Безумная мудрость - Вэс Нискер (читаемые книги читать .TXT) 📗
Даже если мы и бунтуем против своих родителей, именно они обусловливают форму этого бунта. Их голоса постоянно звучат эхом внутри нас. Мы никогда не покидаем родной дом.
Человек никогда не бывает самим собой — он всегда носит маску; человек никогда не владеет собственной личностью — он всегда изображает кого–то другого, повелевающего им. И этот другой — всегда его предок… Норман О. Браун
Чего я хочу более всего, так это выпрыгнуть из своей личности, а затем посмотреть со стороны на этот прыжок. Я прожил слишком долго там, где меня можно достать Руми
Психологи уверяют, что нас держит в оковах та личность, которая почти полностью сформировалась в наши первые годы жизни, задолго до того, как мы могли решить, кем нам хочется быть.
На фоне высокого мнения человечества о самом себе позиция Фрейда может показаться особенно унизительной для нас — что мы собой представляем, в значительной степени зависит от того, как нас приучали к горшку. Способны ли мы хоть в какой–то степени избавиться от укоренившихся в нас с ранних лет представлений о мире, часто столь ошибочных?
Как же много нитей привязывает нас к прошлому, к другим людям, к обществу; сколько же существует разных точек зрения на жизнь, и как много придумано противоречивых способов высвободиться из–под гнета предрассудков! Тома были написаны о том, как нас программируют, чтобы мы соответствовали общепринятым моделям общества, в котором мы живем. Даже то, что мы носимся со своей «свободой» и «индивидуальностью», может быть всего лишь следствием наших представлений о жизненных ценностях. Несколько лет назад антропологи–геологи со — [181] общили нам о гипотезе «географического детерминизма», согласно которой наше восприятие реальности формируется, по крайней мере частично, горами или равнинами, которые нас окружают.
Космические, геологические, биологические, психологические, культурные, политические факторы — все они формируют нас. И мы еще не упоминали о возможном влиянии прошлых жизней на нашу нынешнюю жизнь. По представлениям многих восточных школ философии, именно наши прошлые жизни определяют то, каковы мы сегодня. Так отчего же мы так уверовали в то, что являемся свободными и независимыми личностями, которые сами формируют свою судьбу и управляют собой? Способны ли мы доказать, что хоть в какой–то степени обладаем индивидуальной автономией или личной свободой? Наш даосский мудрец предлагает парадоксальный ответ, цитируя своего любимого Чжуан–цзы:
Пусть же ваше сознание бродит в простоте, слейте свой дух с просторами, двигайтесь вместе с вещами, такими, какие они есть, и не оставляйте места для собственных взглядов — тогда мир будет в надежных руках.
Большинство участников нашей группы заинтересовалось этой темой, касающейся человеческой свободы. Клоуны высовывают языки и начинают давать друг другу тычки, пытаясь доказать, что они вольны делать, что хотят. Один из философов замечает, что это их обычное поведение и поэтому оно предсказуемо. Во время этой потасовки дзэнский учитель случайно получает затрещину; он заявляет, что продемонстрирует свою свободу тем, что не будет реагировать на удар. В ответ этот мудрец получает еще один удар, нанесенный на этот раз вполне намеренно. Тем временем художник, жаждущий увидеть новые пейзажи и виды, замечает, что мы ходим по кругу и не можем ни к чему прийти.
Даосский мудрец говорит: «Мы не можем ни к чему прийти прежде всего потому, что полагаем, что мы куда–то идем». Услышав это, клоун ехидно спрашивает: «Но если [182] мы никуда не идем, тогда как мы здесь оказались?» На вопрос клоуна все отвечают дружным смехом.
Жизнь — слишком сложная штука, чтобы о ней разговаривать серьезно.
Оскар Уайльд
Зачем мы здесь?
Смысл жизни в том, что она имеет свой конец.
Франц Кафка
Современная мудрость гласит: «Жизнь — дрянь, и кончается она могилой». Эти слова могли бы стать первой строчкой двустишия, завершающегося такой строкой: «А почему, никто не знает». В чем же все–таки смысл жизни, которую мы должны прожить?
Многим людям трудно, если не невозможно, жить с этой экзистенциальной неопределенностью. Знание — это наш механизм выживания, и мы каждым своим нервом, всей своей биологической организацией жаждем понять, что с нами происходит. Нам нужна определенность, особенно в отношении смысла жизни, и если мы не сможем найти ее в знаниях, тогда многие из нас отдадутся слепой вере. В своей книге «В ожидании Годо» Сэмюэл Беккет совершенно определенно заявляет, что вера может быть только слепой.
Владимир: Что мы делаем здесь, вот в чем вопрос. И для нас будет подлинным благословением, если удастся найти ответ. Среди этого полнейшего смятения ясно лишь одно — мы ждем прихода Годо…
Мы не можем примириться с тем, что жизнь — это не более чем миг между рождением и смертью. Это было бы абсурдом! В нашем существовании, в наших страданиях должна заключаться какая–то значимая цель, и если Вселенная не раскроет ее нам, то нам придется придумать что–то самим. Окунуться в половодье богов и религий. [183]
Еще в самом начале нашей эпохи атеизма многие боги древности были заменены идеологиями, «измами», национальными интересами, а то и просто стилем жизни. Если мы не можем обнаружить какой–то высший смысл нашего существования, мы ставим перед собою некие приземленные цели, стремление к которым может дать нам временное удовлетворение, — утопическое будущее, «свободу», «прогресс», «воспитание детей» или одно сплошное наслаждение. Кто–то может принять и точку зрения Джозефа Кэмпбелла:
Я не верю, что у жизни есть какая–то цель. Жизнь — это море протоплазмы, стремящейся себя воспроизвести и продлить свое существование.
Возможно, только это от нас и требуется: «Двигаться вперед и умножать себе подобных». Просто быть и порождать, быть и порождать, быть и порождать, пока какая–нибудь космическая катастрофа не положит всему этому конец.
Или, может быть, все–таки существует некая великая истина, ради которой мы живем или должны жить, и мы просто еще не можем ее постичь. В один прекрасный день мы вдруг выясним, что оказались здесь для того, чтобы создать баскетбольную команду для участия в межгалактическом турнире или же послужить носителями микробов, которые–то и являются подлинными Божьими избранниками.
Или, может быть, мы — часть устроенного кем–то эксперимента, цель которого — определить, в состоянии мы или нет разобраться, зачем мы здесь. Возможно, весь смысл этого чудовищного эксперимента в том, чтобы вызвать у нас состояние растерянности, подобное тому, которое испытывают крысы, оказавшиеся в лабиринте.
Верующий счастлив, сомневающийся мудр. Греческая пословица
Возможно, когда–нибудь истинный бог или богиня появятся и скажут: «Никто не назвал правильно мое имя». [184]
Или, быть может, все божества существуют, но ни одно из них не отличается добродетелью, и им совершенно безразлично, добродетельны мы или нет. Не могло ли оказаться так, что все это время мы были добродетельны ради самой добродетели? Может быть, на все наши вопросы однажды будет дан ответ. А может быть, не будет. Гертруда Стайн утверждала, что она уже нашла ответ:
