал, что из Мошенских гор от некоего суеумного философа-монаха не молитва Иисусова, святая и священная, проистекла, которую он хулит на свое вечное, если не покается, осуждение и ересью называет, но явилась прескверная, и всемерзостная, и слухом нашим до сих пор неслыханная, нестерпимая хула на эту всесвятую и пренепорочную, умом в сердце совершаемую Иисусову молитву, и на всех святых отцов, и на святые книги их, об этой святой молитве учащие. Той хулой — ибо диавол говорил его устами — некоторых скудоумных монахов он настолько повредил, что они и книги отеческие, привязав к ним кирпичи, в реке Тясмин дерзнули потопить. Еще же, не довольствуясь тем, чтобы одним лишь своим всескверным языком произносить хулы, он возымел намерение и рукой, письменно, хулить и опровергать это божественное делание молитвы и книги отеческие, о нем учащие, но тотчас ослеп, потому что Бог не допустил, чтобы злое его намерение осуществилось на деле.
Но с того времени даже и доныне, как видим, не истребилось еще до конца хуление это, которое явилось от этого хулителя. Да обратит его Бог на истинное покаяние, дабы не погиб он на веки с проклятым еретиком Варлаамом Калабрийским, первым хулителем этой священной Иисусовой молитвы, которого Церковь Божия соборно трижды предала анафеме и до сих пор каждый год в святую Неделю Православия предает, и до скончания мира предавать будет такими словами: «Варлааму, и Акиндину, и последователям, и преемникам их — анафема (трижды)».
Как Сам Христос, истинный Бог наш, от начала веры православной и до настоящего времени для неверующих есть «камень претыкания и камень соблазна» (1 Пет. 2, 7; Рим, 9, 33), а верующим — «спасение душам» (1 Пет. 1, 9), еще же и сама спасительная проповедь евангельская «овем убо, — по апостолу, — воня смертная в смерть, овем же — воня животная в живот» (2 Кор. 2, 16), так и эта священная молитва хотя некоторым не веровавшим и сомневавшимся в ней и была «камнем претыкания и камнем соблазна» (как усматриваем в заново напечатанных, по промыслу Божию, греческих книгах преподобных отцов наших Симеона Нового Богослова и ученика его Никиты Стифата), однако до времен упомянутого еретика никто не дерзнул открыто, и языком и письменно, хулить мысленное делание этой молитвы и ее делателей. Он же показал себя первым хулителем этой божественной молитвы. Как змей из бездны, выйдя из Калабрии, страны Италийской, пришел он в греческую землю и поселился сначала в Солуни, где, пребывая, услышал (поскольку недалеко находился от Святой Горы Афонской) о святогорских монахах и об этой священной молитве. И, гордясь своей философской премудростью и знанием астрономии, тотчас отверз он скверные свои уста и начал испускать смертоносный яд хулений — сперва на молитву, умом совершаемую, и на монахов, хуля и называя их евхитами, пуподушными и мессалианами. потом же обратил хулу свою и на всю Церковь Божию, и на догматы ее, называя созданием несозданный и присносущный свет Божества Христова, воссиявший на Фаворе от пресвятого лица Его святым Его ученикам и апостолам. К тому же еретик этот, ученик его Акиндин и прочие последователи и преемники их тварью и созданием называли и всё существенное и естественное общее, от одного и того же существа и естества Пресвятой Троицы, как от солнца лучи, свет и сияние, естественно и существенно происходящее, то есть действие, силу, благодать, свет и сияние, дары и дарования и прочее, что неисчислимо. И всех православных христиан, исповедующих, что в Боге нет ничего созданного, но всё несозданно и присносущно, дерзали называть двубожниками и многобожниками, сами будучи безбожниками.
