Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина - Меньшиков Вячеслав Владимирович
К таким мыслям писателя-фронтовика присоединяется «строитель коммунизма» Хрущев. Уже будучи снятым со всех постов, он написал в своих мемуарах:
«Удивляюсь некоторым крупным военачальникам, которые в своих воспоминаниях хотят обелить Сталина и представить его отцом народа, доказать, что если бы не он, то мы не выиграли бы войну и подпали под пяту фашистов. Это глупые рассуждения, рабские понятия. Что же теперь, когда нет Сталина, мы подпадаем под немецкое, английское или американское влияние? Нет, никогда!» [26]
История и здесь посмеялась над пророчествами Хрущева. Процесс разрушения партии и государства, начатый под лозунгом «борьбы с культом», привел страну к страшной катастрофе – уничтожению Советского Союза как такового, где отрицательный вклад заслуженного «кукурузника» виден, как говорится, невооруженным глазом.
Однако в противовес Хрущеву Главный маршал авиации А. Е. Голованов, который был рядом с Верховным главнокомандующим всю войну, имеет свое видение действий Сталина-военачальника:
«Контроль за ходом отданных Верховным распоряжений и указаний был с его стороны повседневен, если не сказать ежечасен, и спрос был суров. Я здесь хочу подчеркнуть, что не было ни одного товарища, несмотря на занимаемые должности, который бы мог, а сказать честнее, который посмел бы что-либо сделать на свой лад, на свое усмотрение, если он имел уже на сей счет определенные указания.
Я хочу здесь засвидетельствовать и то, что ни одна операция, ни одно сколько-нибудь серьезное мероприятие никогда и нигде не проводились без санкции, без доклада Верховному. Он твердой рукой руководил проводимыми операциями фронтов, руководил работой своих заместителей и своих представителей Ставки на тех или иных фронтах, на тех или иных направлениях. Спрос со всех был одинаков, невзирая ни на чины, ни на занимаемую тобой должность. Он, не стесняясь, указывал каждому на сделанные просчеты или ошибки и давал рекомендации или прямые указания, как их исправить. Это касалось и командующих фронтов и армий, это касалось и начальника Генерального штаба А. М. Василевского, и заместителя Верховного главнокомандующего Г. К. Жукова…». [27]
Даже самый «заклятый друг» СССР – премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль – в свое время не преминул оценить, как недоучившийся семинарист понимает содержание военных действий на фронте. Передавая впечатление на реакцию Сталина при рассмотрении им плана операции «Торч» по высадке союзников в Северной Африке в 1942 году, Черчилль отметил следующую особенность стратегического мышления Сталина:
...Я затем точно разъяснил операцию “Торч”. Когда я закончил свой рассказ, Сталин проявил живейший интерес… Сталин, по-видимому, внезапно оценил стратегические преимущества “Торч". Он перечислил 4 основных довода в пользу “Торч”. Во-первых, это нанесет Роммелю удар с тыла; во-вторых, это запугает Испанию; в-третьих, это вызовет борьбу между немцами и французами во Франции; в-четвертых, это поставит Италию под непосредственный удар.
Это замечательное заявление произвело на меня глубокое впечатление. Оно показало, что русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него. Очень немногие из живущих людей смогли бы в несколько минут понять соображения, над которыми мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев. Он все это оценил молниеносно». (Выделено мной. – В. М.) [28]
Тот же В. М. Молотов в середине 1970-х о начале войны говорил:
«Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать – до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали. Мы знали, что придется отступать, и нам нужно иметь как можно больше территории…Мы делали все, чтобы оттянуть войну. И нам это удалось – на год и десять месяцев. Хотелось бы, конечно, больше. Сталин еще перед войной считал, что только к 1943 году мы сможем встретить немца на равных….
Да к часу нападения никто не мог быть готовым, даже Господь Бог!
Мы ждали нападения, и у нас была главная цель: не дать повода Гитлеру для нападения. Он бы сказал: “Вот уже советские войска собираются на границе, они меня вынуждают действовать!”» (Выделено мной. – В. М.) [29]
Германское руководство, наоборот, было полно восторгов и оптимистичных ожиданий. 3 июля 1941 года генерал-полковник Франц Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск, так оценил обстановку на фронте:
«В целом теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных сил русской сухопутной армии перед Западной Двиной и Днепром выполнена… Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней. Конечно, она еще не закончена. Огромная протяженность территории и упорное сопротивление противника, использующего все средства, будут сковывать наши силы еще в течение многих недель… Когда мы форсируем Западную Двину и Днепр, то речь пойдет не столько о разгроме вооруженных сил противника, сколько о том, чтобы забрать у противника его промышленные районы и не дать ему возможности, используя гигантскую мощь своей индустрии и неисчерпаемые людские резервы, создать новые вооруженные силы». (Выделено мной. – В. М.) [30]
4 июля 1941 года Гитлер громогласно, на весь мир, заявил: «Я все время стараюсь поставить себя в положение противника. Практически он войну уже проиграл». (Выделено мной. – В. М.) [31] Здесь уместно заметить, что Гитлер неумно и пренебрежительно относился к тем усилиям, которые предпринимал Сталин для того, чтобы не только выстоять, но и нанести частям вермахта первое поражение в их «молниеносной войне».
В эйфории от успехов Восточного похода Гитлер чуть позже, 14 июля 1941 года, даже отдал приказ о подготовке к реорганизации вермахта, чтобы перенести основные усилия на борьбу с Англией и США, которая должна была вновь выйти на первый план после разгрома СССР.
Однако развитие событий на советско-германском фронте в августе 1941 года привело к тому, что фашистское руководство было вынуждено отложить на будущее планы реорганизации вермахта. 11 августа генерал Ф. Гальдер делает уже неутешительный для себя вывод:
«Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс Россия, который сознательно готовился к войне со всей безудержностью, свойственной тоталитарным странам, был нами недооценен. Это утверждение распространяется на организационные и экономические усилия, на средства сообщения, но прежде всего на чисто военную боеспособность [русских]». (Выделено мной. – В. М.) [32]
Как мы видим, лишь один месяц потребовался начальнику генштаба ОКХ, чтобы полностью пересмотреть свою оценку ситуации на Восточном фронте с плюса на минус. А ведь и в этот тяжелейший период отражения гитлеровской агрессии боевыми действиями советских вооруженных сил руководил Сталин. Записи в дневнике Геббельса также свидетельствуют о сомнениях в возможности «завершить Восточный поход, по крайней мере, до зимы». 10 сентября 1941 года он записывает в свой дневник:
«…после того как выяснилось, что Восточная кампания не может быть закончена в короткий срок, нам необходимо… постепенно приготовить народ к продолжительной войне». (Выделено мной. – В. М.) [33]
Но ни Гальдер, ни Геббельс, ни кто-либо другой из фашистской верхушки не могли себе признаться, что «молниеносную войну» они проиграли. С вытекающими отсюда тяжелыми обстоятельствами для Германии, так как фюрер ясно себе представлял, что на затяжную войну у Германии не хватит ни сил, ни средств, ни всего другого, что необходимо не только для ведения боевых действий, а еще и для создания победных усилий и условий в новой войне. Руководители фашистской Германии упивались мыслью, что еще большая территория СССР находилось в их руках и что все еще можно изменить в свою пользу.
