Рота - Подопригора Борис (читаем книги онлайн TXT) 📗

Все не так просто. Кстати, в Афганистане Хамзату никто не заплатил ни разу. Наверное, считали, что незачем.

Хамзат уже почти исчерпал все запасы своей выдержки и начал даже было думать о побеге, когда за ним и еще за несколькими ребятами приехал давний знакомец Инженер, почти глухой из за недавней контузии.

Они поехали обратно. Домой. Ехали через Герат, там на выезде Хамзат обратил внимание на сохранившуюся надпись, выложенную когда то камнями: «Иттихады Шоурави кешварэ худо аст». Таджик провожатый перевел: «Советский Союз – страна Аллаха», – и объяснил, что так русские оккупанты издевались над Аллахом. Потом они ехали через сохранившийся мост, где уцелел еще один лозунг: «СССР – оплот мира». Чудно – уже ни СССР, ни мира. А лозунг – остался… За мостом Хамзат решил, что он уже в России, но обратный путь оказался еще более долгим, чем начало его «одиссеи». Они еще плыли через большое море, потом снова был Азербайджан, затем Грузия, Ахметский район, где жили чеченцы. До Чечни было рукой подать, но Хамзату снова пришлось задержаться – его решили еще немного поучить партизанской тактике. В Чечне уже вовсю шла война. Именно в Грузии Хамзат впервые получил жалованье – тысячу долларов в испанском конверте с прозрачным «окошком». В Чечне его встретили хорошо, сразу присвоили «капитана» и назначили командиром отдельного разведывательно диверсионного отряда специального назначения «Ночные волки» имени имама Шамиля.

После всех назначений в Грозном Хамзат получил короткий двухдневный отпуск домой. Побывка вышла совсем невеселой. Первым делом Хамзат сходил на кладбище, на могилу брата. Там он долго сидел, думал о прошлом, потом пошел домой. Дом был цел, но пуст. Соседи, не сразу признавшие изменившегося и повзрослевшего парня, рассказали, что сестра Малика погибла во время бомбежки под федеральной бомбой – от нее почти ничего не осталось, даже хоронить то было особо нечего. Почти сразу после этого умерла мать – ее похоронили рядом с Исой, но Хамзат на кладбище даже не понял, что навещал сразу две могилы. Отца вскоре забрал вынырнувший откуда то Ахмат.

Хамзат надолго запомнил свою ночевку в пустом и ставшем словно бы чужим доме… Утром он собрался обратно в Грозный и совершенно случайно на улице столкнулся с Салманом Радуевым. Судьба. Салман сразу признал его – будто и не было стольких лет после последней встречи. Салман устроил Хамзату настоящую встречу – как положено. Сердце Хамзата даже стало немного оттаивать, а еще Салман много рассказывал, как мстит русским, мстит по чеченски, хитро и дерзко. Хамзату даже неловко стало за свои, в общем, мирные скитания по чужим пустыням…

Конечно, Салман забрал Хамзата к себе, и он старался не подводить. Убивать русских Хамзат научился быстро, да, собственно, ему и учиться особо уже было не надо. Внутренне он давно все умел.

Казалось, что под крылом Салмана «карьера» Хамзата будет прямой и легкой – если, конечно, в нее не внесут свои коррективы русские пули и осколки. Но судьба снова продемонстрировала парню свою странную усмешку и лишила Хамзата его командирства, да хорошо еще, что только командирства, а не жизни…

А дело было так. Они с ребятами сидели в засаде и ждали машину с русским начальником. Машины долго не было, и Хамзат уже собрался было сворачивать засаду, но в последний момент автомобиль всё же показался, правда, совсем не тот, которого ждали. Хамзат первый наставил автомат на русского подполковника:

– Лажыс, сабака!

Однако подполковник не только не выполнил приказ, он с каким то скептическим сожалением посмотрел на Хамзата, вальяжно вылез из машины и тяжело вздохнул, как от очередной скучной встречи с очередным скучным дебилом:

– Охохонюшки хо хо… Где Салман?! Я тут уже тридцать минут кручусь. Туда сюда катаюсь. Я – подполковник Примаков! Покажи на карте, где мы находимся?!

Хамзат впал в ступор. Он и верил, и не верил. Связи с Салманом не было – не спросишь. А подполковник вел себя не то что уверенно – просто откровенно нагло. А вдруг и вправду – гость Салмана? Тогда его обижать нельзя. А этот подполковник Примаков уже просто «наезжал» на Хамзата, тянулся рукой к его не слишком туго затянутому ремню:

– Ты в Красной Армии служил? Эх, не я у тебя командиром был, я б тебе нарядов то понакручивал бы. Ты бы у меня с «губы» не вылезал.

Тут в «уазике» что то зазвенело.

– Это Салман, – уверенно бросил подполковник, сел в машину, стал что то говорить в трубку, вальяжно развалясь на сиденье. Договорил и бросил Хамзату через дверь:

– Салман меня у «вэвэшного» поста ждет. Будешь шуметь – скажу, что ты сто грамм дернул… [19] Ладно, шучу. Все, бойцы, некогда мне тут с вами…

Подполковничья машина развернулась и стремительно стала уходить – вот тут только Хамзат и понял, что видел прекрасный, талантливо сыгранный спектакль, наградой за который главному актеру стали не аплодисменты, а жизнь… Хамзат заорал, как сумасшедший, – себе и своим троим ребятам:

– Стреляй, это же собака!!!

Стрелять то они, конечно, стреляли, но было уже поздно. Машина ушла…

Случай этот вдобавок ко всему получил широкую огласку – благодаря одному из бойцов Хамзата, мстившему, видимо, за его командирство.

В общем, состоялся шариатский суд, тогда их старались проводить особенно «образцово показательно». Хамзата даже предлагали казнить, но приехал помощник Радуева (сам Салман был уже слишком «велик»), выступил перед судьями, спас… Хамзата разжаловали в рядовые и присудили двадцать палок. Двадцать палок – это много. Это много и очень больно. Но Хамзат даже под палками радовался, что все обошлось так, он терпел и молился… Когда отлежался – ждал любого случая, чтобы оправдать доверие Салмана, ушедшего в свой знаменитый «кизлярский рейд» [20] без медленно отходившего от экзекуции Хамзата. Из того рейда многие не вернулись. Кто знает, вернулся ли бы Хамзат? Как понять Судьбу – наказала она Хамзата той встречей с русским подполковником Примаковым или же, наоборот, спасла? А может быть, она лишила Хамзата славы? Ведь вернувшиеся из «кизлярского рейда» стали героями для всей Ичкерии, а Салман – тут и говорить нечего… Это он, а не Басаев, привел чеченский народ к победе. Все знают: Хасавюрт наступил после Кизляра, а не после Буденновска… Хамзат, конечно, никогда не говорил вслух о Басаеве плохо. Зачем говорить, все в Чечне и так знали, какие отношения между тейпами Аллерой и Беной, из которого происходил Басаев (и, кстати, Хасбулатов).

Смыть вину и позор кровью своей и русской Хамзат не успел. Жаль, русские стали слишком быстро уходить. Чем могло порадовать Хамзата наступившее перемирие?

В Чечне о «нефтяном Кувейте» уже забыли: зачем строить, если можно заставить выплатить Москву контрибуцию – за четыреста лет оккупации, по миллиарду за каждый год. Таких денег хватило бы всем, если бы все были, конечно, заодно и если бы все хотели все разделить по справедливости. Но единства никакого не было. Например, в том же Гудермесе влиятельные братья Ямадаевы на словах поддержали Масхадова, а на деле охраняли только себя. А к Масхадову у многих отношение было неоднозначным. Почему он так заигрывает с Москвой? Почему ничего не делает, чтобы самая богатая страна Аллаха – Саудовская Аравия, где есть даже движущиеся тротуары, больше платила воинам ислама? Раньше главной была Москва – понятно, почему платила она. Но… если и сейчас деньги пойдут из Москвы – как угодно их называй, хоть контрибуцией, хоть компенсацией, – денежный поток регулирует политику власти… Если все русские – собаки, то почему же именно собак инженеров нанимает Масхадов, чтобы построить мост за Итум Кале к Панкиси? Ведь все русские – шпионы… В Чечне шептались о том, что Масхадов заигрывает с Россией из за подаренного ему Ельциным «мерседеса».

Странные вещи происходили в Чечне во время перемирия с русскими. Когда федералы уносили ноги в Россию, «ночные волки», где Хамзат был теперь рядовым, взяли одного солдатика срочника и одного контрактника. Это было как раз тогда, когда работали совместные комендатуры – федерально масхадовские. Хамзат очень просил командира (бывшего своего подчиненного) отдать пленных ему – для обмена на своих ребят, «зачищенных» федералами под Аргуном и содержавшихся в лагере недалеко от Моздока. Хамзат просил не для своей личной выгоды, и ему сначала пообещали. Но потом вдруг приехал какой то «брат Абду Малик» со славянской рожей, показал какой то масха овский мандат и увез пленных на север, пообещав, что, мол, сам договорится об обмене. Только потом Хамзат узнал, что этот Абду Малик (на самом деле русский, принявший ислам, Валерий Смирнов из станицы Наурской) забрал русских лишь для получения выкупа – откуда то узнал, что федералы были из зажиточных семей. Выкупа он, правда, получить так и не смог и тогда просто приказал перерезать горло одному и второму. Сделал пленных русскими «шахидами», за которых федералы будут мстить… И никто почему то не посмел привлечь «брата Абду Малика» к справедливому шариатскому суду – как Хамзата. Или как бывшего начальника автоколонны – его Хамзат встретил в Гудермесе, бывший начальник стал настоящим героем, истинным муджахедом, дослужившимся до «полковника». Именно он первым вошел в Грозный в девяносто шестом со стороны Аргуна. Масхадов наградил его орденом, в Гудермесе ему подарили кафе. Сам то бывший начальник автоколонны хотел, конечно, авторынок, но ему пока сказали, что можно только кафе. Ну что же, решили отпраздновать. Сначала съездили на концерт Кобзона, потом приехали в кафе – все те, с кем начальник воевал с русскими. Ну, достали коньяк, чтобы «обмыть» орден. Воинам ислама, конечно, не положено, но… Не такой уж великий это был грех. Но кто то вызвал «дэшэгэбэ» – шариатскую безопасность. Хамзат уже успел, по счастью, уйти… Начальника приговорили к пятидесяти палкам: к двадцати – за то, что пил сам, к тридцати – за то, что спаивал других. Он умер на тридцатой палке, а его кафе отдали дагу Мусе, начальнику штаба. Отдали потому, что Муса был ваххабитом. А ведь даже Салман ваххабитом не был… Хамзат не хотел верить, что такая вот справедливость – это настоящий шариат и настоящий адат, завещанный предками. Справедливость должна быть в сердце. Салман ничего не сказал, когда узнал, что дага Мусу сдали федералам – за тех ребят из Аргуна, которых не удалось поменять из за «брата Абду Малика», и за японский электродвижок, работавший хоть на владикавказской водке. Радуев даже подписал донесение, что Муса ушел сам… Салмана, правда, тоже стало заносить, его отношения с Басаевым испортились окончательно, а Радуев еще и «брал на себя» все, что только можно, без конца встречаясь с русскими и иностранными журналистами, ему нравилась известность, он хотел власти. Он много «шумел». В девяносто седьмом, когда Салман с Хамзатом поехали договариваться с Басаевым, их ждала засада. Потом, конечно, говорили, что засаду эту организовали спецслужбы федералов. В это мало кто верил. Не верил и Хамзат, хоть он и не видел, кто стрелял. Но знал – стреляли чеченцы. Получив тогда пулю от своих, вспомнил Хамзат слова отца: «Пока здесь русские – чеченцы не будут стрелять друг в друга». А вот, начали же… Салману тогда отстрелили кусок головы, его долго лечили где то, якобы даже титановую пластину вставили в кости черепа, за что сразу же прозвали Титаником… Хамзат тоже долго лечился – сначала в Панкиси, потом в Турции. Там было тихо и спокойно, но денег не платили. И в Турции двадцатитрехлетний Хамзат впервые почувствовал тяжелую, почти стариковскую усталость от бесконечных скитаний. Как жить? Ни денег, ни жены, только каменные четки, которые он купил еще у талибов. В Турции после выздоровления его направили в еще один заброшенный военный лагерь, выйти из которого было нельзя – дороги перекрывала полиция, якобы искавшая курдов. В том лагере произошел странный случай. Хамзат прилег на продавленную кровать и всю ночь не мог уснуть, а утром пригляделся и понял по обрывкам привязанных к кровати цепей, что она – из пыточной. Хамзат горько усмехался про себя – одни все время воюют, других все время учат воевать – может быть, для каких то особых, суперважных заданий? Хамзат хотел войны. От нее, конечно, устаешь, но без нее устаешь еще больше…