Утерянные победы. Воспоминания генерал-фельдмаршала вермахта - Манштейн Эрих фон (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Что касается утверждения Грейнера о том, что Гитлер уже в конце октября узнал о нашем плане от своего адъютанта Шмундта, это вызывает сомнения, по крайней мере в том, что касается даты. Правда, Шмундт действительно приезжал к нам по указанию Гитлера, чтобы удостовериться, действительно ли плохая погода и состояние местности препятствуют началу наступления, как о том говорилось в наших докладах. В тот раз полковник Блюментритт, наш начальник оперативного отдела, и генерал-лейтенант фон Тресков конфиденциально сообщили Шмундту, что группа армий представила ОКХ план наступления, который она считает более эффективным.
Через несколько дней Блюментритт с моего согласия (очень неохотного, хотя и с одобрения фон Рундштедта) послал полковнику Шмундту копию моего последнего меморандума. Передал ли тот его Гитлеру или хотя бы Йодлю, мне неизвестно. Во всяком случае, когда Гитлер вызвал меня 17 февраля 1940 года, чтобы выслушать мои соображения относительно наступления на западе, он ничем не дал мне понять, что видел хотя бы один из наших меморандумов, отправленных в ОКХ.
Возможно, что целью Гитлера в конце ноября было обеспечение возможности перенести направление главного удара из района группы армий «Б» в район группы армий «А» уже после начала операции. Тем не менее это ни в коей мере не означало отклонения от тогдашнего плана или принятия наших оперативных предложений. Несмотря на то что 14-й моторизованный корпус был переброшен за район сосредоточения нашей группы армий, оперативная директива полностью оставалась в силе. Как и раньше, успех должен был достигаться прежде всего за счет массированного удара группы армий «Б» через Северную Бельгию, тогда как за группой армий «А» по-прежнему оставалась ее защитная роль. Единственное различие заключалось в том, что Гитлер хотел иметь возможность перенести направление главного удара на более позднем этапе, если группа армий «Б» не добьется ожидаемого успеха либо если группа армий «А» достигнет более быстрого результата.
Это ясно следовало из ответа генерала Гальдера на новый меморандум, отправленный мною 20 ноября. Кстати сказать, первого ответа на наши обращения.
Суть наших замечаний состояла в том, что наконец, по всей видимости, наметилась новая цель наступления, а именно в районе действий группы армий «А», которое при условии успешного прорыва через Арденны повлечет за собой расширение масштаба операций, как мы и предлагали.
В своем ответе генерал Гальдер, признавая, что наши взгляды в большой мере совпадают с мнением ОКХ, все же утверждал, что приказ командования относительно 19-го и 14-го корпусов не определяет новое направление главного удара, а только предусматривает возможность его создания, если возникнет такая необходимость. «В результате влияния не зависящих от нас сил, – говорил далее он, – вопрос направления главного удара превратился из вопроса планирования в вопрос руководства операцией во время ее проведения».
Из вышесказанного можно сделать два вывода. Во-первых, что в намерения Гитлера входило оставить за собой право принимать ключевые решения также и во время фактического осуществления операции. Во-вторых, что он хотел поставить направление главного удара в зависимость от развития наступления и что, во всяком случае пока, он либо не знал, либо не собирался принимать план нашей группы армий.
Последнее впечатление подкрепил ответ генерала Гальдера, с которым мы имели телефонный разговор 15 декабря.
6 декабря я отправил ему еще одно личное письмо, в котором вновь перечислил все обстоятельства, говорившие в пользу нашего оперативного плана. В этом письме «новый план», по сути, излагался уже во всей его полноте. Не получив ответа Гальдера до 15 декабря, я позвонил генералу Штюльпнагелю, первому оберквартирмейстеру, и спросил его, собирается ли ОКХ и дальше игнорировать наши предложения. После этого состоялся вышеупомянутый телефонный разговор с Гальдером. Он заверил меня, что руководство полностью согласно с нами, но имеет строгий приказ о нанесении главного удара группой армий «Б» или, в качестве альтернативы, о возможности изменения его направления в ходе операции.
Искренне ли соглашалось с нами ОКХ или только на словах, в любом случае мысль о переносе направления главного удара в район действия группы армий «А» только после начала наступления была совершенно несовместима с нашими оперативными замыслами.
Кажется, это Наполеон сказал: «On s'engage partout et on voit» [8]. Для французов его изречение стало почти аксиомой, особенно после того, как оглушительно провалилась их лотарингская инициатива 1914 года. С этой же аксиомой, безусловно, могло согласиться Верховное командование союзных войск в 1940 году. Поскольку оно хотело возложить на нас тяжесть начала наступления, то было совершенно право, когда бездействовало, выжидая. Оно должно было избегать решительного сражения в Бельгии, чтобы затем насколько возможно крупными силами нанести контрудар по южному флангу наших наступающих войск.
Но в нашем случае и речи не могло быть о том, чтобы дожидаться удобного момента, когда мы сможем выложить наши козыри, так как оперативный план группы армий «А» основывался на факторе внезапности. Едва ли противник мог ожидать со стороны Арденн удара столь мощных бронетанковых сил, которые приведут за собой целую армию. Однако это наступление достигнет своей цели – низовий Соммы – только в том случае, если удастся опрокинуть силы неприятеля, переброшенные в Бельгию. Мы должны были переправиться через Маас одновременно с остатками этих сил, чтобы впоследствии зайти в тыл вражеским войскам, расположенным против группы армий «Б» в Северной Бельгии.
Подобным же образом попытка разгромить крупные вражеские резервы на нашем южном фланге – например, между Маасом и Уазой, – прежде чем они завершат развертывание, и создать тем самым благоприятные исходные условия для «второго действия», то есть уничтожения остальных сил противника, могла удаться только в том случае, если бы мы обладали достаточными силами для сохранения инициативы.
Выжидать, в какую сторону «прыгнет кошка», чтобы потом выбрать направление главного удара, практически означало отказ от возможности уничтожить вражеские силы в Северной Бельгии, обойдя их с юга. В то же время это значило позволить противнику развернуть свои силы для такого контрудара по нашему южному флангу, который предоставлял ему шансы на победу. Хотя Верховное командование противника этим шансом так и не воспользовалось.
А по поводу того, чтобы оттягивать с переброской в группу армий «А» дополнительных сил и поставить выбор направления главного удара в зависимость от того, удастся ли нам действовать внезапно и недостаточными силами, можно лишь процитировать слова Мольтке о том, что «ошибку, допущенную на первых этапах развертывания, нельзя исправить».
Следовательно, непозволительно было ждать, как будет развиваться наше наступление, сокрушит ли противника в Бельгии массированный удар группы армий «Б» или пробьется ли к Седану одинокий 19-й танковый корпус. Если будет принят план группы армий «А», то мы с самого начала должны получить необходимые танковые соединения и три армии, даже если третью армию нельзя будет ввести в действие до тех пор, пока в ходе наступления для нее не появится оперативный простор. Вот почему в моем меморандуме от 6 декабря я запросил не две армии в составе двадцати двух пехотных дивизий и только одного танкового корпуса, а три армии в составе сорока дивизий и двух мобильных корпусов. (Между прочим, именно столько нам и выделили после того, как вмешался Гитлер и наш план был принят.)
И потому нам пришлось продолжать борьбу. Теперь мы больше всего были озабочены тем, чтобы с первого же этапа операции не только перед 19-м танковым корпусом, но и перед 14-м моторизованным корпусом была поставлена задача нанести удар через Арденны, форсировать Маас у Седана и двигаться дальше в направлении нижней Соммы. Кроме того, необходимо было, чтобы нам с самого начала передали третью запрошенную нами армию, которая нанесла бы контрудар по противнику в случае развертывания вражеских войск на нашем южном фланге западнее Мааса.
