Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий - Судникова Ирина В.
— Нет, моя милая, — сказала наконец Императрица. — я, слава Богу, здорова, но посуди, каково мне: ведь целый пуд пудры мне насыпали на голову.
Это был последний пуд. С этих пор он никогда не встречался в придворных отчетах. (3)
Александр Гаврилович Замятнин, любимец Румянцева, острый и забавный, во время Турецкой войны, за обедом у фельдмаршала бился об заклад с товарищами своими, что назовет его плутом… Вскоре Румянцев, посмотрев на него, спросил: «Отчего такая задумчивость?» — «Давно тревожит меня мысль, — отвечал Замятнин, — что в человеческом роде две противоположные крайности: или дурак, или плут». — «К какому же классу людей, мой батюшка, меня причисляешь?» — рассмеявшись, продолжал Румянцев. «Конечно, не к первому», — отвечал проказник. (5)
В первую Турецкую войну (1770), во время перемирия граф Румянцев потребовал чиновника по дипломатической части. Назначенный к отправлению, сведав, что Задунайский любит курить из глиняных трубок, из усердия расположился поднести целый ящик, но не позаботился уложить их. — Фельдмаршал обрадовался, ибо трубок оставалось немного, и приказал раскрыть при себе ящик, а когда увидел одни обломки, то рассердился и сказал, указывая на сердце: «Тут-то много, — а потом на голову: — Да здесь нет». (5)
В 1771 году, во время моровой язвы в Москве и последовавшего возмущения, для водворения спокойствия отправлен был из Петербурга приближенный Императрицы граф Григорий Орлов, который презрел все опасности и водворил порядок. — Государыня, по его возвращении, приказала в честь ему выбить медаль с надписью: «Такового сына Россия имеет». — Орлов не принял самою Императрицею вручаемые для раздачи медали и, стоя на коленях, сказал: «Я не противлюсь, но прикажи переменить надпись, обидную для других сынов Отечества». Выбитые медали брошены в огонь и появились с поправленною надписью: «Таковых сынов Россия имеет». (5)
По изданному в 1775 году учреждению о губерниях, в 1776 году определенным генерал-губернатором Яковом Ефимовичем Сиверсом была открыта Новгородская губерния. Избранный губернский предводитель дворянства, генерал-поручик Димитрий Михайлович Будкевич с прочими особами отправлены в Петербург для донесения Императрице. Депутация представлена была 27 декабря месяца, и губернский предводитель в продолжение говоренной им речи сбивался и заикался. Екатерина, желая вывести его из смущения, подала ему руку, а Будкевич отвечал: «Государыня, я договорю». Генерал-адъютант Пассек засмеялся и мгновенно почувствовал в движении лица Императрицы неудовольствие. Она, пройдя за кавалергардов, с гневом сказала ему: «Никогда не воображала, чтоб вы могли иметь столь дурное сердце: что подданный пред Государем ошибся, это, сударь, достойно слез». (5)
В январе месяце 1775 года весь двор прибыл в Москву по случаю предполагаемого мирного торжества с турками. В самое короткое время выстроено было огромное из брусьев деревянное здание, соединяющее дом князя Голицына (что ныне князя Сергея Михайловича) со многими другими. Кабинет Императрицы помещен был возле парадных комнат на большую улицу и был очень холоден. Несмотря на сие она всегда очень продолжительно занималась делами; однажды заметила, что секретари ее, Григорий Николаевич Теплое и Сергей Матвеевич Кузьмин, очень прозябли, и приказала подать им кофе, какой всегда сама употребляла. (Екатерина чай употребляла только в болезненном состоянии, а кофе ей подавали самый крепкий, называемый мокко, его ровно фунт варили в вызолоченном кофейнике, из которого выливалось только две чашки, чрезмерная крепость умерялась большим количеством сливок). Когда помянутые секретари по чашке оного выпили, то от непривычки почувствовали сильный жар, биение сердца и дрожание в руках и ногах, отчею приведены были в робость, а Императрица, расхохотавшись, сказала: «Теперь я знаю средство согревать вас от стужи». (5)
Когда германский Император Иосиф II приехал в Петербург, Императрица Екатерина II, представляя ему вельмож, составлявших ее общество, о графе Александре Сергеевиче Строганове сказала: «Он так богат, что не может придумать средства промотаться». (5)
В 1785 году, когда Екатерина II, обозревая водяную коммуникацию, вдруг решилась из Вышнего Волочка ехать в Москву, директор капеллы Марко Федорович Полторацкий, из малороссийских певчих взысканный Императрицею Елизаветою, обще с женою Агафоклеей Александровной просил Монархиню осчастливить присутствием известное их село Грузины, близ Торжка находящееся, некогда удостоенное посещения Елизаветы. На вопрос о расстоянии, было упомянуто о ближней дороге, которая была неисправна, а повезли по дальней. Императрица, заметя сие, была уже в скучном расположении; войдя в дом, полюбопытствовала узнать об одном селении и тотчас припомнила о поданной от крестьян жалобе по спорному о земле делу; к тому же забыли приготовить свежего молока, которое она летом в жажду употребляла, не дождавшись которого, скоро уехала. В шестиместной карете сидел с Государыней тверской генерал-губернатор Архаров; не любя Полторацких и желая развеселить Монархиню, начал шутить на их счет; когда она сказала, что услуга не соответствует прочему, Архаров подхватил, что помещица, по склонности к малороссийским волам, находит выгоднее при винокуренном заводе содержать их, нежели коров, но и их немного и все стельны. Государыня развеселилась и во всю дорогу не могла воздержаться от смеха, а войдя в подъездной дворец в Торжке, спросила: «Николай Петрович! Есть ли у твоих коров молоко?» На другой день чрез камер-фрейлину Протасову объявлено Полторацким, приехавшим благодарить, что Государыня по причине усталости принять их не может. (5)
Екатерина в продолжение достославного своего царствования много занималась строением, но не обладая знанием и вкусом, поправками много портила. Славный Баженов приводил к окончанию отличный готический дворец в селе Царицыно, когда Императрица в 1785 году внезапно посетила древнюю столицу. Назначен день для обозрения здания, и с отличным благоволением приказано Баженову представить там жену и детей. Дворец не понравился. Государыня, в гневе возвращаясь к экипажам, приказывает начальнику Кремлевской экспедиции, Михаилу Михайловичу Измайлову, сломать оный до основания. Баженов останавливает ее: «Государыня! Я достоин вашего гнева, не имел счастия угодить вам, но жена моя ничего не строила». Императрица, оборотясь, допустила все семейство к руке и, не сказав ни слова, уехала. В своем роде редкое здание вскоре сломано. (5)
О исходе 1786 года Екатерина, готовясь к зимнему путешествию через Белоруссию в Тавриду, для дорожной шубы приказала принести пред себя множество дорогих собольих мехов с образцами богатой парчи и выбрала самую блестящую с битью [4]. Марья Савишна Перекусихина сказала:
— Матушка Государыня, ведь вы ручки исцарапаете!
— Что же делать голубушка, — возразила Екатерина. — я должна быть одета так, чтобы с первого взгляда всякой мог узнать, что я Императрица. (5)
В 1788 году Екатерина, не подозревая короля Шведского в намерении объявить войну России, намеревалась большую часть флота отправить в Средиземное море против турок. Сколько ни убеждали ее остановиться с исполнением, но она оказывалась непреклонной. Наконец упросили ее, чтоб дозволила во дворце составить совет, на котором она не присутствовала. Все единогласно сказали, что последствия могут быть пагубны для Петербурга, но никто не хотел идти к ней с докладом. Граф Валентин Платонович Мусин-Пушкин, известный твердостью духа, вызвался на это. При входе его Государыня спросила:
— Что скажете, батюшка?
