Новый мученик за Христа воин Евгений - Протоиерей Шаргунов Александр (книги регистрация онлайн txt) 📗
Я ходила в храм, я металась из одного храма в другой, но я никак не находила того, чего душа моя искала. Может быть, Господь дал мне эти два года для того, чтобы как-то глубже почувствовать это все. Наверное, Он еще раз дал мне такое страшное испытание, через это тоже надо было пройти, потому что потом, как ни странно, все начало меняться.
Только два года спустя в наш куриловский восстанавливающийся храм, когда там ставили крест, приехали журналисты из «Русского дома». Крест поставили, потом была трапеза, и во время трапезы им жители сказали: «А у нас есть такой мальчик. Мы, вроде, сейчас все ругаем молодежь, а вот есть же такие, которым не то, что позавидуешь, а просто достойны всяческого уважения». Журналисты заинтересовались, мы встретились, поговорили. Это очень глубоко верующие люди, меня поразила встреча с ними.
Я не могу сказать сейчас, что я забыла своего сына или его потерю, что как-то смирилась с ней, — нет, конечно нет, я никогда, до самой своей последней минуточки не забуду Женю. Но ушло отчаяние, ушло то ощущение, когда не хочется жить, когда чувствуешь себя, как зверек, загнанный в клетку, — со всех сторон не просто отчуждение, а отторжение. Когда ходьба по этим кабинетам административным превращает тебя в ничто, не просто в пыль, вообще в ничто. Просто душой умираешь, когда тебя никто не то что не хочет или не может понять — тебя просто вообще никто не воспринимает как человека. Ни боль твоя, ни обида никого не волнует. Думаешь: «Господи, где я живу, в какой стране я живу, среди кого я живу, почему за два года мне ни одного приличного человека в жизни не встретилось!» Правда, как он мог встретиться — я из дома не выходила, кроме кладбища, никуда. Может быть, поэтому. А в чиновничьих кабинетах, к сожалению, и раньше-то людей было мало, а уж теперь и совсем нет.
И когда приехали эти ребята, когда мы начали как-то общаться — первая встреча, вторая, третья — они мне начали рассказывать такие вещи, которые, даже если мы читаем много книг, сразу не поймешь, а тут своими словами просто, доходчиво, понятно. И стало что-то в сознании меняться: не то, что обида уходила, а просто пришло другое понимание. Потом начали звонить люди, потом начали решаться некоторые вопросы, я и особых усилий не прилагала, чтобы их решить, мне казалось, что они неразрешимы. Все начало меняться. А самое главное, что начало меняться понимание.
Только теперь по-настоящему понимаешь, что есть «люди» и есть люди. Одни, это те, которые живут в другом государстве, они богатые, а может быть, даже не очень богатые, но сытые, равнодушные, спокойные, которых волнует только «я», свое, то, что относится к их жизни. А есть другие. Они в храмах. Есть очень много священников, которые захотели меня понять, выслушать. А что самое главное — за моего сына молятся. Нет награды выше для матери. Государство дало Жене орден Мужества, оценив его гражданский подвиг, и тут же забыло о нем, так же как и обо мне. А вот люди, простые православные люди считают своим долгом приезжать из Москвы, из Рязани только для того, чтобы помолиться, послужить панихиду по Жене.
Есть одна женщина, она под Рязанью в монастыре работает, Вера Владимировна. Она мне сказала: «Что ты переживаешь! Да, государство предало твоего сына. Но Господь Своих никогда не предает, запомни это. Сколько бы лет ни прошло, Он все равно Своих всех знает».
У Жени на могиле стоит огромный двухметровый крест, горит лампада. Крест поставлен на доброте людской: люди собрали деньги, поставили этот крест, лампадку.
Когда ставили крест, приехали священники с прихожанами, журналисты, писатели, предприниматели. Были вполне благополучные, не самые бедные люди. Меня это поразило — что нужно этим людям, зачем?! Приехать на могилу к неизвестному мальчику, который никого не спас, не подбил несколько танков или самолетов. В том понимании, к которому мы привыкли, он не был герой, он просто погиб. Он сам добровольно выбрал смерть. И вдруг эти люди приехали на могилу, поклонились кресту, и сказали, что это даже не ему нужно, Жене, а именно им нужно; что это имеет для них глубокое душевное значение.
Я просто поражена, как такие люди, с такой высоты — и вдруг на могиле моего никому не известного, тихого сына. Приезжает женщина из Череповца, в такую даль она приехала, чтобы тоже поклониться Жене, хотя у нее самой сын тоже погиб в Чечне в 1995 году. Приехал совершенно незнакомый человек из Екатеринбурга, и тоже попросил, чтобы я проводила его на могилу к Жене. На день памяти, 23 мая, было много священников на могиле сына. Я даже не ожидала. Как-то к Жене приехал поклониться ветеран Великой Отечественной войны. Он снял с себя фронтовую награду — медаль «За отвагу» и положил на могильный камень…
Вот это все перевернуло все мое сознание в жизни. От этого просто совсем другое состояние. И думаешь: «Господи, почему я думала, что в мире вообще уже нет нормальных людей!» Они есть, вот они — рядом. Они, чужие, незнакомые, я даже не знаю, как их зовут, и они меня не знают, но почему-то они откликнулись. Они, бросив все дела, едут на могилу, а ведь у каждого из них семья, свои какие-то проблемы. Вот они оценили его подвиг по-другому, не просто отдав какую-то железку, а душой восприняли. И это просто поражает.
От редакции: Тело Евгения было привезено матерью на Родину 20 ноября 1996 года, в день памяти мучеников Мелитинских. Они были воинами-христианами Римской армий, и за отказ отречься от Христа им отсекли головы. Один из этих тридцати трех воинов носил имя Евгений.
Летом 1999 года при налете на российскую погранзаставу был убит родной брат Хойхороева, убийцы Евгения. Он был убит на том самом месте, где прежде были захвачены Евгений и трое других солдат.
А в начале осени пришло известие о смерти самого Хойхороева. 23 августа 1999 года (ровно через три года и три месяца после смерти Евгения) он был убит вместе со своими головорезами-телохранителями в Грозном, во внутричеченской бандитской «разборке».
Он выбирает крест
О. Владимир: О мученическом подвиге 19-летнего воина-пограничника Евгения Родионова из Подмосковья уже сообщал журнал «Русский дом» (№ 1, 1999 г.) и многие православные откликнулись на это исключительной важности сообщение. Были на его могиле, встретились с его матерью.
Напомним факты. В ночь с 13 на 14 февраля 1996 года тогда еще 18-летний рядовой Евгений Родионов вместе с тремя своими однополчанами, такими же необстрелянными ребятами, нес караульную службу на незащищенном открытом посту на чечено-ингушской границе. Их подразделение было переброшено сюда из Калининградской области всего за месяц до того. Применять оружие первыми было запрещено приказом, стрелять на поражение — только после предупредительного выстрела вверх. Все это в условиях чеченского беспредела.
Ребята были взяты бандитами, проезжавшими на санитарке, вооруженными до зубов чеченцами. Боевики проехали беспрепятственно еще три наших блокпоста. Начался трехмесячный плен, в течение которого им предлагали принять магометанскую веру. На Евгении, единственном из всех, был нательный крест с которым он не расставался никогда. Это вызывало особую ярость, от него требовали снять крест, то есть сознательно отречься от Христа. За окончательный и бесповоротный отказ снять с себя крест он был подвергнут мучительной казни. 23 мая 1996 года, в самый день своего рождения, в день православного праздника Вознесения Господня, Евгений был обезглавлен.
Независимой группой чеченских журналистов был снят фильм о войне. В этом фильме использованы съемки казни наших пленных боевиками. Снимали сами чеченцы. Частично эти кадры были показаны в «Русском доме», но не все. На этих сатанинских кадрах видно, как расстреливают двух связанных ребят, а потом у третьего заживо пилой отпиливают голову. Скорее всего, такой казни подвергся Евгений. Вместе с ним за отказ принять магометанство были замучены еще трое: воины Игорь, Андрей и Александр. Евгений, за отказ снять крестильный крестик, принял особую муку.
