Как три мушкетëра - Бушков Александр Александрович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Он ощерился. Для человека в положении Жоры он сейчас был по-настоящему страшен. И Жора, судя по осунувшемуся лицу, это прекрасно чувствовал. Он протянул жалобно, непроизвольно косясь на бутылку «Метаксы»:
– Гражданин начальник, ну к чему такие ужасы? Что я такого сделал, чтобы в пропавшие без вести писать? Такие мелочи за мной... Да и не подлежат они... Ну, поприставал пару раз к Верке Еремеевой. Так я ж потом извинился по всей форме, букет принес и больше возле нее не светился. Тут максимум – пятнадцать суток, да и то еще вопрос. Вы вон мне колесо попортили, так я ж не жалуюсь, прокурора не требую...
– Отлично, – кивнул Лаврик. – По-моему, пошел деловой разговор... Жорочка, бывают такие вещи, которые человеку кажутся мелочью, а по жизни за ними та-акое скрыто... По болотам никогда не ходил? Ну да, нету у вас болот... Знаешь, как это выглядит? Зеленеет себе такая мирная лужаечка, ступает на нее человек неопытный, и с головой булькает, уже не выбравшись. Потому что под лужаечкой – болотина черт-те какой глубины. Вот так и ты думал, что по лужаечке шагаешь... Короче. Ты куда пару часов назад отвез Веру Еремееву? Ты ее подхватил у магазинчика с поэтическим названием «Продукты». Так куда?
– Да не возил я ее никуда. С чего бы? Она ж от меня шарахается, как черт от ладана, – его голос приобрел некоторую уверенность. – А что, видел кто-то, про что вы говорите? Так вы мне очную ставку устройте, свидетельскими показаниями к стенке приприте...
– Я же говорю – неглуп, зараза, хоть Швейком и прикидывается, – без злости, скорее одобрительно кивнул Лаврик. – Значит, пошел в глухую несознанку? Ну ладно. Я тебе сейчас дам полный и подробный расклад, чтобы понял, во что вляпался. И если будешь отвечать охотно и подробно, тебе даже позволю коньячку глотнуть, на каковой ты с такой тоской поглядываешь. Идет?
– Сделайте такое одолжение, гражданин начальник. А то ведь, зуб даю, ни черта не понимаю...
– Сейчас поймешь, – чуть скучающе сказал Лаврик. – Сначала оцени ситуацию: в одном доме с Еремеевыми поселились аж четыре муровца, которые три недели старательно притворялись мирными учеными, интеллигентами с дурными бороденками, а один даже в очках. Причем тот, кто в очках, к вам внедрился. Не вы его затянули, а он внедрился, чтобы полезную информацию из вашего гадюшника гнать. Вот как по-твоему, что все это означает? Только думай побыстрее, ты ж можешь.
Жора и в самом деле думал недолго. С ноткой неуверенности протянул:
– Ну, тогда выходит, что Еремеевы – люди непростые, раз за ними вас аж четырех следить прислали... Опий этот... Они что, такие какие-нибудь? По уголовке ходят? Только я в этом случае совершенно ни при чем, я с ними дел не вел, у меня свое задание было, да и то потом снялось, велели прийти с букетиком и извиниться культурно. На том и кончилось. И никаких у меня с ними отношений.
– Угадать-то ты угадал, Жора, – сказал Лаврик. – Только с точностью до наоборот. Мы не следим за ними, а охраняем. Верочка ж Еремеева исключительно по мужу, а поскольку девичья фамилия ни в каких документах не указывается, никто ее и знать не мог... Короче, Верочка наша, хоть и працует инженером на Урале – доченька секретаря ЦК. ЦК у нас, если ты помнишь, пятнадцать, но отец ее секретарь самого высокого – ЦК КПСС. Между прочим, органы курирует, еще и потому мы здесь неофициальным порядком. Я тебе фамилию говорить не буду, зачем она тебе. Тебе и папиной должности достаточно. Сказать что-то хочешь?
Жора вылупился на него с искренним недоумением:
– Что же она тогда на Урале инженерствует? И отдыхает тут? У них же такие дома отдыха... Я один видел издали, тут километров пятьдесят... И на Урал зачем?
– Ты никогда не слышал, что и у таких людей детки иногда выбирают самое простое занятие? У товарища Микояна сын – летчик, причем испытатель, а это занятие рисковое. А что ему стоило через такого папу послом в какую-нибудь Великую Британию устроиться? Когда папа – даже не секретарь ЦК, а член Политбюро? И хватает таких примеров, Жора. Вот и Вера... Не тянуло ее в МГИМО-эскимо и прочие клубничные поляны, а с юности потянуло ее к инженерному делу – с женщинами такое тоже случается. Ну, закончила соответствующий факультет МГУ, а потом на Урале, на интересном заводике, подвернулась очень интересная работа. Вот она и подалась туда, там и будущего мужа встретила. А то, что она у вас третий год отдыхает – ну, причуды у нее такие. Нахлебалась цековских роскошен, потянуло на простое, как беременных то на селедку, то вообще на штукатурку. Слышал, может, или читал, как в старину иные графья и купцы – миллионщики чуть не в лохмотья одевались и по дешевым трактирам шлялись?
– Ну, читал что-то. У Гиляровского...
– Положительно, умен ты, Жора, – сказал Лаврик. – Но есть еще одна причина, по которой она тут торчит третий год. Есть у нее один серьезный недостаточек – блудовитая. Ну, а в санаториях ЦК... Сам понимаешь, говоря между нами. Либо старики, либо народец, который в таких условиях любой аморалки боится. А здесь у вас – в этом плане сущая благодать. Муж же ее не держит за ногу к себе привязанной. Вот она при некоторой ловкости – а у баб ее полно – и оттопыривается тут третий год. Дома-то, на Урале, не всегда и конспирацию соблюдешь, разговоры могут пойти... Да что я тебе рассказываю, ты ж фотки из «Жемчужины» видел все до одной...
– Да уж, – с чувством сказал Жора. – Та еще блудь...
– Вот... Только на хитрую попу всегда есть этот... с винтом. Долгонько она развлекалась, но однажды – кстати, здесь же, в прошлом году, муженек ее засек. И точно установил, что к чему. Пожаловался тестю. А тесть, чтоб ты знал, человек старомодный в некоторых смыслах. Знаешь, правильный такой старый партиец. По его жизненной философии, порядочная жена мужу изменять не должна. Жить следует в верности. Ну, комсомолец тридцатых годов, временем и идеями воспитанный. Так что он сторону зятя взял полностью. И получила наша Верочка такой втык, что долго сесть не могла. А потом и в третий раз сюда запросилась, клялась, что будет примерной девочкой, никогда и ни за что... Только в первую же неделю – ты вот не знал, а мы-то знали – она ухитрилась блудануть с одним кавказским человеком. Только муженек был настороже и снопа засек. Ну а нас, сам теперь понимаешь, прислали за ней приглядывать и в случае чего со всем зверством крушить челюсти. А тут и вы появились, и закружилась вся эта история, до «Жемчужины» дошло...
Жора ткнул себя в грудь так, что аж загудело – как самец гориллы из которого-то виденного Мазуром в Ленинграде «В мире животных»:
– Сукой буду, вот уж к «Жемчужине» никаким боком! Вообще не было меня там, никто мне ничего такого не поручал! Это все Мишка с Маринкой крутили.
– Шагарин Мишка?
– А кто ж еще? Адъютант его превосходительства, блин... С ним не поспоришь, он в силе...
– А его превосходительство, то бишь Горский, для Фомича старался, я так понимаю?
– Да выходит...
– Я тут про Фомича малость подсобрал... Как-то это на него не похоже – такие номера откалывать, у него всегда были другие методы, причем сам справлялся...
– А я знаю? – огрызнулся Жора. – Ну, не похоже, вообще-то. Может, Горский для себя старался или там для кого из клиентов... Мое дело десятое – слушать да исполнять. Я в ихние дела не лезу – кто я и кто они? Море, точно, большое... Но, по моему разумению, все ж Фомич...
– Вот мы и дошли до вершины, – сказал Лаврик. – Понимаешь, Верочкин муженек в Фомича как-то не верит. Потому что нет у него ничего на Фомича. У него ваша компашка на глазах – Маринка, Алинка... и ты в первую очередь. Вот он тестю брякнул, пожаловался и на тебя все стрелки перевел.
– С-сука...
– Сам виноват, – безжалостно сказал Лаврик. – Кто светился с пушкой за поясом? Кто гнусные предложения делал? Кто извиняться с букетиком приходил? Только он считает, что все для отвода глаз – в особенности после того, как фотки увидел. Зачем, кстати, ему фотки подсунули?
– Понятия не имею, – сказал Жора. – Сам голову ломаю – не по уму как-то. А я что? Мое дело телячье. Фотки мне Алинка приперла, сказала тебя, Кирилл, вызвонить, а остальное потом узнаю. Ну, когда ты у меня сидел, брякнул Миша, велел нам обоим катить к Горскому.
