Мысли о религии - Балашов Лев Евдокимович (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗

С точки зрения гуманизма человек самостоятелен и, как явление земной жизни, самодостаточен. Если он и зависит от чего-либо, то не от каких-то потусторонних, сверхъестественных, надчеловеческих сил, а от среды обитания.

Кстати, гуманизм имеет свои границы; он не претендует на вселенство, на антропоцентризм, на то, чтобы человек рассматривался как центр Вселенной. (Мир в целом, безусловно, не является только средой обитания человека; он необъятен и как таковой не подчиняется человеку). Гуманизм лишь указывает, что человек для человека — высшая ценность. Утверждая достоинство человека, гуманизм в то же время выступает против возвеличивания, обожествления человека. Гуманизм и высокомерие несовместимы.

(В отличие от гуманизма религия менее скромна. Как это ни удивительно, она с одной стороны принижает человека, а с другой, возвеличивает его. Согласно библейским представлениям человек создан по образу и подобию Бога, является основным предметом его забот, а место обитания человека — Земля — рассматривается как центр Вселенной. Это, в сущности, детский взгляд на вещи. Ребенок чувствует-сознает свою слабость, беспомощность и в то же время воспринимает весь окружающий мир как свой дом, где хозяевами [самыми могущественными существами] являются его родители, старшие родственники.)

Иногда сами приверженцы тех или иных религий употребляют выражения «религиозный гуманизм», «христианский, исламский и т. п. гуманизм». Это недоразумение или элементарное непонимание значения слов. Гуманизм по своей сути не может быть светским или религиозным. Он один — для верующих и неверующих.

Гуманизм верующего ограничен, поскольку его человечность очерчена рамками религиозного поклонения надчеловеческому (божественному, в частном случае). Во имя этого надчеловеческого верующий может совершать бесчеловечные поступки.

Гуманизм неверующего также может быть ограничен, если его человечность приносится в жертву надчеловеческому же: коллективному, групповому (нации, расе, коммунизму и т. п.).

В той мере, в какой человек поступает человечно по отношению к другим людям и осмысляет эту свою человечность без ограничений, без оглядок на надчеловеческое, он — гуманист.

Религия и государство

Вера в единого бога, отца-вседержителя, служит духовной основой для установления авторитарных и тоталитарных режимов. Один бог на небе, один царь на Земле — так нередко рассуждают те, кто пытается подчинить своей воле волю других людей, некоторых — в случае тоталитарных сект, многих — в случае целых государств, всех — в случае завоевателей, претендующих на мировое господство.

В современной истории наиболее яркие примеры: исламское государство Иран (в недавнем прошлом) и власть талибов в Афганистане.

Все монотеистические религии в принципе против плюрализма. Именно они чаще всего настраивают людей на антидемократические взгляды и действия. По этому поводу Я. Шер иронично замечает: «Есть люди, не любящие слова „плюрализм“. Так, Солженицын, бесспорный друг правды, считает, что плюрализм — ошибка, ибо правда — одна, по-видимому, та, которая известна Богу. Вполне возможно, что правда одна, но никто на нее не имеет монополии.» (См.: Я. Шер. Россия — Восток или Запад? — В: журн. «Филос. исследования», 1963, 2, с. 247).

Об отношении религии к человеческому телу

Христианская религия противопоставляет дух и тело, объявляет их враждебными друг другу. Это и понятно. Бог — фантом, нечто бестелесное. Чтобы убедить людей в существовании бога, надо принизить существование матери-природы и всё, исходящее от нее. Посмотрите, что говорит апостол Павел в Новом Завете: «Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога» (К Римлянам, 8–6,7). Или: «В Нём (Христе — Л.Б.) вы и обрезаны обрезанием нерукотворённым, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым» (К Колоссянам, 2; 11). Или: «Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти; ибо плоть желает противного духу, а дух противного плоти: они друг другу противятся» (К Галатам, 5; 16,17).

Одним из проявлений враждебного отношения к телу, телесному является отношение христианской религии к естественным отношениям между мужчиной и женщиной. Согласно Библии зачатие совершается «в грехе». Непорочно зачат только Иисус Христос. И именно он предлагает верующим оскопить себя «для Царства Небесного». Вот что можно прочитать об этом в Евангелии от Матфея:

«Говорят Ему ученики Его: если таковы обязанности человека к жене, то лучше не жениться.

Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано;

Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит.» (Матф. 19; 11–12).

Конечно, Христос не настаивает на оскоплении, но рекомендует это сделать, чтобы быть в Царстве Небесном.

Христианская «мораль» способствует половому ханжеству. «Ханжество, — пишет Ю. Рюриков, — это потомок христианской морали, для которой физическая любовь была блудом и скверной, отголосок христианского рассечения человека на две части: духа — высшей, божественной, и тела — низшей, животной. Влияние этой морали часто не сознается, но у многих людей она въелась в душу. Ханжи смотрят на интимную жизнь как на что-то низшее, стыдное, неприличное.

Но тело человека, — справедливо замечает Ю. Рюриков, — не менее человечно, чем его дух. Вся биология человека сплавлена с психологией, все его телесные ощущения имеют поэтому не животный, а человеческий характер». (См.: Рюриков Ю. Два счастья.)

В чем причина противопоставления духа (души) и тела? Почему люди вновь и вновь пытаются их разделить и противопоставить? Ведь этим занимаются не только религиозно настроенные люди. Много таких среди философствующих (их называют идеалистами), аскетствующих и мистически настроенных. Дело в том, что человек, в отличие от животных, общается-взаимодействует с внешним миром не только с помощью телесных органов — органов чувств и действия, — но и с помощью искусственных средств — письменности, технических средств связи, технических средств действия-движения. Соответственно, психика человека, в отличии от психики животного, формируется и функционирует не только на основе телесного контакта-взаимодействия с окружающим миром, но и на основе упомянутых внетелесных искусственных средств. Отсюда относительная независимость человеческой психики (души, духа, мышления, сознания, воли, чувств) от телесного, т. е. от тела. Очевидно, что психика человека меньше зависит от его тела, чем психика животного от тела этого животного. Точнее, не меньше, а меньше и больше, в чем-то меньше, в чем-то больше. [12] То есть рамки связи, взаимодействия, взаимоопосредствования человеческих психики и тела как бы раздвигаются: в чем-то связь становится сильнее, а в чем-то слабее, в чем-то проще, в чем-то сложнее, в чем-то более непосредственной, а в чем-то более опосредованной и т. д.

Так вот, возможность противопоставления духа и тела вытекает из осознанного или неосознанного акцентирования внимания на моменте относительной независимости человеческой психики от тела. Такое акцентирование внимания может наступить в результате неумеренного использования искусственных средств общения-взаимодействия с окружающим миром и возникновения иллюзии, что наши телесные органы чувств-действия не более, чем передатчики-проводники ощущений и действий, что они играют в нашей жизни исключительно инструментально-техническую роль. Например, книжник (книжный червь, книжная душа) рассматривает свое тело почти как чужое, а то и как чуждое, враждебное своему духу, как темницу-тюрьму своей души. В настоящее время в связи с компьютерной революцией и появлением интернета создается еще более благоприятная почва для противопоставления духа и тела. На смену традиционному, книжному в своей основе (религиозному и философскому) идеализму приходит информационно-компьютерный идеализм.