Энциклопедия парфюмерии - Риммель Юджин (версия книг .txt) 📗

Употреблявшиеся в то время ароматические вещества обладали, как правило, весьма сильным запахом. Основу большинства препаратов составляли мускус и цибетин, которые неоднократно упоминаются у Шекспира. В комедии "Много шума из ничего" Педро говорит о Бенедикте: "Чего же более, он натирается цибетином, заметьте теперь, чего ему нужно? Иными словами, славный малый влюблен". А в комедии "Винздорские проказницы" мистрис Квикли говорит, перечисляя подарки, присланные Фальстафом для мистрис Форд: "Письмо за письмом, подарок за подарком, и все так чудесно пахнут мускусом". При всем уважении к бессмертному поэту я сильно сомневаюсь в том, что современный кавалер, прибегнув к подобным средствам для достижения своей цели, смог бы добиться успеха. Ведь запах цибетина и мускуса в чистом виде не слишком приятен и способен поразить не сердце, а голову, то есть вызвать мигрень.

Восточный обычай опрыскивать платье розовой водой, видимо, был широко распространен в ту эпоху. Герой одной из пьес Марстона, юный щеголь, появляется на сцене с флаконом розовой воды в руке и опрыскивается, в другом эпизоде он же говорит: "Это сладостно и чисто, как флакон цирюльника". ^{note 250} То же самое туалетное приспособление упоминает Форд в пьесе "Тhе Fairies".⁽³⁾ Один из персонажей появляется на сцене, опрыскивая лицо и волосы из флакона и разглядывая свое отражение в небольшом зеркале, прикрепленном к поясу.

Полы в комнатах либо устилались шкурами морской выдры(4), либо орошались душистой водой. В старинной пьесе "Доктор Фаустус", принадлежащей перу Кристофера Марло, Прайд(5) выходит на сцену со следующими словами: "Фу, что за вонь здесь стоит! Ни за какие деньги я не скажу больше ни слова, пока не надушат пол". Этот обычай практиковался и в храмах, однако летом полы в церкви не опрыскивали, а посыпали душистыми цветами. В одной из пьес той эпохи под названием "Апий и Вирджиния" этот обычай описывается следующим образом:

Скверный мальчишка, если бы ты сегодня не опоздал,

Ты бы украсил всю церковь

Сладкими примулами, первоцветом и фиалками,

Мятой, календулой и майораном,

А теперь она осталась грязной, и в этом виноват ты один.

Такой обычай до сих пор сохранился в Испании и Португалии, где летом полы в церкви усыпают, как правило, лавандой и розмарином. Ароматические вещества также курились в помещениях и использовались для ароматизации постельного белья. "Холсты на лугах пропитываются фиалкой", — говорит Марстон в комедии "Как вам это понравится". А в комедии "Много шума из ничего" Борачио отвечает на вопрос о том, каким образом он проник во дворец: "Меня приняли за парфюмера, потому что я закурил в душной комнате". Стрип в "Жизнеописании сэра Дж. Чика" упоминает, что тот заказывал ароматическую трубку для своей комнаты. ^{note 251}

В "Anatomy of Melancholy"(6) Бартон пишет: "Каждое утро, перед тем как встать, он сжигал у себя в комнате можжевельника на два пенса, чтобы таким образом надушить воздух".

Еще одним приспособлением для создания душистой атмосферы были ароматические мехи, и Ришелье, который был большим любителем роскоши, пользовался ими в своих покоях. Форд так высказывается об этом обычае в одной из своих пьес:

Мое дыханье стало нежным,

Как надушенные мехи

В будуаре знатной дамы.

Душистые перчатки в этот период продавались обыкновенно модистками и мелочными торговками, а аптекари, проживающие в Лондоне преимущественно в районе Баклерсбери, торговали различными душистыми травами. На это указывает характерное шекспировское сравнение: "Благоухает, как Баклерсбери в период сбора трав". Торговля душистыми травами заключалась в сборе и продаже всех употреблявшихся тогда ароматических растений, таких, как розмарин, необходимость в котором возникала как на свадьбе, так и на похоронах, кроме того продавалась различного рода пахучая древесина для окуривания помещений. Об этом писали Бомон и Флетчер в "Wit without Money" ^{note 252}:

Фунтами продает он дерево и коренья,

А благородные лорды их жгут по унции.

Многочисленные торговцы странствовали также по провинции и участвовали в ярмарках, на которых предлагали всевозможные товары, как Автолик в "Зимней сказке":

Полотно как снег бело,

Креп — что ворона крыло!

Перчатки, что розы в Дамаске!

Для лиц, для носа маски!

Бус, ожерельев продам,

Духов самых лучших для дам!

Шапочек, корсетов купите,

Подарки девкам подносите,

Щипцов, булавок головных —

Все, что нужно для девиц молодых,

Покупайте, господа, покупайте! (I)

В период правления Карла II парфюмерия стала употребляться еще шире, так как считалось, что она предохраняет от чумы. Среди различных средств против чумы, изобретавшихся врачами той эпохи, Рашуорт упоминает одно весьма курьезное. Больному предписывалось съесть печеное яблоко, начиненное ладаном, которое считалось верным средством от этой болезни. Я не знаю, каким был результат в этом случае, однако профилактическим действием ароматические вещества, без всякого сомнения, обладают. Еще в прошлом веке практикующие врачи носили при себе небольшую коробочку с ароматическими веществами, прикрепляя ее к набалдашнику трости и поднося к носу всякий раз, когда возникала необходимость общаться с заразными больными.

Искусство косметики в тот период, судя по всему, было еще довольно слабо развито. Примером тому служит фрагмент из "Роеms and Fancies"(7) герцогини Ньюкаслской, где она рекомендует чистить зубы "фарфором, кирпичной глиной и тому подобным" и утверждает, что брови следует выщипывать за корень, оставляя только узкую полоску, а верхний слой кожи на лице удалять купоросовым маслом, чтобы на месте старой образовалась новая кожа — по меньшей мере странный метод улучшить цвет лица.

В период республики парфюмерия разделила судьбу других предметов роскоши: строгие пуритане отказались от нее. Однако после реставрации монархии при дворе Карла II, "веселого монарха", она вновь оказалась в чести. Среди всех знатоков моды было принято краситься и наклеивать на лицо мушки. Их назначением было подчеркивать красивые черты лица, однако при необходимости они могли быть использованы и для маскировки недостатков, как в случае с герцогиней Ньюкаслской, которую описывает в своем дневнике Пепис, отмечая, что из-за угрей вокруг рта герцогиня носила на этом месте множество черных мушек. ^{note 253} Некоторые мушки имели необычную форму, изображали солнце, луну, звезды и т. п., как Батлер писал в "Хадибрасе" ^{note 254}:

И Солнце, и Луна перед ее очами

На небе меркнут и перед красой трепещут;

И только мушки на ее щеках,

Как Солнце и Луна, и звезды, блещут.

Приведенный выше портрет, позаимствованный с гравюры той эпохи, изображает даму, которая среди прочих мушек украсила лицо запряженной каретой! Это увлечение приняло такие размеры, что Граммон в своих мемуарах писал о том, что гардероб некоей дамы состоял из румян и мушек. Модным в ту эпоху, как для женщин, так и для мужчин, было также чернить брови, так что в "Юмористе" Шедуэлла мы можем прочесть: "Если твои брови не черны, позаботься о том, чтобы как следует их зачернить. Мне отвратителен франт с немодными бровями…"