Вид транспорта — мужчина - Милевская Людмила Ивановна (книга жизни .txt) 📗
— Неужели так, в пакете, их понесешь? — ужаснулась Степанида. — Потащишь по городу?
— А кто знает, что у меня там? — отмахнулась Денисия и выскочила из квартиры.
— Господи! Столько денег и все от меня спрячет!
Что тебе, жалко? — с обидой понеслось ей вслед.
С этим «жалко» и устремилась она к метро.
«Вот Степка глупая, не понимает самых простых вещей. Совсем как ребенок», — всю дорогу изумлялась Денисия.
Благополучно добравшись до ближайшего вокзала, она сразу двинулась в камеру хранения, уложила пакет в свободную ячейку и, подумав, набрала код: букву "А" и цифры дня рождения Александра. Захлопнув дверцу, укорила себя:
— Давно бы так.
И в этот момент зазвонил Зойкин мобильный, с которым, ожидая звонка, Денисия не расставалась.
«Неужели Сашка?» — с замиранием сердца подумала она.
Легок на помине, это был он, Александр Гусаров.
Глава 18
В прошлой жизни они были другие, мирные были все. Сергей налаживал сложное оборудование.
Пьетро-цыган выступал в цирке. Витяй в медицинском учился. Ерема на гитаре играл. Александр мечтал стать ученым, а Артем, считай, уже стал — поступил в аспирантуру. И до тех пор, пока не попали случайно в армию, и друг друга не знали они, и не ведали, что на роду им написано стать настоящими воинами. А ведь все, как один, служить не хотели, кроме Артема (тот сам сделал выбор), все пытались «косить». Каждый из них уже думал, что спасся: и кирзы поносить, и понюхать пороху, слава богу, уже не придется.
Но судьба распорядилась по-своему: и кирзы наносились, и нанюхались пороху, и счастливы были, когда в их сердца постучала война. Жили они себе на гражданке и вроде бы не тужили, но у каждого было в душе сомнение: что-то не так, нет настоящего дела, скучновато и тоскливо порой. Лишь теперь осознали они, для чего рождены. Веселей потекла в жилах кровь, почувствовали себя мужчинами. Раньше жили, как бабы, в комфорте и неге. За шкуры свои тряслись, эгоистами были, пустыми, бесцельными, а теперь — бойцы. Настоящая дружба, одна на всех. Настоящее дело, одно на всех. Hacтоящий риск, один на всех. И победа настоящая — тоже одна на всех.
Противно и скучно жить для себя. Безграничное самопожертвование и правое дело — вот что нужно настоящему мужчине. Остальное — наносное, цивилизации тонкий налет. Мужчине потребна война. Если он не громит врага, значит, себя убивает — водкой, наркотиками, ленью, обжорством, бабами…
Так вот они считали. Они решили жить для других и умереть молодыми. Старость, маразм, болезни — это все не для них.
Кто они? Убийцы? Герои? Романтики?
Трудно сказать, но общество без таких — сирота.
Сегодня в их группе особого назначения быть ему снайпером. Александр смазывал свое оружие не скупясь, потом долго тер все детали до блеска, напоследок клацнул затвором винтовки, крикнул: «Порядок», — и нежно поцеловал приклад. Так целуют любимую…
Впрочем, винтовку он назвал «Зоя».
Именем этим он все называл, даже гранаты, — все, что помогало выжить, что хранило его, спасало в этой подлой, жестокой и очень странной войне. Теперь уже каждый младенец знал, что позволило укорениться этой войне именно здесь, на этой земле, но знание истины ничего не меняло. Кому-то очень нужна война, а общество оказалось или слишком слабым, или попросту не захотело от нее защищаться. Отдувались они, единицы.
— Зоя — значит жизнь, — сказал Александр, с мечтательной улыбкой прижимая винтовку к себе.
Друзья переглянулись, но промолчали. Не удержался один Серега — злостный насмешник и балагур.
— Зоя — змея особо ядовитая, сымвол всех женщин, — шутливо, с чеченским акцентом пропел он, чем заслужил мягкий дружеский подзатыльник.
Заслужил и вдруг обиделся:
— Да пошел ты, Сашка, и без тебя чан трещит.
— А что так? — мгновенно отреагировал Витяй, медик-недоучка. — Кость всего, а, гляди-ка, болит.
Ну-ка, Серый, колись, в чем тут дело? Может, под костью зародились мозги?
Серега шутки не поддержал, пояснил со всей серьезностью:
— Или в разведке башку застудил, или малехо контузило. А тут этот, — он снова с обидой кивнул на Гусарова, — слова не даст сказать. Чуть что, с подзатыльником лезет. Подумаешь, правду ему рубанул.
Все бабы змеи. Кто не знает, пусть спрашивает у меня. Уж я от них натерпелся. Раз опытом добровольно делюсь, грешно награждать тумаками.
— Грешно, — разом заржали друзья.
Этот подзатыльник Александр себе не простил — вечером не стало Сереги. Подстрелили его бандиты.
До смерти усталые, грязные, насквозь промерзшие, вырвавшись из беспощадного боя, ни есть, ни спать не стали друзья — первым делом помянули Серегу.
— Ну, земля ему пухом, — чернея своим и без того черным лицом, скупо вымолвил цыган Пьетро, прозванный Шерстяным за густую растительность на всем теле.
— Спи спокойно. Серенький, — пряча в глазах слезу, отвернулся к стене чувствительный гитарист Ерема.
— Эх, теперь за всех нас там, дружбан, отоспишься, — с непередаваемой болью крякнул недоучка-медик — Витяй.
Александр просто кивнул, слегка отрывая от ящика — импровизированного стола — кружку со спиртом.
Их было шестеро — друзей не разлей вода, сплоченных общей болью и общей долей. Казалось, заговоренные, сам бог бережет. В каких передрягах только они не бывали и всегда возвращались полным составом. И черт им не брат, и видели ад, да вот, началось: второго теряют. Сначала Артем, теперь Серега.
После этого боя повез свою боль Александр далеко: в Москву за новым заданием поехал. Время такое: нет доверия никому — ни проводам, ни эфиру, ни людям. Входил в курс прямо в кабинете генерала Серова через час после встречи с любимой. Слишком короткой встречи.
Говорили недолго. На прощание генерал насквозь просверлил его взглядом, спросил:
— Ну, как там Зоя твоя?
Александр удивился:
— Откуда вы знаете про нее?
— Я все, брат, про вас знаю.
— Тогда мне и надо бы спрашивать. Видел ее почти мимолетно.
— Только так и возможно радость от женщины получить, — усмехнулся генерал и серьезно добавил:
— Поверь моему опыту, сынок. Слишком разные у нас с бабами назначения, чтобы мирно бок о бок по жизни идти. Это словно одной упряжкой сковать и коня, и трепетную лань. Так вроде поэт выразился?
— Он не так и не про это сказал, — мрачнея, буркнул Александр.
— Зато я про это. Если жениться задумал, то мой тебе, парень, совет: погоди немного. Полгода, сынок, погоди. Вот уйду на пенсию, буду на даче сидеть, деток нянчить твоих, а до тех пор… — крякнул Серов:
— Сам понимаешь.
— Пока за товарищей не отомщу, не намерен жениться, — успокоил его Александр, на том и расстались.
С новым заданием он вернулся к друзьям и спустя неделю потерял еще одного. На этот раз пришла пора гитариста Еремы лежать на земле бездыханным.
Вот такой дорогой ценой удалось узнать, кто их главный, заклятый враг: Саламбек Нахчоев по прозвищу Сокол. Да какой он там сокол — обычный шакал. На его руках кровь Артема и балагура Сереги, на руках его банды. С этим знанием явилось прозрение: их спецгруппу раскрыли. Как такое возможно? Предательство на самом верху? Невероятно!
Смерть уже не просто дышала в затылок, но и заглядывала в глаза — с насмешкой, издевательски. Но хуже всего было то, что напрасна, теперь выходит, смерть друзей: стала бессмысленной в самой своей важной стадии операция «Зевс» — цепь строго продуманных мероприятий по ликвидации основного канала финансирования бандитов. Что будет дальше, теперь не знал никто.
Отправляясь в Москву докладывать обстановку, Александр спросил у Пьетро:
— Слышь, Шерстяной, как думаешь, откуда генерал про мою Зойку выведал?
— От меня, — без тени вины признался Пьетро.
— От тебя? — удивился Гусаров и задумчиво констатировал:
— Выходит, он ничего не знает. На пушку батяня-хитрец меня брал.
— Ну да, он всех так щупает, — согласился Пьетро. — Спросил у меня, как зовут твою девушку, я ответил: Зоя. Потом он поинтересовался, откуда я знаю.
