От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Тре - Праун Альберт
Командир подразделения связи дивизии, 1918 г.
В феврале 1918 г. я стал командиром подразделения связи 1-й Баварской дивизии ландвера в городе Дьёзе, Лотарингия. Эта дивизия уже четвертый год занимала здесь надежно оборудованные позиции и не вела активных боевых действий. Штаб дивизии был размещен в городке Шато-Сален. В мирное время здесь был расквартирован гарнизон прусского 138-го пехотного полка и 3-го Баварского полка легкой кавалерии. Городок был чистый и уютный; его жители охотнее говорили на французском языке, чем на немецком. У меня было особое преимущество, так как начальник штаба капитан Глёкле и начальник материально-технической части штаба дивизии капитан Петри служили прежде в Баварском телеграфном батальоне и длительное время, подобно мне, в частях связи. Но они не вмешивались в мои дела. Командиром дивизии был генерал-лейтенант Эдер, бывший грозный комендант крепости Ингольштадт.
Мне подчинялось подразделение телеграфной связи дивизии под командованием лейтенанта Вагнера, позднее лейтенанта Шнайдера, перешедшего в подразделение радистов лейтенанта Лойбла. В моем распоряжении были также четыре передвижные голубятни и собаки связи. Моей обязанностью было обеспечивать связь между частями и поставку необходимых для этого аппаратов связи. Мой адъютант Альт был лейтенантом, как и я. Связь на широком участке фронта играла важную роль. Мне помогали освоиться в моей должности два из трех офицеров связи полка – Райзингер и Штурм, мои товарищи по училищу в Регенсбурге. Кроме надежной телефонной связи, была подготовлена светосигнальная сеть, для которой Вагнер возвел особой конструкции бетонные бункеры, одновременно предназначавшиеся также для пунктов наблюдения дивизии. Их обзорные щели поворачивались на 360 градусов, что также давало возможность пользоваться светосигнальной связью по всем направлениям. Вход в бункеры был под землей. Друг над другом располагались два этажа укрытия, предназначенные для телефонной и светосигнальной связи. Места вылета почтовых голубей, оборудованные поблизости от командиров рот на передней линии, станции связи, находившиеся недалеко от штаба дивизии, собаки для связи между ротами и батальоном стали здесь привычным делом. Устройство для выбрасывания кабеля и минометные мины были готовы для боевых действий.
Весной 1918 г. на этом фронте, имевшем второстепенное значение, началось оживленное движение, только позже стало известно, что это был отвлекающий маневр. Наряду с другими действующими дивизиями в нашем тылу в Дьёзе расположилась 10-я Баварская пехотная дивизия, в телефонном подразделении которой служил мой брат лейтенант Эдуард. Гинденбург принял в Дьёзе грандиозный парад. Поблизости в Саарбурге (Сарбуре) тренировались первые немецкие танковые части. Были продемонстрированы трофейные английские танки Марк V и неуклюжие немецкие А7 V. На участок фронта дивизии ландвера был подвезен голый провод, который использовали для прокладки линий связи в направлении противника. В дивизию, кроме уже имевшегося подразделения радиосвязи, было добавлено еще одно. Оба действовали согласно подготовленному в Генштабе плану, с целью создать видимость большой загруженности сети и подготовки к наступлению. Позволил ли противник себя обмануть, поверив в серьезность этих приготовлений, сказать трудно. Во всяком случае Великая битва во Франции началась совсем в другом месте. На нашем участке фронта снова наступило затишье, лишь изредка нарушаемое вылазками врага или действиями нашей штурмовой роты, состоявшей из добровольцев полка. Каждая операция готовилась отважным ротным капитаном Шмидтом на учебных макетах на местности. Порядок действий каждого подразделения отрабатывался десятки раз. Почти все неожиданные вылазки заканчивались успешно, и каждый раз брали пленного, чтобы получить сведения о расположении частей противника. Как-то раз штурмовая рота удерживала вражеский окоп в течение суток. Мы установили с ней телефонную связь с помощью метателя кабеля, посредством которого к роте был переброшен провод через нейтральную полосу. Еще меньше нравились специальные гранаты, в которые, как в капсулу, помещались письменные донесения и выстреливались с помощью гранатомета. Снаряд было трудно обнаружить, и к тому же он был сильно раскален. Лето 1918 г. прошло, можно сказать, в мирных заботах. Приказы и распоряжения поступали по телефонному аппарату и в той опасной зоне, где раньше связь была запрещена. Радисты были настроены на прием, несмотря на то что противник не нападал и линия связи не была перебита. Собаки связи, несмотря на артиллерийский огонь, храбро бегали взад и вперед, почтовые голуби быстро летели к штабу дивизии. Новизна заключалась в приемных радиостанциях, которые прослушивали радиосообщения французских самолетов-корректировщиков. Авиаторы нажимали на ключ неуверенно и неловко, координаты предполагаемых целей, которые они передавали, сразу же наносились на трофейную карту. Чаще всего речь шла об огневых позициях артиллерии, по телефону быстро предупреждали артиллеристов об опасности, так что они могли вовремя подготовиться. Было само собой разумеющимся, что все эти средства связи и ее организация входили в компетенцию командира подразделений связи дивизии. Должно было пройти 17 лет, прежде чем я снова занял тот же пост, а тогда был еще лейтенантом, а в апреле 1918 г. – обер-лейтенантом.
Мне всегда приходилось сначала заниматься практическими делами, а потом изучать теорию. В октябре 1918 г. я был командирован в школу связистов Шпандау-Рулебен на курсы командиров подразделений связи дивизии. Школьная скамья была для меня непривычна, но полезна, особенно что касалось радиосвязи. Лекции о технике связи и радиосвязи показали мне, сколько требовалось сил и средств, чтобы обеспечить фронт современными средствами связи.
Новым изобретением был сложный в устройстве недемпфированный радиоаппарат, который уже поступал на фронт. Мы рассматривали световые телефоны с селеновыми элементами, которые должны были выпускаться серийно. Почтовые голуби несли на себе миниатюрные камеры. Мы слышали о предпринимаемых попытках использовать для передачи сообщений пчел. Мы обозревали мощные антенны и машины радиостанции в Науэне, ее длинные волны в первый раз обошли всю Землю. На главном почтамте в Берлине мы видели поступавшие от Запада до Востока телетайпные сообщения, передаваемые с помощью быстродействующих телеграфных устройств Хьюза и Сименса по неизолированным проводам связи. В то время она была проложена через Балканы в Константинополь и до Ближнего Востока и далее до Палестинского фронта. Мы прочитали бегущие строки телетайпа, сообщавшие о взятии Дамаска англичанами.
Берлин был уже не тот, каким я увидел его в 1916 г. Бросались в глаза множество плохо одетых солдат, у которых был совсем не военный вид. Случайно на Унтер-ден-Линден я наблюдал за въездом в город отпущенного на свободу Либкнехта. Впереди редкой толпы были конные полицейские усачи в синем, в островерхих шлемах, за ними шел Либкнехт. Навстречу ему устремилась ревущая толпа. Говорили о «Спартаке», дезертирах, мятежах и революции.
Для меня это осталось незабываемым воспоминанием, когда 10 ноября 1918 г. командир дивизии генерал-лейтенант Эдер надломленным голосом сообщил своему штабу, тем самым и мне, о падении монархии и беспрепятственном бегстве кайзера, об отказе от трона всех союзных монархов, среди них нашего короля Людвига III, которому мы клялись в верности. Глубокое потрясение вызвали условия перемирия, требовавшие безоговорочной капитуляции и оставления Эльзаса и Лотарингии, которых враг не смог захватить в бою, которые мы стойко удерживали на протяжении четырех лет в войне за Родину.
Мы слышали о солдатских советах и революции на Родине. Было ли для нас, природных монархистов, разочарование большим, чем для нас, как солдат? Мы присягали на знамени нашему королю, но мы сражались не за него, а за наше отечество, чьими символами были кайзер и король. Мы сражались больше четырех лет, видели смерть наших лучших товарищей и похоронили их в чужой земле. Что сделала Родина, которую мы защитили, что сделали монархи и их правительства для того, чтобы выиграть войну? Мы чувствовали, что измена была в тылу. Были ли все те резервы, которыми располагал германский рейх, использованы и задействованы? Теперь мы должны были сдать без боя «землю рейха» – Эльзас и Лотарингию. Соблюдая порядок, мы оставляли Дьёз и видели, как наши квартирные хозяйки и девушки вывешивали трехцветные флаги, готовясь к праздничной встрече французских войск. По понтонному мосту мы перешли Рейн у Хагенау (Агно), почти в том самом месте, где в августе 1914 г. начали продвижение на Запад.
