Рота - Подопригора Борис (читаем книги онлайн TXT) 📗

– Капитан, это не чеченцы. Это – пидарасы.

И первым выдернул чеку… [15]

…После того, как сильным взрывом с райотдела сорвало крышу, Хамзат одним из первых поднялся на второй этаж. Там среди гильз, рожков, кишок, пальцев и других ошметков тел он нашел обрывки милицейских удостоверений капитана Черенкова Алексея Михайловича и старшего сержанта Исаева Вахи Юнусовича, инспектора ГАИ Грозненского (сельского) РОВД Чечено Ингушской АССР.

События этого дня для резко повзрослевшего Хамзата значили многое. Он как то нутром понял, нет, не понял – почувствовал, что будет большая война и большая кровь. А еще Хамзат сделал вывод, что хотя русские и собаки, но не все из них бараны – куда погонишь, туда и идут… Совсем не понял Хамзат отстреливавшегося до конца чеченца: пристрелил бы русского, сдал бы ружкомнату, сам бы командиром стал. Вот в этом непонимании и был какой то страх… Впрочем, он быстро подавился осознанием главного открытия: хочешь победить – не прощай ни себе, ни другим. Так поступают воины Аллаха. Хамзат понял, что может стать таким.

Старший брат Ахмат ушел из дома в тот же день, разругавшись с отцом, считавшим, что на все воля Аллаха и потому не следует занимать ничью сторону. Хамзату брат оставил лаконичную записку: «Спасибо, брат. Встречу – убью, как собаку». В общем, понятно было и без особых комментариев – за что «спасибо» и за что – «убью».

После похорон Исы Хамзату стало дома совсем тошно. Отец все время молчал. Иногда плакал, но тоже молча. Часами сидел в гараже, зачем то копался в машине – до тех пор пока ее не «мобилизовали на защиту Чеченской Республики Ичкерия». Самого то отца, конечно, никуда не призвали – некому было бы ухаживать за матерью, у которой после гибели сына отнялись ноги…

А вот «ополченцев» (и Хамзата в том числе) стали обучать военному делу «настоящим образом» [16]. Сначала боевой подготовкой занимались на стадионе, потом начали вывозить в знакомый Хамзату бывший пионерлагерь. Половину ополченцев учили на снайперов, половину – на минеров. Впрочем, эти разделения были условными, курсанты мигрировали из группы в группу, потому что дисциплина, мягко говоря, хромала. А откуда ей было взяться, если всех преподавателей то – уволившийся мент, бывший прапорщик и двое зеков беспредельщиков, служивших когда то в Афгане. Но эти быстро спились и куда то делись, а на их место пришли инструкторы из «абхазского батальона» [17] и, главное, двое настоящих муджахедов – иорданский чеченец Абу Саид и еще один, неважно говоривший по русски и совсем плохо по чеченски. Этот второй и был главным инструктором. Имени его никто не слышал, а называли этого человека «братом» или «инженером». Почему то Инженер положил на Хамзата глаз, хотя они даже почти никогда и не разговаривали. Главный инструктор написал на Хамзата направление на учебу, указав в нем, что парень – брат шахида и внук погибшего в сталинских лагерях муфтия. Хамзат очень удивился насчет «погибшего муфтия», но спорить не стал, а вот про службу в милиции старшего брата рассказал честно.. Инженер улыбнулся и намекнул, что Ахмат выполняет важное задание. Хамзат не поверил ни на йоту, но виду не подал… В сопроводительных документах Хамзата указали также, что он удивительно быстро усваивает арабский язык. Вообще то, это тоже было враньем…

Хамзату выдали паспорт на имя дагестанского азербайджанца Али Рзаева и отправили в Баку. Отдохнуть в столице Азербайджана не удалось – через день рейсом на Анкару его уже переправили в Турцию. Там его приняли в медресе [18], но проучился он там всего несколько недель. Иногда Хамзат грезил, представлял себя зеленым листком, который летит по миру согласно дуновению Аллаха… Его еще раз переоформили, теперь он стал Халедом Юнусом. Ему уже даже не надо было объяснять, что предстоит долгая дорога. Она действительно оказалась долгой – сначала на автобусах в Ливан, потом странным самолетом с несколькими пересадками – в Афганистан. Лагерь, в который попал Хамзат, местные называли «пухантун», а его обитателей «талибами». Среди талибов было и несколько чеченцев, но Хамзат сойтись с ними не успел – их отправили учиться еще куда то, вроде бы на спецназовцев. Хамзата же оставили, потому что он разбирался в технике, а кто в ней разбирался, тот ее и чинил. В боевых операциях участвовать не пришлось. Однажды нескольких «талибов» кавказцев вывезли на экскурсию к большой реке. Про реку сказали, что это – Волга. А за Волгой – горы, а за горами – Москва. Вот, мол, как далеко прошли муджахеды. Хамзат, конечно, не поверил, но в географии немножко запутался. Талибы таджики говорили, что река называется Дарьяи Аму. Хамзат решил, что речь идет об Амуре… Иногда ему казалось, что он сходит с ума, и тогда он даже радовался любой, самой тяжелой, работе. Он научился «медитировать» – убеждать себя, что муджахеду никаких премудростей знать и не надо, потому что чем больше знаешь, тем слабее вера. А надо просто быть верным Аллаху и уметь чинить «КамАЗ» с зенитной установкой. И еще учиться вещам практическим – стрелять, ставить мины, снимать мины, готовить взрывчатку из всего чего угодно. И быть готовым умереть за ислам. Хамзат научился уже понимать, что ислам и люди, пусть даже самые ему преданные, это не одно и то же. Все люди грешны… Иногда грехи они совершают ради святого дела – и «якобы» и не «якобы». И все же Хамзату слегка было обидно: зачем же так обманывать? Ему показывали карту – там почти везде уже цвет ислама, которому мешают лишь Америка (безбожная), Россия (колониальная) и Израиль, препятствующий объединению всех братьев. Хамзату запомнилась странная логика преподавателя «географии»:

– Ехуди евреи много думают, поэтому у них и страна такая маленькая…

На вопросы инструкторов Хамзат всегда отвечал «политически грамотно» – он не забыл наставления Салмана Радуева о «текущем моменте», хоть это все и было в другой жизни. Однако на самом деле молодой чеченец помнил и другую географию – когда то они с отцом любили «ездить» по карте мира. Хамзат не верил, что мир может измениться так быстро…

Молодым ребятам, конечно, очень тяжело было без женщин. А у Хамзата в этом смысле опыт вообще был небольшой. Его узкоглазый начальник, называвший себя «хазара», заметил томление молодого парня и предложил жениться на его племяннице, чтобы потом с ней вместе ездить за товаром в Пакистан. Хамзат отказался, не колеблясь. «Хазара» не обиделся и даже взял однажды Хамзата с собой к «трофейным» женщинам в «освобожденных» кишлаках дэхах. Таких женщин было много… Правда, многие из афганцев предпочитали «бачей» мальчиков. Они говорили: «Настоящий – мужчина должен сначала „покорить“ мужчину врага, потом „наказать“ его детей и только потом уже насладиться его женщинами». Один инструктор араб долго рассказывал Хамзату о знаменитом халифе Гаруне Ар Рашиде, который женщин презирал, а с мужчинами достигал высот духа воина и политика. Когда от рассказов араб перешел к попытке сделать «бачой» Хамзата, он зарезал инструктора. Зарезал ловко, без терзаний и угрызений совести, не оставив следов и улик. В лагере долго искали, кто совершил убийство, и в конце концов подозрения пали на другого араба – якобы тот присвоил какие то ценные камни покойного. Хамзат присутствовал при казни, на его лице не дрогнул ни один мускул даже тогда, когда маленький легкий повешенный начал биться в петле – веса собственного тела не хватило, чтобы переломились шейные позвонки…

Хамзат жил, потеряв счет дням и месяцам, но он ждал. Он ждал, когда вернется в Чечню. Мстить за Ису и… и уже не только за него, но и за себя, за то, что ему пришлось жить такой жизнью, которая не очень похожа на жизнь людей… Чеченец должен уметь ждать. Легенда гласит, что настоящий чеченец зарезал врага через сто лет и спросил людей: «Я не очень спешил?» Хамзат старался унять спешку в душе, но он был молод. И он был из тейпа Аллерой, из тариката «наджбандийя», он был «думающим». Хамзат сначала ощущал себя чеченцем и только потом – мусульманином. А афганцы… Ведь Аллах запрещает употреблять наркотики – но афганцы только ими и живут и лишь говорят, что делают их ради покупки оружия. Но где оружие? «КамАЗ» восьмидесятого года оружие? Денег не хватает? А еще Хамзат почему то часто вспоминал, как погибли те менты в райотделе – при них денег, кстати, не было. Значит, и они во что то верили…