Холодное солнце - Крестовский Евгений (чтение книг TXT) 📗
Видя душевное расположение Ильи Борисовича, Андрей Андреевич бухнулся на колени и хотел было оправдываться, но его губы запрыгали и слезы хлынули из глаз. Рыдания душили его: как только он открывал рот, оттуда вырывались детские всхлипывания. Толстяк покаянно вертел головой, тер кулаками глаза и плакал, плакал…
Илья Борисович едва его успокоил и после получасовой душеспасительной беседы, где Блюм вспоминал былое, а толстяк клялся ему в вечной любви, Илья Борисович предложил Андрею Андреевичу ответственное дело.
Толстяк выхватил из папки блокнот и авторучку и приготовился записывать, преданно глядя на хозяина.
Блюм говорил, что без Андрея Андреевича – известного здесь, в Заполярье, организатора производства, – без его знаний и опыта им на Объекте никак не обойтись…
Толстяк был на седьмом небе от счастья! Смертельная опасность миновала, теперь больше не нужно покупать дружбу пятнистых и напиваться вдрызг, прожигая скопленное за десятилетия.
Андрей Андреевич был польщен, но все же осторожно высказал сомнение: не путает ли его Илья Борисович с кем-то другим? Ведь он вовсе не инженер! Но Блюм ничего не путал. Он сказал, что во всех стратегически важных пунктах Объекта необходимо установить специальную аппаратуру: блоки питания с датчиками, которые контролировали бы температуру, влажность, а также наличие дыма и огня в помещениях. Кроме того, датчики должны были передавать на центральный пункт сигнал о проникновении в помещения посторонних.
Что ж, это было разумно. На Объекте развелось такое количество абсолютно неконтролируемых личностей, что…
Андрей Андреевич согласился. Когда довольный Илья Борисович на прощание протянул ему руку, толстяк едва не поцеловал ее. Для всех прочих они занимались «консервацией» помещений. Так предложил сам Блюм…
Системы, которые они устанавливали в зданиях Объекта, имели какое-то странное устройство. Именно об этом размышлял предыдущей ночью Андрей Андреевич. Несколько раз на протяжении этой недели он пытался разобраться в них. Но даже снять панель с датчиков ему не позволили охранники. В нерабочее время датчики хранились в специальном помещении под замком.
Но прошлой ночью их оставили в автобусе. Охранникам было лень тащиться с ними в дальний конец дома. Андрей Андреевич, здорово осмелевший после встречи с Ильей Борисовичем, не выдержал.
Зная, что охранники будут всю ночь пьянствовать в столовой, он встал, оделся, положил в карман радиомонтажный набор и вышел во двор.
Толстяк никогда не был ни взломщиком, ни угонщиком, и все же ему удалось проникнуть в автобус. Включив фонарик, он не спеша принялся раскручивать один из датчиков…
Андрей Андреевич был взволнован: ему хотелось непременно обнаружить в датчиках роковую неисправность и предупредить дорогого друга, бесценного Илью Борисовича… В последнее время Андрей Андреевич часто представлял себя спасителем Блюма и каждую ночь в своих сумбурных сновидениях то выносил его из огня, то вытаскивал за волосы из омута…
То, что он увидел внутри первого ящика, насторожило его. Но содержимое второго – потрясло.
Направив луч фонарика внутрь ящика, он вздрогнул. С его лица сползла глупая улыбка, и тут же его мозг прошила догадка. Дикая, страшная! Нет-нет, в это нельзя было поверить! Нельзя, и все же… Все, чему он прежде не мог дать объяснения и о чем старался не думать, вдруг стало понятным и логичным. Руки его задрожали.
Толстяк вспотел, как мышь, пока закручивал все винты и гайки.
Внезапно из казармы на улицу вывалились пьяные охранники и принялись опорожнять мочевые пузыри. Облегчившись, они заорали в ночную тишину, потом направились к автобусу, где умирал от страха толстяк. Однако охранники были уже настолько пьяны, что не обратили никакого внимания на приоткрытую дверь вахтовки…
Остаток ночи Андрей Андреевич бредил, мечась по кровати, как ребенок, заболевший ангиной…
Андрей Андреевич смотрел на дикие пьяные лица обитателей подземелья и задавал себе вопрос: зачем он пришел сюда? Неужели эти люди достойны жизни?!
Нет! Они глупы, подлы и ничтожны.
«Разве это люди? – думал он, морщась как от зубной боли. – Ведь им ничего не стоит выкопать из земли трупы, раздеть их и тут же напялить на себя пропитанную кровью одежду. Нет-нет, они должны умереть. Пусть лучше их не будет!»
Толстяк уже подумывал, как бы незаметно уйти отсюда и поискать уединения где-нибудь поглубже. Но тут к нему подошел беззубый оборванец.
– Я – Тимоха! Ты меня искал? Ну, что надо?
– Уже ничего, – плаксиво сказал Андрей Андреевич. – Этим людям ничего не надо. Я зря пришел.
– Никак ты, кореш, на них обиделся? На здешний народ грех обижаться! Живут без солнца, на одной водяре. Ну давай, рассказывай, не томи…
– Стоит ли! Вашим товарищам это безразлично.
– Что это? – насторожился Тимоха.
– То, что все мы на краю гибели!
– Погоди, кореш! – оборвал Тимоха. – Ты часом не Андрей Андреевич?
– Он самый, – гордо ответил толстяк, думая, что слава о его хлебосольстве дошла и до тухлого подземелья. – Откуда вы знаете?
– Да уж знаю. Донесли. Так вот, слушай: тебя одноглазый ищет. Немой. Понял? Вот-вот! Учти, кто-нибудь непременно сдаст тебя. Тут народ не церемонится с чужаками. Я бы на твоем месте сматывался отсюда. Если Немой тебя достанет…
– Я знаю, – прошептал толстяк. Его бедное сердце затрепетало, как бабочка в сачке. – Это страшный человек. Неужели он придет и сюда?
– Вставай, – прошипел Тимоха. – Думаю, он где-то здесь! Тебе надо спрятаться.
– Но где?! – округлил глаза Андрей Андреевич и затравленно поглядел на Тимоху.
– Да тише ты! – Тимоха придвинулся к нему поближе, словно закрывая его от чьих-то глаз…
Они пошли извилистым подземным коридором, освещаемым тусклым светом фонарей. Тимоха показывал дорогу и подбадривал причитающего толстяка, Андрей Андреевич срывающимся голосом рассказывал Тимохе о том ужасе, который испытал, когда вскрыл ящик…
Они выскочили где-то на окраине Промзоны. Была глубокая ночь. Тимоха остановился перевести дух.
– Куда мы теперь? В тундру? – с надеждой спросил его Андрей Андреевич.
– Есть надежное место, – ответил Тимоха, вглядываясь в смутные силуэты строений.
– Если вы говорите о комбинате, то я туда не пойду. Это верная смерть!
– Не хнычь, кореш! Идем в заброшенную шахту. Там вы со своей бригадой не были?
– Но там холодно!
– Там тебе будет жарко. Можешь мне поверить: клевое местечко!..
– Только не оставляйте меня! Нам с вами надо все обдумать! – просил Тимоху толстяк, пока они спускались по подгнившим ступеням.
Тимоха сосредоточенно молчал: в его руках был фонарик Андрея Андреевича. Наконец они спустились.
– Туда! – сказал Тимоха и пошел по широкой штольне, освещая покрытые слоем инея своды.
– Но ведь здесь можно замерзнуть! – недоумевал толстяк, зябко подергивая плечами и пряча руки в карманах комбинезона.
– Там есть домик. Проходчики срубили его из крепежного леса. Хорошая избушка!
– Избушка? В шахте избушка? Зачем? – удивился инженер.
– Чтобы не околеть! – усмехнулся Тимоха. – Там, кстати, и печка имеется, и дров навалом. Когда-то там проходчики играли в домино и грелись, а теперь это мое логово!
– Избушка мне подойдет! – воскликнул заметно повеселевший толстяк.
Они шли уже минут пятнадцать.
– Скоро? – спросил толстяк.
– Еще шагов двести, потом – за угол и упремся. Тимоха вдруг замедлил шаг и остановился, схватившись за живот.
– Кажись, рыбой траванулся! – сказал он, морщась. – Тухляка заглотил. Кишки крутит! Слышь, кореш, у тебя с собой есть выпить?
– Откуда! – развел руками Андрей Андреевич. Тимоха согнулся пополам и упал на битую породу.
Скрючившись, стал кататься под ногами толстяка. Вдруг забулькал и, судорожно подтянув ноги к животу, затих.
– Это гастрит, – сказал Андрей Андреевич. – Меня тоже иногда крутит! Ну что, отпустило?
Он присел на корточки. Свет фонаря стал тусклым; Андрей Андреевич боялся, что батарейки вот-вот сядут. Он вынул фонарик из руки Тимохи и направил жиденькую струйку света ему в лицо: вылезшие из орбит оловянные глаза, упавшая на грудь голова, по-акульи оскаленная пасть. Кажется, Тимоха смеялся над ним.
