Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 1 - Судоплатов Андрей Павлович (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
В числе организаторов покушения на советского наркома иностранных дел Литвинова был также один из членов Центрального провода ОУН Николай Сциборский. Он же осуществлял многие задания немецкой и литовской разведок, а также разведки украинских буржуазных националистов под личиной гражданина Литвы. Проживал он в Париже, тайно представлял ОУН во Франции, осуществлял связь с другими членами «украинской тайной мафии» через оуновскую газету «Украинское слово». Ведя праздную жизнь на подачки фашистского правительства Литвы, вербовал новых агентов, распространял оуновский печатный орган среди французских шахтеров — выходцев из Западной Украины и ждал сигнала для более серьезного дела.
В один из дней 1933 года такой сигнал поступил. Пользуясь тем же литовским паспортом, Сциборский поспешил в Варшаву. Вместе с ним выезжал еще один оуновец — Евгений Ляхович, в документах которого значилось, что он — гражданин Канады. Обоим террористам предстояло принять участие в организации взрыва в советском посольстве в польской столице, но и эта акция была предотвращена нашими чекистами.
Литовская разведка также оказывала содействие оуновцам в организации покушения на советского консула во Львове. Так, разрабатывавшие операцию Иван Габрусевич (псевдоним — Джон) и Богдан Кордюк (Снип) были обеспечены литовскими паспортами. Оба играли в «украинской тайной мафии» далеко не последнюю роль, руководя некоторое время краевой организацией ОУН. В середине 30-х годов они обосновались в Берлине, обитая в районе Шарлоттенбург. Здесь, в Этнографическом музее, находилась штаб-квартира ОУН.
Габрусевичу — Джону и Кордюку-Снипу не представляло большого труда сменить каунасскую прописку на берлинскую, поскольку после прихода к власти в Германии Гитлера контакты между двумя фашистскими государствами (немецким и литовским) были прочными. Не случайно и убийство польского министра внутренних дел Бронислава Перацкого не обошлось без литовского пособничества.
Надо сказать, что фашистская Литва довольно охотно подставляла, если представлялась возможность, ножку панской Польше. В этом выражались и давние исторические противоречия двух не лишенных имперских амбиций государств, и их извечное стремление обладать Галичиной.
Евгений Коновалец перемещался по Европе и, в частности, прибыл в Роттердам тоже по литовскому паспорту на имя Иосифа Новака. Когда голландская полиция собирала то, что осталось от бывшего вождя ОУН (взрывом мины он был разорван на части), то подобрала и паспорт. Тогда, в 1938 году, об этом писали многие газеты, в том числе и белоэмигрантские.
Осмысливая и описанные, и другие факты, все больше и больше удивляюсь наивности и бесцеремонности, с которыми некоторые нынешние политиканы пытаются закрывать глаза на историю. Но ведь многое из того, что происходит сейчас в политической жизни как нашей, так и других стран, уже было…
Читаю выдержки из так называемого «меморандума Бормана», а точнее — его своеобразных дневниковых (протокольных) записей совещаний гитлеровской верхушки. 16 июля 1941 года он записал: «Важнее всего, чтобы мы не выдавали всему миру наших целей. Это вовсе не нужно. Главное заключается в том, чтобы мы знали, что мы хотим. Мы не должны затруднять себе путь излишней болтовней…» Читаю это и улавливаю методы достижения политических целей нынешними литовскими и украинскими националистами.
Вспомните поведение литовских парламентариев на первых двух Съездах народных депутатов СССР. Ведь их ставили в пример за умение вести парламентские дискуссии, за прогрессивную идею, которую они настойчиво внедряли только для себя, — переход на республиканский хозрасчет и т. п. Если же находились более прозорливые и принципиальные, пытавшиеся доказать, что литовские представители готовят почву для выхода из СССР, тех (в первую очередь те же литовцы) обвиняли в неуважении к литовскому народу. Они, дескать, пробивают дорогу для других республик, беспокоятся о расцвете всех народов, проживающих в СССР, они за единство и содружество… Теперь вот ищут покровителей за границей, вооружившись законами фашистской конституции…
Глава 9. РАЗВЕДЧИК-НЕЛЕГАЛ В ОУН
После трагического убийства советского дипломата Майлова во Львове, совершенного террористом ОУН Ле-меком, в 1934 году председатель ОГПУ Менжинский издал приказ о разработке плана действий по нейтрализации террористических акций украинских националистов.
Украинское ГПУ сообщило, что ему удалось внедрить в подпольную военную Организацию украинских националистов в изгнании (ОУН) своего проверенного агента — Лебедя. Это было крупным достижением.
Слуцкий, к тому времени начальник Иностранного отдела, предложил тогда же моему отцу стать сотрудни-ком-нелегалом, работающим за рубежом. Отец позже вспоминал, что сначала это показалось ему нереальным, поскольку опыта работы за границей у него не было и он ничего не знал об условиях жизни на Западе. К тому же его знания немецкого, который должен был понадобиться в Германии и Польше, где предстояло работать, равнялись нулю.
Отец писал о том предложении так:
«Однако чем больше я думал об этом предложении, тем более заманчивым оно мне представлялось. И я согласился. После чего сразу приступил к интенсивному изучению немецкого языка — занятия проходили на явочной квартире пять раз в неделю. Опытные инструкторы обучали меня также приемам рукопашного боя и владению оружием. Исключительно полезными для меня были встречи с заместителем начальника Иностранного отдела ОГПУ — НКВД Шпигельгласом. После восьми месяцев обучения я был готов отправиться в свою первую зарубежную командировку в сопровождении Лебедя, «главного представителя» ОУН на Украине, а в действительности нашего тайного агента на протяжении многих лет».
Лебедь с 1915 по 1918 год просидел вместе с Коно-вальцем в лагере для военнопленных под Царицыном. В годы первой мировой войны Лебедь и Коновалец вместе воевали в качестве офицеров австро-венгерской армии против России на Юго-Западном фронте в составе так называемого корпуса «Украинских сечевых стрельцов». В Гражданскую войну он стал заместителем Коновальца и командовал пехотной дивизией, сражавшейся против частей Красной Армии на Украине. После отступления Коновальца в Польшу в 1920 году Лебедь был направлен им на Украину для организации подпольной сети ОУН. Но там его арестовали. Выбор перед ним был простой: или работать на Советы, или умереть.
В результате Лебедь стал для советских органов безопасности ключевой фигурой в борьбе с бандитизмом на Украине в 20-х годах. Его репутация в националистических кругах за рубежом оставалась по-прежнему высокой: Коновалец рассматривал своего представителя как человека, способного провести подготовительную работу для захвата власти ОУН в Киеве в случае войны. От Лебедя, которому разрешали выезжать на Запад в 20-х и 30-х годах по нелегальным каналам, стало известно, что Коновалец лелеял планы захвата Украины в будущей войне.
В Берлине Лебедь встречался с полковником Александером, предшественником адмирала Вильгельма Ка-нариса на посту руководителя германской разведслужбы в начале 30-х годов, и узнал от него, что Коновалец дважды виделся с Гитлером, который предложил, чтобы несколько сторонников Коновальца прошли курс обучения в нацистской партийной школе в Лейпциге.
«Я ехал за границу как «племянник» Лебедя, — вспоминал потом отец, — якобы для помощи в его работе. Моя жена была переведена в Иностранный отдел НКВД для того, чтобы через нее я мог поддерживать связь с Центром. Она должна была выступать в роли студентки из Женевы, что позволило ей время от времени встречаться с агентами в Западной Европе. С этой целью она прошла специальный курс».
Лебедь не знал о том, что на советскую разведку работает еще один агент, Полуведько, главный представитель Коновальца в Финляндии. Он жил по фальшивому паспорту в Хельсинки, организуя контакты между украинскими националистами в изгнании и их подпольной организацией в Ленинграде. Оуновцы прятали свои архивы в Ленинграде, в знаменитой библиотеке имени Салтыкова-Щедрина. Хотя об этом и знали, обнаружить архивы удалось лишь после окончания второй мировой войны, в 1949 году.
