Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина - Минаков Сергей Игоревич (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗

Один из участников Гражданской войны в составе белых войск Восточного фронта полковник В.И. Лебедев в своих воспоминаниях называет его «капитан гвардии Тухачевский»³⁹⁵, а в статье британской газеты в июле 1920 г. он назван как «подполковник Тухачевский»³⁹⁶. И. Данилов, генерал старой русской армии, оказавшийся в Красной армии и бежавший из Советской России в марте 1922 г., утверждал, что Тухачевский «в прошлом только штабс-капитан лейб-гвардии Семеновского полка»³⁹⁷. В приказе по гвардии Семеновскому полку от 27 ноября 1917 г. Тухачевский указан «подпоручиком» ³⁹⁸.

Использование в подзаголовке словосочетания «гвардии капитан Тухачевский» обусловлено прежде всего тем, что в апрельском послужном списке Тухачевского 1919 г.³⁹⁹ записано: «12.7.1914 – подпоручик л-г. Семеновского полка…После побега из германского плена представлен для уравнения со сверстниками в капитаны 1917 г. (18.10.1917)»⁴⁰⁰. Согласно анкете, заполненной самим Тухачевским 4 июля 1919 г.: «… Последняя военная должность и военный чин – В старой армии комроты, представлен в капитаны»⁴⁰¹. Таким образом, сам Тухачевский считал себя не подпоручиком, а капитаном л-гв. Семеновского полка, хотя и не утвержденным соответствующим приказом. Прошло ли это представление через утверждение, сказать трудно. Скорее всего, прошло⁴⁰². Надо полагать, что в штабных кругах Западного фронта, где довелось вращаться в 1920 г. генералу Данилову, не без определенных оснований утверждали, что Тухачевский бывший штабс-капитан л-г. Семеновского полка⁴⁰³. Вероятно, сам Тухачевский в разговорах, так или иначе касавшихся его службы в старой армии, говорил о том, что он имел чин капитана, хотя и не подтвержденный соответствующим приказом. Собеседники делали вывод, что, поскольку он был «представлен в капитаны», то последний официальный его чин в императорской гвардии – «штабс-капитан».

Процесс производства офицера в следующий чин – от его представления, сделанного командиром полка, до приказа по полку на основании приказа по армии и флоту – занимал достаточно долгое время. До Февральской революции 1917 г. от представления в следующий чин до приказа по армии и флоту проходило порой 6–7 месяцев, а от приказа по армии и флоту до полкового приказа – около двух недель⁴⁰⁴. В октябре-ноябре 1917 г. производство офицеров в следующий чин приобрело массовый характер. От представления до полкового приказа оно, как правило, проходило быстрее: от представления до приказа по армии и флоту проходило 20–30 дней, а соответствующий приказ по полку следовал спустя 15–20 дней⁴⁰⁵.

Как правило, утверждение Ставкой Верховного Главнокомандования такого рода представлений к производству в следующий чин, особенно для героев, бежавших из плена, к тому же для кадровых гвардейских офицеров, было формальной процедурой, особенно в условиях революции. Поэтому представленного к чину капитана 18 октября 1917 г. Тухачевского приказом Верховного главнокомандования должны были утвердить в самом конце ноября 1917 г. Однако после «советизации» Ставки Верховного Главнокомандования и организации Революционного Полевого штаба при Ставке 27 ноября (10 декабря) 1917 г. производство в офицерские чины было прекращено, а сама система воинских чинов была упразднена. Декабрьским приказом по гвардии Семеновскому полку «во исполнение приказа Военно-революционного комитета при Ставке предписывается завтра утром 2-го декабря всем солдатам и офицерам снять погоны»⁴⁰⁶. Таким образом, можно считать, что фактически производство Тухачевского в чин капитана состоялось, хотя формально сам процесс производства, будучи прерванным, не был завершен. Вот почему сам Тухачевский вынужден был называть себя с оговоркой – «представленным в капитаны».

Для него это обстоятельство было важно. На это указывает тот факт, что в анкетных сведениях он всегда указывал не только свой чин подпоручика, но свое представление в капитаны. Очевидно, он позиционировал себя в этом чине в годы Гражданской войны, даже в чине подполковника, который соответствовал чину капитана гвардии (согласно Табели о рангах): при переходе гвардейского капитана в армейский полк, он автоматически становился подполковником. Эта мелочь, несомненно, дополняет штрих к характеристике личности Тухачевского: чин капитана гвардии или армейского подполковника был более «солидным», «внушительным» для характеристики репутации военного специалиста, чем чин подпоручика.

«НЕ НАПОЛЕОН ЛИ?»

«Свобода, Равенство и Братство», начертанное на скрижалях Просвещения, размноженное соблазнительным призывом на знаменах Великой Французской революции, обернулось равенством обезглавленных на гильотине, их братством в общей могиле и свободой погибать на полях кровопролитных сражений беспрерывных наполеоновских войн.

Великая Французская революция воплотилась в Наполеоне – символе Европы, «обезбоженной» Просвященным Разумом, выродившимся в революционный произвол, заливший мир кровавым потоком войн, хлынувшим с революционной гильотины, в котором пятнадцать лет захлебывались Европа.

«XIX век выбрал кумиром Наполеона, – заметил А Мальро, – и все пошло своим чередом». «Наполеон I, без сомнения, самая яркая фигура XIX столетия», – почти в унисон с Бальзаком и Мальро считал великий русский художник В.В. Верещагин⁴⁰⁸, создавший целую серию картин, посвященных Отечественной войне 1812 г.

Пораженный явлением Наполеона еще подростком, Пушкин не смог освободиться от этого впечатления и в более зрелые годы:

И спустя годы по-прежнему Наполеон для Пушкина оставался «властителем… дум». В 1830 г. в последнем своем стихотворении, посвященном Наполеону, Пушкин задавался вопросом:

Однако, как это ни покажется странным, даже, быть может, в чем-то и парадоксальным, но первым «бонапартистом» в России был великий русский полководец А.В. Суворов. Единственным, но чрезвычайно красноречивым, достоверным свидетельством отношения Суворова к генералу Бонапарту, является его письмо, целиком посвященное молодому революционному генералу.

«О, как шагает этот юный Бонапарт! – писал Суворов 25 октября 1796 г. своему племяннику А.И. Горчакову. – Он герой, он чудо-богатырь⁴¹⁰, он колдун! Он побеждает и природу, и людей; он обошел Альпы, как будто их и не было вовсе; он спрятал в карман грозные их вершины, а войско свое затаил в правом рукаве своего мундира. Казалось, что неприятель тогда только замечал его солдат, когда он их устремлял, словно Юпитер, свою молнию, сея повсюду страх и поражая рассеянные толпы австрийцев и пиемонтцев. О, как он шагает! Лишь только вступил на путь военачальства, как уж он разрубил гордиев узел тактики. Не заботясь о числе, он везде нападает на неприятеля и разбивает его начисто. Ему ведома неодолимая сила натиска – более не надобно. Супротивники его будут упорствовать в вялой своей тактике, подчиненной перьям кабинетным; а у него военный совет в голове. В действиях свободен он, как воздух, которым дышит; он движет полки свои, бьется и побеждает по воле своей!»⁴¹¹