Легенды о Христе (с илл.) - Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Но вот однажды Раньеро добрался до щита, повесил его себе на спину и спустился с ним с собора.
Когда Франческа узнала об этом, она впервые высказала Раньеро то, что ее мучило, и просила его не унижать род, к которому она принадлежит. Раньеро, ожидавший, что она будет восхвалять его геройский подвиг, очень рассердился.
– Я давно вижу, – сказал он, – что ты не радуешься моим успехам, а думаешь только о своей родне.
– Я думаю совсем о другом, – с грустью отвечала Франческа, – и это другое – моя любовь. Я не знаю, что станется с ней, если ты будешь и дальше так продолжать!
С этого дня они часто ссорились, так как и слепой бы заметил, что Раньеро делает всегда как раз то, что могло только глубоко опечалить Франческу.
В мастерской Раньеро был один маленький и хромой подмастерье. Этот юноша полюбил Франческу еще до ее замужества и продолжал ее любить и теперь. Раньеро, знавший об этом, забавлялся тем, что дразнил его, особенно когда они все вместе сидели за столом. Наконец дело дошло до того, что несчастный, не стерпев насмешек в присутствии Франчески, бросился однажды на Раньеро и хотел с ним бороться. Но Раньеро только расхохотался и отшвырнул его в сторону. Бедняк после такого позора решил покончить с собой, ушел к себе и повесился.
Это произошло приблизительно через год после свадьбы Раньеро и Франчески. Франческе ее любовь все еще казалась блестящей тканью, но со всех сторон от нее были отрезаны куски, так что едва ли в ней осталась и половина того, что было вначале. Очень испугалась Франческа, увидев это, и подумала про себя: «Если я останусь еще хоть год у Раньеро, то он разобьет мою любовь, и я стану настолько же несчастна, насколько до сих пор была счастлива».
Тогда она решила оставить дом Раньеро, вернуться к своему отцу и жить у него, чтобы избежать наступления дня, когда она возненавидит Раньеро так же сильно, как еще и теперь она его любила.
Джакопо дель Уберти сидел за своей работой, а вокруг него работали все его подмастерья, когда он увидел входившую Франческу. Он сказал, что наконец случилось то, чего он давно ждал, и с радостью принял ее. Он тотчас велел своим людям бросить работу, вооружиться и запереть дом.
Затем Джакопо отправился к Раньеро. Он застал его в мастерской.
– Дочь моя сегодня вернулась ко мне и просила позволения остаться под моим кровом, – сказал он зятю, – и я надеюсь, что теперь ты, согласно данному мне обещанию, не станешь принуждать ее вернуться к тебе.
Раньеро, по-видимому, отнесся к случившемуся не особенно серьезно и равнодушно ответил:
– Если бы даже я и не дал тебе обещания, поверь, я не старался бы вернуть женщину, которая не желает быть моей.
Он знал, как сильно Франческа любит его, и подумал про себя: «Еще не наступит вечер, как она снова будет у меня!»
Но она не появлялась ни в этот, ни на следующий день.
На третий день Раньеро вышел из дому и отправился в погоню за двумя разбойниками, которые давно уже беспокоили флорентийских купцов. Ему удалось с ними справиться и привести обоих связанными во Флоренцию.
Несколько дней он сидел спокойно, ожидая, когда весть об его геройском подвиге облетит весь город. Но того, что он ожидал, не случилось, и этот подвиг не вернул к нему Франчески. Раньеро с радостью потребовал бы, чтобы ее вернули на основании закона, но ему казалось, что он не может этого сделать вследствие данного им обещания. Жить же в одном городе с женщиной, которая его бросила, казалось ему невозможным.
И он оставил Флоренцию.
Сначала он стал солдатом, а затем, очень скоро, сделался предводителем отряда добровольцев. Он постоянно воевал и служил многим государям.
Он заслужил почетную известность как военачальник, как всегда и предсказывал. Император посвятил его в рыцари, и он считался в ряду вельмож.
Покидая Флоренцию, он дал обет перед образом Мадонны в соборе – присылать в дар Святой Деве все самое лучшее и самое прекрасное, что достанется ему на войне. И у подножия статуи Святой Мадонны всегда можно было видеть драгоценные приношения Раньеро.
Раньеро знал таким образом, что все его геройские подвиги известны в его родном городе. Он удивлялся, почему Франческа дель Уберти не возвращается к нему, раз она знает обо всех его успехах.
В это время раздалась проповедь, призывавшая к Крестовому походу для освобождения Гроба Господня, и Раньеро, взяв крест, отправился на Восток. Он надеялся завоевать там замки и подчинить себе целые области; в глубине же души он верил в то, что Франческа не устоит перед его подвигами на Востоке, снова полюбит и вернется к нему.
В ночь после взятия Иерусалима в лагере крестоносцев, у стен города, происходило большое торжество. Почти в каждой палатке шла попойка, и смех и шум слышны были далеко кругом.
Раньеро ди Раньери сидел с несколькими из своих боевых товарищей за пирушкой, и здесь творилось, кажется, что-то еще более дикое, чем у других. Слуги едва успевали наполнять кубки, как они уже были снова пусты. Но Раньеро действительно больше других имел право праздновать победу: в этот день на его долю выпала небывалая честь. Утром, при взятии города приступом, Раньеро рядом с Готфридом Бульонским первым вступил на стены города, а вечером его чествовали за храбрость перед всем войском.
Когда кончились грабежи и убийства и крестоносцы в власяницах с незажженными свечами вошли в храм Гроба Господня, Готфрид объявил, что Раньеро разрешается первому зажечь свою свечу от священного пламени, горящего у Гроба Господня. Раньеро казалось, что Готфрид хочет этим выделить его как храбрейшего во всем войске. И он очень радовался такой награде за свои подвиги.
Уже наступила ночь. Раньеро и его гости были в самом лучшем настроении духа, когда к его палатке подошел шут, бродивший по лагерю в сопровождении двух комедиантов и забавлявший всех своими шутками. Шут попросил разрешения рассказать им одну забавную историю.
Раньеро согласился выслушать его рассказ.
– Однажды, – начал шут, – Спаситель и святой Петр целый день сидели на самой высокой башне райского града и глядели оттуда на землю. Перед их взорами проходило столько событий, что они едва находили время перекинуться словом. Спаситель был все время спокоен, но святой Петр то хлопал в ладоши от восторга, то с отвращением отворачивался, то улыбался и радовался, то плакал навзрыд. И когда день стал клониться к концу и вечерние сумерки начали надвигаться на рай, Спаситель обернулся к святому Петру и сказал, что теперь он должен радоваться и быть вполне доволен.
«Чем мне быть особенно довольным?» – резко ответил святой Петр.
«Я думал, – мягко сказал Спаситель, – ты будешь доволен тем, что видел сегодня».
Но святого Петра не смягчили слова Спасителя.
«Правда, я иногда сетовал на то, – сказал он, – что Иерусалим находится во власти неверных, но после того, что произошло сегодня, я думаю, что лучше было бы, если бы все оставалось по-прежнему».
Раньеро понял теперь, что шут говорил о том, что произошло за этот день. И он и другие рыцари стали с большим вниманием прислушиваться к рассказу.
– Сказав это, – продолжал шут, поглядывая на рыцарей, – святой Петр перегнулся через перила башни и указал Спасителю на город, расположенный на огромной скале, одиноко поднимавшейся из горной лощины: «Взгляни на эти груды трупов, на кровь, льющуюся по улицам, на несчастных нагих пленников, рыдающих среди холодного мрака ночи, на дымящиеся всюду пожарища!..»
Но Спаситель, казалось, не хотел ничего отвечать, и святой Петр продолжал сокрушаться. Он говорил, что, конечно, город этот не раз заслуживал его гнева, но он никогда не желал ему такого несчастья, какое теперь обрушилось на него. Тут наконец Спаситель прервал молчание и попытался возразить.
«Ты все же не можешь отрицать, святой Петр, что христианские рыцари рисковали своей жизнью с удивительной отвагой», – сказал он.
Это место в рассказе шута вызвало шумное одобрение, но он поспешил продолжать.
