Победа века - Коллектив авторов (мир книг .TXT) 📗
В этих тяжелых боях было ранено и погибло немало ветеранов бригады.
В зимние и весенние месяцы 1943 года мы принимали участие в боях под Старой Руссой, совхозом Пенно, под деревнями Речкалово, Запрудно и Беглово, на Сучанских болотах, преследовали противника, прорывавшегося из окружения.
Славный и трудный путь прошли подразделения бригады, немало одержано побед и истреблено противника. Появление бригады на том или ином участке фронта настораживало немцев. В своих листовках они называли нас не иначе как «сибирские волки».
В мае 1943 года закончился боевой путь 126-й отдельной стрелковой. Из двух бригад было сформировано новое соединение — 199-я стрелковая дивизия: 617-й стрелковый полк представлял в ней нашу бригаду.
Воины-челябинцы в составе 199-й Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова Смоленской стрелковой дивизии участвовали в освобождении Смоленска, Белоруссии и встретили день Победы на территории Германии.
И. Агулов, 126-я стрелковая бригада
Боевое крещение. Ф. Брагин
Ноябрь 1941 года. Днем и ночью шли к Москве с Урала, Поволжья, Сибири, Средней Азии и Дальнего Востока эшелоны с войсками, оружием, боеприпасами и продовольствием. Наша 84-я отдельная морская бригада тоже двигалась на защиту столицы. В соединении было немало южноуральцев. После досрочного выпуска из военного училища я командовал взводом и был комсоргом батальона.
Под вечер состав с первым батальоном, в котором ехал и штаб бригады, высадился на небольшой станции Желтухино, километрах в двадцати от Ряжска. Командиры и политработники были немедленно вызваны в штабной вагон. Сюда же прибыли командиры и комиссары других батальонов, остановившихся на соседних станциях и разъездах. Командир бригады В. А. Молев кратко сообщил боевую задачу: форсированным маршем окружить и при поддержке артбатареи уничтожить прорвавшийся в Скопин 5-й моторизованный полк 2-й немецкой танковой армии.
— Освобождение этого города имеет очень важное значение и будет большим вкладом в битву за Москву, — сказал он. — Скопин расположен на железнодорожной линии Ряжск — Тула, по которой идут сотни наших эшелонов. Гитлеровцы намерены захватить и перерезать ее и ударить с тыла по советским войскам, сражающимся за Тулу.
Затем комбриг обратился к нам, молодым командирам взводов разведки:
— Кто желает пойти ночью в разведку в Скопин? Карт у нас нет, нет и ясных сведений о противнике. Необходимо уточнить все, что предварительно известно от населения и по другим каналам. Идти придется километров тридцать вслепую…
Помню, что вызвалось четверо. Комбриг остановил свой выбор на мне. Получив необходимые инструкции в штабе, я вернулся в свой взвод и взял десятерых матросов. Перед выходом на задание мы сдали комсомольские билеты, другие документы и письма комиссару батальона. Сначала двигались параллельно железнодорожной ветке, потом повернули вправо. Дорогу нам показал пожилой рабочий, путевой обходчик.
Ночь с 21 на 22 ноября выдалась темная, безлунная. Под ногами скрипел снег. Степью и редкими перелесками мы обходили села и деревни. К окраине Скопина пробирались огородами. Плана города у нас не было. Выставив наблюдателей, я приказал остальным краснофлотцам занять оборону вокруг дома, стоящего на отшибе. Ворота были закрыты изнутри, а дощатый забор оказался не ниже двух метров. Я залез в палисадник и тихонько постучал в окно. Послышался звук открывающейся двери, затем заскрипел засов у ворот. Старик с окладистой бородой, в накинутом на плечи полушубке смотрел на нас с недоумением и страхом и, по всему было видать, не мог произнести ни слова.
— Немцы в доме есть? — шепотом спросил я.
— Наши! — обрадовался он. — Немцы в центре города.
Старик оказался для нас кладом — его, инвалида-сапожника, комендант обязал чинить обувь немецким солдатам и офицерам. И наблюдательный сапожник передал нам ценные сведения. Они подтверждали первоначальные сообщения. Крайне важны были и новые данные о десантниках, сброшенных в район Скопина на парашютах еще до вступления в него мотополка.
Следом за стариком мы с радистом Кутенковым вошли в дом. Я велел немедленно установить связь с командиром бригады. Молев приказал оставить радиста у старика, а с остальными моряками идти в центр города.
Вскоре мы со всей осторожностью вышли на главную улицу.
Здесь небольшой отряд разделился на две группы. Одну из них по правой стороне повел я сам, а другую возглавил старшина первой статьи Петр Гончаров. У пересечения двух улиц Петр остановил своих разведчиков и махнул нам рукой. Мы тут же услышали довольно громкий разговор на чужом языке. Я затаил дыхание, сердце страшно колотилось, ведь впервые встречался лицом к лицу с врагом. И вот, когда из-за угла вышли три фашиста — они были в шинелях, автоматы на груди — мы бросились на них. Они даже не успели опомниться, как моряки сбили их с ног. Двоих связали, воткнули им кляпы из варежек. Но третий вывернулся и пустил очередь из автомата, ранив Авдошина.
Не прошло и минуты, как гитлеровцы начали палить из окон жилых домов, школы, с пожарной каланчи, колокольни собора. С главной улицы мы перебежали на другую, параллельную ей, а затем стали огородами и дворами уходить.
Это было нелегко: мы совершенно не знали города, да и надо было тащить двух немцев и раненого товарища. Чтобы противник не засек нас, я запретил бойцам отстреливаться. Но гитлеровцы нащупали нас осветительными ракетами. Они стали вести прицельный огонь и пустили в ход минометы. Был ранен наш разведчик, убит один из пленных.
Вскоре пальба прекратилась: видимо, враг выжидал ответный огонь. Немало поплутав по узким улочкам, мы вышли наконец к дому старика. Комбриг по рации поблагодарил за «языка» и дал приказ отходить. Ни минуты не задерживаясь, тронулись в обратный путь. Когда прошли километров пять, из-за леска на повороте увидели скачущую тройку. Мигом заняли оборону и приготовились к бою. Но тревога была напрасной. На тройке взмыленных рысаков подогнал адъютант комбрига Кузнецов. Он забрал «языка», а нам передал приказ дожидаться подхода бригады в березовом леске.
Часов в десять утра к роще подъехал конный разъезд первого батальона, а затем подошли все его роты. Следом прибыл штаб бригады. Другие батальоны вели наступление со стороны станции Кораблино, села Дубовецкого и деревни Гремячки.
Атака силами всей бригады на Скопин началась в одиннадцать часов с трех сторон. Враг был в более выгодном положении. Места ровные, открытые, поэтому он хорошо видел наши цепи и вел по ним массированный огонь из автоматов, пулеметов и минометов. Гитлеровцы укрывались за толстыми стенами старых каменных домов, а наша батарея не могла стрелять по городу, ведь в нем были тысячи советских людей. Да и у нас просто не хватало самого необходимого для ведения боя — оружия, снарядов, патронов. Все это бригада должна была получить в Москве, а ведь мы до нее не дошли.
Первая атака захлебнулась. И в эти критические минуты раздался могучий голос молодого командира роты лейтенанта Аржанинова:
— В атаку! За мной!
Он повел свою роту на врага. А за ними поднялся весь батальон. Грянуло громовое «ура». Его подхватили моряки других батальонов, наступающих с запада и севера. Бригада, несмотря на кинжальный огонь гитлеровцев, ворвалась в Скопин. Лейтенант Аржанинов погиб как герой. Пули врага сразили его в тот момент, когда он одним из первых добежал до окраинных домов города.
Началась ожесточенная рукопашная схватка. Храбро бились моряки! Распахнув бушлаты, чтобы видны были тельняшки. Бесстрашно сражался наш земляк Василий Сорокин из Нагайбакского района.
Немецкое командование предприняло последнюю попытку удержать Скопин. От Павельца, где в те дни проходила линия фронта, на выручку мотополка оно бросило свежую воинскую часть на бронемашинах, мотоциклах. Она с ходу сделала попытку прорваться в город, но батарея 45-миллиметровых пушек старшего лейтенанта Николая Пахомовского открыла меткий огонь и остановила гитлеровцев.
