Милое чудовище - Яковлева Елена Викторовна (первая книга .txt) 📗
— Добрый день, рады приветствовать вас в нашем Доме моды. Вы желаете ознакомиться с нашей новой коллекцией?
Вика растерялась, захлопала глазами и пробормотала:
— Тут только что проходила… девушка, блондинка…
Администраторша приподняла нарисованные карандашом брови:
— Это наша манекенщица. А в чем, собственно, дело?
— А дело в том… мне понравилось ее платье. — Не могла же Вика заявить: мол, дело в том, что эта ваша манекенщица водит шашни с моим мужем.
Администраторша улыбнулась:
— Вы заметили? Обратили внимание на линию плеча? А рельефные вытачки? А крой? Это вообще — стиль нового сезона. Кстати, вы можете заказать у нас такую же модель.
— М-да… Я… я… Я только, знаете, сомневаюсь, подойдет ли мне… Все-таки у вашей манекенщицы идеальная фигура, а у меня…
— Что верно, то верно, — подхватила расчувствовавшаяся администраторша, — у Лики божественная фигура, Лика Столетова — наша лучшая манекенщица, на ней любая вещь сидит как на королеве… Но вы не унывайте, мы все вам подгоним, вот увидите…
— Очень заманчиво, — старательно изображала искреннюю заинтересованность Викуля, хотя на самом деле ей хотелось рвать и метать, — надо будет как-нибудь к вам заглянуть.
Однако администраторша не собиралась так просто выпускать из рук добычу и затараторила:
— Приходите, обязательно приходите. У нас скоро показ летних моделей, тут неподалеку, в ДК строителей, — милости просим. А после показа, между прочим, будет распродажа. Приходите, приходите — вам понравится.
Викуля кивнула и, сдерживая слезы отчаяния, вылетела за стеклянные двери.
Алена Вереск, в миру Мария Котова, она же Мура, пребывала в дурном расположении духа. И не без оснований. Как только что выяснилось, ее, известную сочинительницу дамских романов, провели, будто сопливую девчонку. Ее, забияку Муру, ее, популярную в среде благодарных читательниц Алену Вереск! Накануне, не сойдясь в цене на новый роман , она в пух и прах разругалась с постоянными издателями и вознамерилась с ними расстаться, после чего с немалым удивлением узнала, что год назад, подписывая договор, умудрилась запродать им свой псевдоним. И теперь он оставался этим крокодилам, этим ненасытным акулам и шакалам книгопечатного бизнеса, которые были вправе тискать под честным и звучным именем Алены Вереск все, что им заблагорассудится. Любая домохозяйка, впервые взявшаяся за перо, теперь могла смело претендовать на ее псевдоним, будь на то воля издателей. Хуже того, им ничего не стоило нанять целую артель бойких борзописцев и объединить их под маркой Алены Вереск.
Конечно, по зрелом размышлении, она сама была во всем виновата: кто же подмахивает такие бумаги, не читая? Но эти-то, эти каковы? Резали без ножа и прямо по живому! Можно сказать, вырывали из рук обезумевшей от горя матери родное дитя, честно выношенное под сердцем! Но Мура нашла в себе силы и выдержку и не изменила принятого решения, заявив, что придумает себе новый псевдоним и прославит его сильнее прежнего. Что касается старого, то она от всей души пожелала издателям на прощание, чтобы он стал у них поперек горла, а заодно и поперек другого места.
Теперь Мура лежала на диване и с наслаждением обдумывала план коварной мести, а также сочиняла новый творческий псевдоним. Правда, в переполненную справедливым негодованием творческую Мурину голову ничего путного не шло. Промучившись около часа, она начала впадать в дрему, которую прервал пронзительный и требовательный телефонный звонок.
«Кто там еще по мою бессмертную душу?» — раздраженно подумала Мура и нехотя сползла с дивана.
Звонила ее подружка еще с детсадовских времен Вика Мещерякова. Голос у нее был сиплый и убитый, хотя то, что она сообщила. Муру не удивило. Викин муж Кирилл загулял. Что ж, этого и следовало ожидать. Во-первых, он вошел в самый что ни на есть кобелиный возраст, а во-вторых, был при деньгах, кои русскому мужику категорически противопоказаны. Стоит только им завестись, как вчерашние робкие неудачники превращаются в отъявленных донжуанов, не знающих удержу. Опять же Вика с этой ее всепоглощающей любовью и обожанием просто рождена для исполнения роли обманутой жены.
Сама Мура замужем никогда не была, но сволочную мужскую породу знала не понаслышке, а как бы даже изнутри. Все-таки на ее личном счету было пятнадцать толстых пятисотстраничных романов с такими интригами и коллизиями, что, можно сказать без преувеличения, к своим тридцати годам она прожила уже не одну женскую жизнь. Что до блудного Кирки, то Мура его всегда прозорливо недолюбливала и это чувство было у них взаимным. Кирка относился к ее творчеству без должного почтения и за глаза — что было ей доподлинно известно — называл не Мурой, а Мурой (ударение на втором слоге).
— Не знаю, что и делать, — тем временем хныкала в трубку Викуля, — она — Киркина швабра — манекенщица, у нее одни ноги — метр двадцать… И вообще она блондинка…
— В женщине главное не ноги, а голова, — авторитетно заявила в ответ Мура, вспоминая, как в таких случаях поступали ее героини. Впрочем, они были женщинами гордыми и независимыми в отличие от мягкой и податливой Вики.
— Это ты так думаешь, — особенно жалостно всхлипнула Вика, — а Кирка — по-другому.
— Ты откуда звонишь? — поинтересовалась Мура, прикидывая, что душеспасительной беседой на этот раз не обойтись.
— Я у Тамары… — печально сообщила Вика.
— Вот и отлично, — обрадовалась Мура, — кончай рыдать, через полчаса я буду у вас, и мы все спокойно обсудим и примем решение. Не убивайся ты так! Если посмотреть повнимательнее, у каждого мужика за душой найдется блондинка, и, может, даже не одна. А эта у твоего Кирки, очень даже не исключено, первая. Сколько их еще будет! Так ты что, каждый раз станешь в окошко выпрыгивать? Тут главное не пускать дело на самотек и сделать так, чтобы первая стала последней. Все, ждите, я скоро.
Мура бросила трубку на рычаг и заметалась по комнате, сбрасывая халат и натягивая джинсы. Труба звала ее в бой, а вся энергичная и деятельная Мурина натура рвалась за ней.
Глава 2.
ПСИХИЧЕСКАЯ АТАКА
Большой женсовет состоялся в семиметровой Тамариной кухне под заунывное посапывание чайника на плите и перманентный рев Тамариных отпрысков за дверью. Их, кстати, было целых трое: шестилетний драчун Колька и полуторагодовалые двойняшки Паша и Даша. Тамара единственная из трех подруг решилась на подвиг материнства, да к тому же еще и многодетного. В то время как Мура целиком отдалась творчеству, а Викуля все откладывала исполнение своего священного женского долга. Дооткладывалась!
— Ой, ой… — не отличаясь оригинальностью, причитала Викуля, — что делать, что делать…
Тамара вздохнула и печально посмотрела на Муру. Мура нахмурилась, постучала пальцами по крышке обеденного стола, как докладчик по графину, и приступила к разъяснительной работе.
— Прежде всего нужно уяснить, чего ты хочешь, — осторожно начала она. — А так, есть масса разнообразных вариантов, выбирай на вкус. Примитивные женщины обычно в таких случаях ограничиваются банальным мордобоем, а творческие натуры, настоящие фемины, действуют изобретательнее. Они просто подавляют противника морально.
Вика протяжно заревела:
— Я не хочу его подавлять, я его люблю-у-у… Я не хочу его терять…
— Все ясно, — кивнула Мура, — точно такая же история описана в моем романе «Поцелуй на прощание», там на сто восемьдесят девятой странице есть…
— Да ладно тебе с твоими романами, — вмешалась Тамара. — Тут тебе не роман, а жизнь. Видишь, человеку плохо!
— Ну и пожалуйста, пожалуйста, тогда ты предлагай, что делать! — оскорбилась в лучших чувствах Мура. Честно говоря, она всегда немного недолюбливала Тамару и, если бы не Вика, ни за что не стала бы с ней водиться. И причина здесь не только в том, что история их дружбы с Викой восходила к славным детсадовским временам, а с Тамарой они знались всего каких-то четыре года и опять же через Вику, да еще при этом в скрытой Тамариной оппозиции ей. Муре. Когда Мура излагала свои замечательно стройные теории, Тамара большей частью не желала внимать ей с открытым ртом подобно Викуле, а подвергала их сомнению. А что еще ужаснее, вносила в них собственные коррективы практичной домохозяйки, тем самым приземляя полет мысли. То же самое произошло и на этот раз.
