Невероятные случаи - Непомнящий Николай Николаевич (читать книги txt) 📗
Впереди, ближе к нему, – похититель. Что-то очень большое, темное и почти квадратное. Еще немного посветлело, когда Альберт встал, сделал неуверенный шаг. Огляделся. Их было четверо. Все к нему с большим вниманием. Тот, первый, рядом, остальные – вдали.
Альберт почувствовал себя способным заговорить. Кашлянул и произнес:
– Ну что? А?
Молчание.
– Хм, ребят, что вам от меня?
Смутное бормотание. Незлобное. Как бы индюшачье, но поглуше и басовитей.
– Ребят, я вам на что нужен? – примирительно спросил Альберт, впервые в жизни не зная, как себя вести.
Опять бормотание, силуэты неподвижны. Альберт их рассмотрел, когда еще больше посветлело. Рядом – внушительное существо: буйвола захотели превратить в человека, да бросили работу, не закончив. Весь в шерсти, весь! Сверху донизу. А глазки маленькие, красноватые. Случись ему увидеть такое невзначай, может, и напала бы на Альберта оторопь, а сейчас он лишь получше рассмотрел то, к чему за последние часы уже подготовился. Кроме того, Альберт был не из тех, кто позволял безоглядному страху жить в себе дольше секунды…
Его разглядывают, как в зоопарке. Убить не хотят. Но куда его притащили?
Не выпуская из рук ружья, он подтянул к себе спальник, сел, расслабил отекшие ноги, огляделся.
Это, надо полагать, семья. Сам – тот горный гигант, саскватч, о котором говорил индеец, – ростом больше двух метров – метра два с половиной. Не то очень сутулый, не то-просто горбатый. Поодаль – трое ростом поменьше. Старая «леди» – это можно понять по мешкам, тоже в меху, что висели у нее впереди. Молодая «мисс» – меховые мешки свисают чуть-чуть. И парень – ростом ее повыше.
Альберт увидел теперь, когда рассвело: эти трое скованы шоком. Отец семейства демонстрирует перед ними слишком экстравагантный номер.
– Старая «леди» вышла из шока, грозно порыкивает, вскрикивает чтото гортанное, испуганное. Похититель, мистер саскватч-старший, отвернулся от Альберта, на которого до этого смотрел с неотрывным любопытством, подошел к тем троим и стал издавать звуки: как если бы глухонемой пытался говорить, гортанно выкрикивая. Нелепо махал в воздухе огромными ручищами, очевидно, объяснял цель своего странного приобретения. «Мадам» его явно не одобряла, и, как понял Альберт, произошла семейная перебранка: супруги размахивали перед собой руками и выкрикивали коротко, хрипло.
Двое молодых (у «мисс» была странная шкура – пегая, с проседью) отошли от них и, стоя поодаль, не спускали глаз с Альберта. А он тем временем оживил затекшие ноги.
Стало почти совсем светло, когда все четверо зашли за кусты, за камни и исчезли. Таинственно исчезли, будто их и не было. А был лишь сон: пригрезились бесы во мраке… мракобесие…
Альберт обрел свое обычное хладнокровие. У него есть с собой все необходимое: еда, ружье, патроны. Он легко избавится от своего похитителя и уйдет. Компас показывал – через неделю индеец-перевозчик будет ждать его вон в той стороне.
Сейчас он сидит на земле, а кругом горы – крутые, да, совсем крутые. Ему через них не перелезть, а стоят они круглой стеной. Он в колодце, на дне, а судя по тому, что в середине зелень погуще, – там вода. А если проточная? Если ручей, речка, значит, есть и русло. Как вода втекает в этот каменный мешок, как вытекает?
Альберт собрал свои пожитки, опустился ниже, дошел до высокого дерева, решил залезть на него, осмотреть через подзорную трубу местность. Он повесил спальник на сук, а сам с ружьем в руке и подзорной трубой залез на дерево.
Да, горы вокруг таковы, что ему их не преодолеть. Он не альпинист, у него нет никакой оснастки. Опустил трубу вниз, где была густая зелень, увидел воду, ручей; течение – быстрое. Скользнул подзорной тру-
бой по направлению течения воды, и в поле его видения медленно вошла молодая «мисс». Она – движения ленивые, вялые – наклонилась к ручью, стала на колени, мохнатые груди свисли. Вытянув вперед голову, она стала пить воду как животное – опустив голову в воду. Потом встала, опершись руками, не торопясь, повернула голову и объела листья с ветки. Меж вытянутых вперед челюстей видны были язык – она им охватывала листья – и белые, плотным рядом, крупные зубы; они перетирали листья так, как это делают коровы. – Н-да, красавица… – подумал Альберт и опустил трубу. – Не для нее ли… в женихи?
«В неки– и-им царстве, в неки-и-им государстве…» -ключница Пелагея – не молодая, но еще белая, румяная и дородная женщина, великая мастерица сказывать сказки – подошла к ручке барчука, вздохнула несколько раз, приговаривая: «Господи, помилуй нас, грешных», – села у печки, пригорюнилась и заговорила нараспев: «В неки-и-им царстве…» И вышла сказка под названием «Аленький цветочек». Эти слова написаны были С. Т. Аксаковым почти полтора века тому назад, и ничего, казалось бы, нет общего между сказочной красавицей – дочкою меньшою купца богатого, именитого, гостившего в садах и чертогах зверя не зверя, человека не человека, а чудища страшного и мохнатого, – и Альбертом Остменом – лесорубом из Канады, человеком вполне реальным, который, не выпуская из рук ружья, расположил свои пожитки поближе к берегу ручья. А ручеек этот, текущий среди кустов, не напоминает вольной реки Бугуруслан в уфимских степях Башкирии, где среди снежных сугробов торчали соломенные крыши крестьянских изб, а в барском доме у натопленной печи будущий писатель слушал сказку ключницы Пелагеи. Сказку, сказываемую со всеми прибаутками, ужимками, оханьем и вздыханием.
И ничего– то вроде общего нет, разве что общее небо, голубое, всеобъемлющее, всех объединяющее. На это небо, лежа на земле навзничь, Альберт глядел и раздумывал, пытаясь решить нерешаемое: на сколько времени растянуть ему свои съестные припасы? Не объедать же ему листья с ветвей? А главное -как удрать?
Ничего, казалось бы, общего, а сказка та сама собой приходит на память, напрашивается в напарницы к рассказу Альберта Остмена, переданному им Рене Дахиндену и Джону Грину и напечатанному в книгах. изданных в Канаде. А уж слово письменное облетает мир в наши времена куда быстрее слова устного, фольклорного во времена дописьменные, давние.
