Холодное солнце - Крестовский Евгений (чтение книг TXT) 📗
Андрея Андреевича передернуло, и он прошептал:
– Умер…
Борясь с приступами тошноты, от оттащил Тимоху к стене штольни, чтобы на обратном пути чего доброго не наткнуться на труп, и бросился прочь.
«Логовом» Тимохи оказался небольшой бревенчатый домик с дверью и, кажется, с окошком.
Сердце Андрея Андреевича трепыхалось под горлом, как птица в руках улыбающегося повара. Он не мог понять, от радости это или от нарастающей тревоги. После бессонной ночи и всего, что ему пришлось пережить, у него отказывал разум. Мысли, как осколки разорвавшегося снаряда, разлетались в разные стороны, и ни одну из них он не мог удержать. Смерть Тимохи добавила горячечного возбуждения. Андрей Андреевич был на грани сумасшествия…
И все же он не смог не отметить тоненькой струйки дыма из черной металлической трубы, коленом выныривающей из-под крыши.
– Сейчас лягу и засну, – говорил он себе дрожащим голосом. – Надо поспать, иначе свихнусь!
Он рывком открыл незапертую дверь и направил слабый луч внутрь помещения. В лицо густо пахнуло теплом. Он разглядел небольшую печь, стол с кастрюлями и сковородой, нары с матрасом, стулья.
– Спать, спать, спать! – говорил он себе, ища на двери защелку.
До крови ободрав ладонь о массивный крюк и не почувствовав при этом боли, он набросил его на скобу и выключил фонарик.
Малиновые полоски обозначали дверцу печи. Ему было достаточно и этих тоненьких полосок, чтобы найти нары. Не раздеваясь, Андрей Андреевич повалился на матрас. Его знобило: зубы выбивали чечетку.
Толстяк застонал: ему вдруг стало невыносимо страшно. Вместо того чтобы почувствовать покой и облегчение, он ощутил в сердце такой прилив ужаса, что захотелось кричать.
Андрей Андреевич резко приподнялся на локте, повернул голову и посмотрел в дальний угол. Там в густой темноте едва вырисовывался человеческий силуэт: плечи, голова. Напрягая зрение, толстяк смотрел на него, готовый в любой момент закричать. Силуэт расплывался и плыл в сторону…
И все же там определенно кто-то сидел. Сидел, не шевелясь. И тут Андрей Андреевич не выдержал и закричал – пронзительно, с надрывом. Он пытался отогнать видение, спугнуть призрак. И еще – выкричать из себя страх, загасить в мозгу голубое пламя.
– Я сошел с ума, – сказал он, устав от крика. – Надо заснуть. Спать, спать…
Он закрыл глаза, и звездное небо бешено закрутилось перед ним. Ему показалось, что он скользит по наклонной куда-то в бездну вниз головой. Его мутило, хотелось открыть глаза, чтобы прекратить это скольжение, но он боялся вновь увидеть призрака.
Тепло коснулось его лица, и тут же смрад вошел в его ноздри. Андрей Андреевич открыл глаза: небо остановилось, звезды погасли. Все, кроме одной, тускло мерцавшей над ним кроваво-красным светом. Толстяк перестал дышать: он вдруг понял, что это… глаз.
Кто-то смотрел на него.
Андрей Андреевич резко поднял голову, но в грудь ему уперлось что-то жесткое. Он хотел закричать, но онемел от ужаса, и крик так и остался в груди…
Толстяк забыл все: собственное имя, возраст, биографию. От макушки до пяток он был теперь один сплошной страх, страх, выдавивший из него человека.
Если бы он мог теперь закричать! Тогда, возможно, вспомнил бы, что за ним охотится одноглазый.
Вспомнил бы и тут же умер…
Тимоха выполнил приказ Немого. Привел к нему толстяка.
Как только Тимоха вывел из норы испуганного Андрея Андреевича, туда через другую лазейку проник Немой.
Праздник оборванцев уже достиг апогея: одни корчились на полу, тщетно пытаясь вытравить содержимое желудков, другие с искаженными болью лицами хватались друг за друга и искали, что бы еще влить в себя, чтобы загасить выжигающий нутро пожар.
Немой молча подошел к столу, вытащил из карманов четыре распечатанные бутылки водки и не спеша удалился. Он знал, что «дети подземелья» непременно выпьют приготовленное им зелье и навеки замолчат. Андрей Андреевич находился среди них довольно длительное время: мало ли что он им наболтал…
То, что Тимоха не вошел в избушку, было и хорошо и плохо. Хорошо, если он уже отправился вдогонку за своими товарищами во тьму, и плохо, если вообще не пил из предложенных Немым бутылок. Тогда его придется искать. Но это потом, а пока ему предстояла любимая игра.
Циклоп мог делать со своей жертвой все, что угодно. Он давно привык к темноте и одним глазом видел лучше, чем Андрей Андреевич двумя. Сейчас Немой наслаждался ужасом толстяка, ему хотелось длить этот момент бесконечно. Он блаженно улыбался, сжимая и разжимая железными пальцами горло Андрея Андреевича. И тут что-то тяжелое ударило его в переносицу…
Рыча по-звериному, Андрей Андреевич вскочил с нар, сжимая в руке сковороду. Циклоп лежал у него в ногах и уже поднимал голову.
Наотмашь грохнув циклопа сковородой по макушке, он бросился к двери. Руки его запрыгали по занозистым доскам, ища крюк.
Наконец он нащупал его. Откинув крюк, толстяк выкатился во мрак туннеля и со всего разбегу врезался в стену. Колокол гулко зазвучал в голове…
Андрей Андреевич лежал на холодных камнях, пытаясь понять, где он находится. Звон постепенно стихал. Он встал на четвереньки, и его вырвало.
Дверь домика со скрипом открылась, циклоп тяжело шагнул на крыльцо. Нащупав рядом с собой сковороду, толстяк вскочил и побежал вдоль стены. Позади ухали сапоги Немого.
Андрей Андреевич бежал, натыкаясь на выступы стены.
Немой не приближался, но и не удалялся от него. Его железные сапоги мерно гремели сзади.
Глаза Андрея Андреевича привыкли к темноте, и это помогло ему не пропустить штрек, идущий под прямым углом в сторону. Толстяк юркнул в него и затаился. Сапоги циклопа простучали совсем рядом. Стук вдруг оборвался: Немой остановился. Андрей Андреевич зажал себе рот ладонями, чтобы не закричать, и побежал без оглядки.
Он надеялся оторваться от преследователя, но циклоп догонял его. Он пыхтел Андрею Андреевичу в затылок, и гот не дышал, боясь убийственного смрада Немого, Толстяку казалось, что его вот-вот схватят за шиворот.
Взвизгнув, Андрей Андреевич метнулся в один из проходов и почти сразу натолкнулся на холодную стену. Он попал в мышеловку. Это была одна из многочисленных рассечек, отходящих в разные стороны от трека. Дрожащей рукой Андрей Андреевич вытащил фонарик и осветил покрытые густым инеем своды. В рассечке никого не было.
Несколько минут он, тяжело дыша, приходил в себя. Наконец решился выйти из рассечки. Задержав дыхание, Андрей Андреевич подкрался к выходу и прислушался: все было тихо. Внезапно ему пришло в голову, что вся эта погоня – лишь плод воспаленного воображения.
– Только бы не свихнуться, – вымученно прошептал он и вышел в туннель.
И тут же его крепко схватили за шиворот.
Раздалось сердитое сопение. Андрей Андреевич обмяк, зажмурился и приготовился умереть.
«Только не дышать носом! – в ужасе подумал он. – Этот смрад убьет меня!»
Держа Андрея Андреевича за шиворот, Немой волок его, уже не сопротивляющегося, по темным лабиринтам. Лицо циклопа было испачкано кровью. Он был взбешен: толстяк ударил его и, кажется, сломал нос…
Немой остановился и разжал пальцы. Андрей Андреевич шмякнулся о камни и тоненько застонал. Толстяк лежал на спине, закрыв руками лицо и прижав колени к животу в ожидании расправы.
Циклоп склонился над ним. В его руке что-то холодно мерцало.
Андрей Андреевич заходил ходуном; его обмякшее тело внезапно напряглось, судорожно выгнулось… и толстяк захохотал – заливисто и громко.
– А это еще что за монстр! – раздался рядом чей-то громовой насмешливый голос.
Циклоп отпрянул от жертвы. Туннель вдруг ярко осветился. В нескольких шагах от Немого стояли вооруженные люди с фонариками.
– Никак Немой! Смотри, Эдик, наш старый знакомый овцу режет! – сказал один из них и пошел на циклопа, сжимая в руке пистолет.
– Привет, зверюга! – крикнул Эдик и лязгнул затвором.
Немой попятился. Нет, он не боялся смерти. Напротив, с яростной похотью он сейчас же принял бы ее как награду, как единственно возможный исход из ненавистного мира в давно поджидающую его тьму. Он готов был умереть, но только потом, через миг после того, как сделает ЭТО! А неизвестно откуда взявшиеся люди мешали завершить задуманное, лишали его последней радости…
