Книгоедство - Етоев Александр Васильевич (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
А вот еще коммунальный случай
Однажды ночью сосед Кузьмин – партийный, между прочим, работник, – припер со стройки ведро горячей, незастывшей еще смолы И, пока нес ее по темному коридору, споткнулся о соседского ежика и растянулся на дощатом полу. Обнаружили его тоже под утро, хотели помочь подняться, а он намертво приклеился к полу Помню, даже вызывали спасателей, чтобы выковырять его из смолы. Хорошо, хоть ежик не пострадал!
Истории, подобные этим, можно рассказывать бесконечно Про привидения, живущие в зеркалах, про утренние очереди в туалет, когда на шеях полусонных жильцов, как какие-нибудь рыцарские доспехи, красуются крышки от унитаза, про Шилова Артура Романовича, прорывшего у себя из комнаты подземный ход под Усачевские бани…
Они смешны и в то же время печальны, эти случаи из коммунального быта, – реальны и вместе с тем фантастичны.
Коммуналка ломает судьбы, превращает людей в преступников, но других, наоборот, сплачивает Лично я благодарен жизни за тот коммунальный опыт, который она мне подарила. Почему-то мне все время везло Люди, жившие со мной в одних стенах, были хоть и странные, хоть и с придурью, но все добрые, щедрые, все отходчивые. Если кто-то кого-то и обижал, то и каялся потом выше меры, и старался свой грех загладить. Угостить тебя, к примеру, селедкой, которую не доели с праздников.
Ну, конечно, бывали и исключения Из-за глупости, в основном, и зависти Приворовывали некоторые, бывало. Не по крупному, так – по мелочи Там прищепку бельевую сопрут, здесь отсыплют полпачки соли
Теснота тоже имела место Тебе хочется, допустим, уединиться, почитать какого-нибудь Тарзана, а у папы в это время хоккей и он ревет как оглашенный у телевизора, а у соседей напротив, Клюевых, дочка треплет тебе нервы на фортепьяно, а нетрезвый сосед Ерёмин учит сына приемам самбо – так, что рушится посуда в буфете.
Только не было бы этого опыта – опыта коммунальной жизни, – не было бы и многих историй, которые, кроме как в коммуналке, нигде больше произойти не могли
Белинский определил талант Некрасова как топор («Какой талант И какой топор ваш талант»).
Осип Мандельштам сравнил талант Некрасова с молотком:
То есть талант Некрасова не последние люди в нашей литературе связывали с талантом строителя Строителя странного
Под «строителем странным» я подразумеваю, в случае Белинского, строителя новой жизни, то есть рубителя старой и – на ее обрубках – создателя жизни лучшей. Ведь кому живется весело, вольготно на Руси? Известное дело кому – см по тексту поэмы Топором же можно, кстати, не только обтесывать бревна для строящегося дома Им можно и, как Родион Раскольников, тюкать одиноких старушек Молотком, между прочим, тоже – случаи такие в судебной практике встречаются, и нередко.
Осип же Мандельштам в строительной деятельности Некрасова выделяет элемент злости. Но злости не настоящей – будущей. Злости на самих строителей новой жизни, построивших такие дома, жить в которых можно или стукачу, или мертвому Здесь под мертвым подразумевается человек, полностью приспособившийся к режиму, слившийся с серым фоном тогдашней коллективной действительности, помалкивающий, подремывающий, читающий пролетарских поэтов и пишущий доносы на поэтов непролетарских.
Вот такое противоречие обозначил я в некрасовском творчестве, которое, как в гегелевской триаде, ведет в результате к синтезу. Синтез же в истории означает перемирие между Богом и Сатаной. А перемирие не бывает долгим, оно имеет свойство заканчиваться или миром, или новой войной
Когда Леонид Цывьян, питерский переводчик, увидел сидящего на ступеньках тридцатилетнего парня, с трудом шевеля губами читавшего книжку комиксов, он понял, как выглядит конец света
Лично я ничего ужасного в этом не вижу Ну, читает человек по складам, ну, комиксы. Что ж такого? Я видел нищего на паперти Владимирского собора, читавшего по складам Евангелие.
А мой сын-старшеклассник увлеченно читает Акутагаву А дочка моих знакомых в свои 14 лет цитирует наизусть Шекспира. По-русски и по-английски.
В природе существует баланс. На каждого нищего с паперти, на каждого неграмотного бомжа, на каждого депутата Думы, путающего «унисон» с «унитазом», приходится по умному мальчику, глядящему в телескоп на звезды, по питерской или калужской девочке, пишущей по ночам стихи
Да и неважно, что человек читает Я тоже читаю комиксы и лубочные сыщицкие романы И многие мои знакомые тоже.
А что касается конца света, то я в него, извините, не верю Пока есть человек читающий и пока светит на небе солнце, человечество будет жить
В 1923 году в Грузии режиссер И. Перестиани снял фильм по повести Павла Бляхина «Красные дьяволята» Фильм имел безумный успех, Буденного, после того как картина вышла в прокат, подростки буквально завалили грудами писем с просьбой записать их в «красные дьяволята» Но, как вспоминает писатель Бляхин, фильм хотя и получился хороший, все-таки имел досадное отступление и от первоисточника, и от исторической правды
Дело в том, что один из подростков, героев повести, – китаец В Грузии же, когда фильм снимали, как назло ни одного китайца отыскать не смогли На счастье в тбилисском цирке нашелся негр, работавший цирковым наездником Звали негра Кадор Бен-Салиб Тогда находчивый режиссер быстренько меняет в сценарии «красного дьяволенка» Ю-ю, того самого, который китаец, на революционного негра Тома, которого сыграл Бен-Салиб Формально все прошло на ура. Только, автор повести замечает, в гражданскую войну в Красной армии негров не было. Китайцы же, наоборот, принимали в ней живое участие
Я представил себе возможную ситуацию, как в том же самом Тбилиси в 1923 году тот же Перестиани экранизирует «Арапа Петра Великого». И, на беду, в грузинской столице не оказывается ни одного негра И режиссер, чтобы не срывать съемки, меняет негра на китаёзу Хотя нет, все это ерунда, в такой ситуации человеческий материал ни при чем. Сажа, вакса, любой краситель, меняющий цвет кожи на черный, – и проблемы с негром как не бывало Снялся же Владимир Высоцкий в той же роли в известном фильме…
Стоп. Что-то я ушел далеко в сторону от конного цирка. А ведь в конном цирке действительно все здОрово и красиво. Одна конно-цирковая терминология звучит слаще иного музыкального опуса. Вслушайтесь – арнир, арабеск, панно, кабриоль, хердель, пезада…
Кстати, хердель – это всего лишь искусственное препятствие из обычного хвороста, которое лошадь преодолевает по ходу номера А пезада – это когда лошадь поднимается на дыбы и стоит на задних ногах почти вертикально, или, по-цирковому, «свечкой».
Когда я повторяю мысленно, про себя, эти строки Осипа Мандельштама, почему-то всегда представляю Николая Степановича Гумилева, идущего по вымерзшим улицам Петрограда зимами 19-20 года.
И еще мне вспоминается место из мемуаров Николая Чуковского, где последний описывает, как Гумилев топит камин томами роскошного тридцатитомного издания Шиллера на немецком языке – в тисненых золотом переплетах, с гравюрами на меди, проложенными папиросной бумагой:
Брошенный в пламя том наливался огнем, как золотой влагой, а Николай Степанович постепенно перелистывал его с помощью кочерги, чтобы ни одна страница не осталась несгоревшей.
В этих образах видится мне закат России и долгое последовавшее за ним погружение ее во мрак.
