Энциклопедия языческих богов. Мифы древних славян - Бычков Алексей Александрович (книги онлайн без регистрации txt) 📗
5) Асинарии-христиане. — Так как язычники считали на первых порах христианство отпрыском иудаизма, то естественно, что и легенда об Асинариях была ими с евреев перенесена на христиан. О самом факте свидетельствуют уже первые римские апологеты, Минуций Феликс (Octavius IX; XXVIII) и Тертуллиан (Ad nationes, I, 11, и Apol., 13). Последний указывает и причину факта, говоря, что клевета постигла христиан ut judaicae religionis propinquos. Всё же на христианской почве к легенде прибавились новые черты, очень интересные для её этиологии. Одну сообщает тот же Тертуллиан. Он рассказывает, что некий карфагенянин, еврей по происхождению, бывший смотрителем назначенных для арены диких зверей, водил по городу для увеселения толпы изображение одетого в плащ ослоголового человека с книгой в руке и с надписью: deus christianorum. Из того обстоятельства, что собственник изображения был еврей, некоторые (Herzog, Haugh) выводят заключение, что именно евреи перенесли на христиан направленное против них самих обвинение. Krauss возражает, полагая, что еврей-ренегат не может считаться представителем нации. По существу он прав, хотя ренегатство тертуллиановского еврея ничем не доказано: из свидетельства Минуция Феликса ясно, что обвинение имело более широкий и общий характер. Интересно слово, которое буквально означает «ослоложник»; ясно, однако, что существо, описанное Тертуллианом — человек с ослиной головой, — «ослоложником» называться не могло. Подобно тому, как быкоголовый Минотавр считался плодом инцеста критской царицы Пасифаи с быком, так точно и этот ослоголовец должен был считаться плодом инцеста женщины с ослом. Я думаю поэтому, что Krauss прав, толкуя загадочное слово как ех concubitu asini et feminae procreatus. Такая легенда, как пародия на сказание о чудесном происхождении Иисуса, должна была логически возникнуть из того факта, что Иисус считался сыном (еврейского) бога, а еврейским богом у язычников считался осёл. Но с этим объяснением новый вариант легенды об асинариях вводится в совершенно определённый цикл пародических и потешных сказаний в (преимущественно александрийский) мим, т. е. фарс. Что в этом миме ослоголовец играет роль, доказывается глиняным черепком, найденным недавно в Италии и изданным Reich'ом; на этом черепке изображён ослоголовец среди других комических фигур.
Пользуясь этой находкой, Рейх устанавливает преемственность фигуры ослоголовца в миме вплоть до «Сна в летнюю ночь» Шекспира. К сожалению, недостаёт очень многих посредствующих звеньев для полной убедительности конструкции; но главный факт — наличность ослоголовца в миме — вряд ли может быть оспариваем. Теперь следует припомнить, что мим, служивший увеселению невзыскательной народной толпы, естественно, разделял её вкусы и настроения; что он в Александрии был антисемитским, это мы должны бы были допустить а priori, даже если бы у нас не имелось положительных доказательств. Но доказательство это есть: александрийский мим, действительно, тешил публику всевозможными издевательствами над евреями. Теперь легко представить себе, каким благодарным сюжетом для такого мима должен был служить предполагаемый еврейский бог-осёл или предполагаемый христианский бог. Что касается специально последнего, то мы находим его в знаменитом античном романе, сохранённом нам в «Лукии» Лукиана и в «Золотом осле» Апулея: concubitus осла и женщины здесь описывается подробно, а в последнем памятнике говорится даже о его всенародном представлении.
Всё это — разрозненные элементы, складывающееся, однако, в очень цельную и убедительную картину. Общий же вывод тот, что как еврейские, так и христианские асинарии попали в мим, что благодаря миму в публике поддерживалось то настроение, при котором только и были возможны такие выходки, как описанная Тертуллианом картина карфагенского еврея. В совершенно другую область заводит нас самый знаменитый памятник об асинариях-христианах — тот палатинский graffito, в котором раньше видели пародию на распятие. Он представляет очень грубо и почти детской рукой изображённого ослоголовца, висящего на кресте; с левой стороны креста стоит человек в позе поклоняющегося (по греческому обряду), между обоими надпись: «Алексамен поклоняется богу». Недопустимость пародического толкования изображения доказывается, как правильно замечает Wunsch, тем обстоятельством, что в том же Палатине был найден другой graffito того же времени и нацарапанный той же рукой, в котором тот же Алексамен назван fidelis — этим именем («верный») называли себя христиане. Если одна и та же рука называла Алексамена верным и изображала его поклоняющимся ослоголовому богу, то ясно, что это поклонение должно быть понимаемо в серьёзном смысле. Возможность такого серьёзного понимания доказал тот же Wunsch, сопоставив «палатинское распятие» с родом магических дощечек, принадлежащих руке возницы ипподрома 3 века по Р.Х., дощечек, заключающих направленное против возниц-конкурентов заклинание. Эти заклинания адресованы изображённому на дощечке ослоголовому демону, которого, по данным самих дощечек и по другим свидетельствам, приходится отождествлять с египетским богом Тифоном-Сетом. Последний известен из мифов как враг Осириса и представитель злого принципа; он — египетский Сатана. Как таковой он — бог подземного ада; как враг Осириса он — естественный покровитель врагов его почитателей египтян, покровитель гиксосов и ханаанитов. Культ этого ослоголового Тифона-Сета существовал ещё в эпоху раннего христианства, когда возникла гностическая секта сифиян (от Сифа = Seth, сына Адама). Эта секта признавала Иисуса как «сына человека», тождественным с Сифом, сыном Адама (так как Адам = человек). При тождественности же обоих имён, Сифа (Seth), сына Адама, и Сета (Seth) — Тифона, и представления должны были слиться: ослоголовый Сет-Тифон слился с Сифом, сыном Адама, следовательно и с Иисусом. На почве этого гностического верования секта сифиан и то изображение распятия, которое раньше считали пародийным, получают вполне серьёзное, хотя и символическое значение: «верный». Алексамен совершенно искренно поклонялся своему богу в этом странном для нас виде. Сифианский характер палатинского распятия, в довершение всего, доказывается и загадочным знаком Y направо от головы ослоголовца. Этот знак (символ двух путей подземного царства) много раз встречается на сифианских магических дощечках. — Итак, в этом одном случае мы имеем действительно асинариев; когда же секта сифиан прекратила своё существование, то и асинарии отошли в область предания.
ОБ ИКОНЕ СВ. ТРОИЦЫ С ТРЕМЯ ЛИЦАМИ И ЧЕТЫРЬМЯ ГЛАЗАМИ
(Печ. по документам синодального архива)
Свобода в иконографии, получившая широкие права в XVIII столетии, нередко приводила русских неопытных художников к нежелательным крайностям. Нужно, впрочем, заметить, что такие явления в области церковного искусства были не столько плодом произвольного вымысла русских художников, сколько делом подражания западным образцам. Трудно с точностью сказать, как часты были злоупотребления этою свободою, потому что памятники этого рода по большей части уже истреблены, да и сведений о них в письменности сохранилось очень немного. Об одном из таких памятников, несомненно, как увидим ниже, явившемся под влиянием западного искусства, сохранилось любопытное дело в Архиве Св. Синода (№ 491/75). Оно начинается следующим письмом императрицы Екатерины II к обер-прокурору Св. Синода: «Иван Иванович! Казанский купец поднёс мне на Волге образ, изображающий Св. Троицу с тремя лицами и четырьмя глазами. А как мне таковых образов видать не случалось, то и рассудила послать оный при сем с тем, чтобы вы предложили оный Св. Синоду и меня уведомили — позволено ли такие образа писать. А я с моей стороны опасаюсь, чтобы сие не подало поводу несмысленным иконописцам прибавить к тому ещё по нескольку рук и ног, чтобы весьма соблазнительно и похоже было на китайские изображения. 24 мая 1767 года. На Волге, галера Тверь».
Вместе с этим письмом Государыня поручила С.Козмину уведомить обер-прокурора, чтобы «из онаго не произведено было строгих следствий». И.И.Мелиссино предложил этот вопрос на рассмотрение Синода. Синодальная канцелярия навела справки в книге соборных деяний и в указах 1707, 1722, 1723, 1725 и 1759 годов, в которых, разумеется, нет ничего прямо относящегося к этому вопросу, а указываются лишь общие требования искусного и боголепного писания икон и строгого наблюдения над иконописцами. На основании этих справок Св. Синод пришёл к заключению, что «не токмо таких непристойных изображений живописцам писать не велено, но ещё и накрепко чинить оное запрещено…, почему Св. Синод весьма сожалеет, что такие, наподобие эллинских богов, изображения между правоверными обращаются. Приказали: послать в подведомственные Синоду места указы. Сенату сообщить для соответствующих распоряжений. Двум аппробованным Св. Синода иконописцам Алексею Антропову и Мине Колокольникову дать инструкцию применительно к инструкции, данной в 1722 году Ив. Зарудневу, чтобы без их аппробации икон не писали и в продажу не употребляли. Июня 1 дня». Указ был разослан и ведение Сенату сообщено.
