Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО - Маруга Валерий Михайлович (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
— А гарантии? — не поверил Коц.
— Ты получишь пятнадцать лет и будешь живым примером, как мы спасаем тех, кто помогает следствию. Это нам нужно больше, чем тебе. Понял?
— Понял.
Смертник окончательно уступил и дал нужные показания. Выложил все начистоту и полностью. Оперативная группа сразу же выехала на поиски клада и без особого труда нашла его содержимое. Золота и камней набралось на сто тысяч долларов.
А Грабовецкий тем временем очумело топтался в узкой камере, прекрасно понимая, что помиловать могут только одного из них, поэтому тщательно пытался узнать хоть что-нибудь о своем подельщике. Задавал наводящие вопросы, при первой же возможности заводил длинные дискуссии с офицерами и контролерами о призрачных шансах выжить, избежав расстрела. Правда, сочувствия он ни у кого не вызывал. Самоуверенный и наглый узник получал от окружающих лишь то, что заслужил. И более того.
Старший прапорщик Щербак, крутой и ехидный контролер СИЗО, разыграл у его камеры душераздирающую сценку.
— Ну что, — полушепотом, но так, чтобы слышал Грабовецкий, завел разговор с корпусным, — хана ему, отказ пришел.
— Когда?
— Позавчера. Я сам у начальника на столе видел.
— А-а-а, так это завтра ему «вышка». Я-то думаю, чего он на довольствии сегодня последний день стоит.
— Утром я его и прикончу. Как раз моя очередь подошла. Ох, люблю это дело!
Щербак самодовольно крякнул и потер ладони.
У Грабовецкого хватило ума, чтобы раскусить дешевый розыгрыш, однако нервная дрожь с холодным потом прошибла все тело. Мысли о приближающейся смерти ни на секунду не покидали его сознания, рождая кошмарные сны и видения.
Вскоре, как и ожидалось, Коца помиловали. Ему заменили расстрел длительным тюремным заключением и отправили на этап к месту исполнения наказания. Это известие, добытое окольными путями, окончательно добило Грабовецкого. Потеряв последнюю надежду, он на глазах высыхал, горбился и кашлял, как столетний дед. Все человеческое в нем отмирало, начиная с памяти и логики суждений, остались лишь животные инстинкты и потребности.
Об отказе в помиловании в последней инстанции, адресуемый лично начальнику следственного изолятора, естественно, смертнику не сообщается. Никто и никогда не желает спровоцировать самоубийство, которое в подобном учреждении всегда расценивается как чрезвычайное происшествие со всеми вытекающими последствиями.
Следуя таковым, прочно установленным традициям, дежурный помощник начальника следственного изолятора капитан внутренней службы Тихой открыл ключом висячий замок на дверной форточке одиночной камеры смертника, опустил ее и умышленно равнодушно известил «Супермена»:
— Так-с, собирайся с вещами, поедешь в Киев на пересмотр своего дела.
— А здесь нельзя?
— Конечно, нельзя. Ты что думаешь, к тебе приедет вся следственная бригада из МВД? Где ты видел, чтобы гора шла к Магомету?
— Да, вы тут врать обучены.
В окружении вооруженного конвоя Грабовецкий уныло, но твердо подошел к автозаку, испуганно огляделся, тщетно пытаясь уловить искорки сочувствия в глазах сопровождающих, и неуклюже, звеня наручниками, полез по ступенькам в так называемый «стакан», узкое место для одного зека, огражденное металлическими стенками и решетками.
В поезде он уже отказался от еды и питья, начал заговариваться, рвать на голове волосы, пытался удавиться рукавом рубашки. К последнему месту назначения, в режимный двор столичного СИЗО, его доставили получеловеком. Под руки вывели из машины, кое-как поставили на ноги. Легкий ветерок и солнце, выглянувшее из густых дождевых туч, несколько взбодрили обреченного. Он выпрямился, набрал полную грудь воздуха и застонал.
Его принимала команда отборных головорезов, грубых и незаменимых палачей, которые не гнушались своим делом. Наоборот, весомое денежное вознаграждение за каждый расстрел стимулировало их четкую и слаженную работу. Они иногда даже спорили и ругались между собой за нарушение очередности в этом редкостном производстве трупов.
— Ого! — не удержался старший прапорщик Валовой, увидав крупного Грабовецкого. — Сколько свежего мяса привезли! Будет чем собак кормить.
«Супермен» тут же, теряя рассудок, грохнулся наземь, лицом в грязь. От самоуверенного и сильного человека уже ничего не осталось.
В тот же день приговор был приведен в исполнение. Валовой прихлопнул его с одного выстрела в спину, под левую лопатку. Стрелял в полуживого, лежащего на куче опилок, в приспособленной для этого камере. Гипсовые стены поглотили треск выстрела, оставив лишь запах пороха и крови.
ПОЕДИНОК
Старший инструктор боевой и служебной подготовки управления внутренних дел области Васькин Андрей Егорович уже в который раз перечитывал узкие газетные полосы второй страницы «Гражданской правды». Некий специальный корреспондент Терехин взял интервью у наемного убийцы с подробными ответами на все вопросы, связанные с его редкостной работой. Васькина неимоверно возмутил этот сногсшибательный материал, он гневно чертыхался, задыхаясь от возмущения:
— Идиот! Профан! Недоросль!… Да этого корреспондента в зону лет на пять, чтобы он понял уголовный мир, его традиции и авторитеты. Такую чушь в газету и на все Содружество! С ума сойти…
— Ты опять за свое? — не удержалась от обычной воскресной дискуссии супруга. — Какой умник! Скажите пожалуйста, вот возьми сам и напиши, разъясни, что нельзя такое публиковать. А то все кругом дураки, только я самый умный. Ты еще хуже!
— Я профессионал! Я больше знаю, чем все журналисты вместе взятые. Они своими публикациями только создают проблемы, новые проблемы в борьбе с наглеющими преступниками. И я это докажу, напишу лично главному редактору, и немедленно…
В тот длинный, тягостный выходной капитан внутренней службы сдержал данное слово и, охваченный необычным творческим возбуждением, сочинил прямое и резкое послание. Из нескольких черновых вариантов родилось буквально следующее:
«Уважаемый господин редактор/
В статье „Исполнитель“ от второго августа сего года Ваш корреспондент не просто познакомил читателей с наемным убийцей, не только интервьюирует его о делах и чувствах, но, сам того не ведая, создает чудовищную рекламу для подобного рода преступлений.
Страдая вышколенным недомыслием, Вы создали супермодель убийцы по заказу, к подражанию которой потянется длинная череда безусых юношей и взбалмошных девиц. Этой публикацией Вы породили монстра, ввели его в подсознание миллионов соотечественников, приняли непосредственное участие в подготовке очередных покушений и убийств.
Вы явно и зримо нарисовали преуспевающего подлеца, этакого супермена-потрошителя, показали изощренное зло, но не в камере смертника и не в колонии особого режима, а на свободе, в деле. Прибыльном и перспективном.
Рекламируя отъявленное душегубство, газета его стократ умножила, посеяла и уже, повторяю — уже, взрастила!
За три года службы в зоне особого режима я познал многих убийц, беседовал с ними и даже рассуждал о жизни и смерти. Могу заверить, в местах лишения свободы все они выглядят затравленными зверьми, людьми без будущего и прошлого. И заслуживают только исключительной меры наказания, то есть расстрела, либо длинного, изнурительного срока, отбирающего все силы и здоровье. Такими их можно и нужно показывать обществу, даже по телевидению, ибо это разлагающееся зло в своем самоуничтожении. Но культивировать убийство тиражом в несколько миллионов экземпляров — это тоже преступление. И Вы в нем приняли непосредственное участие. И будете его жертвами. Если еще не стали.
Всего через месяц с небольшим эту эмоциональную реплику без каких бы то ни было правок и сокращений, к неописуемому восторгу автора, опубликовала та же «Правда» в разделе «Переписка с сердитым читателем», положив начало довольно неожиданной и запутанной криминальной истории.
