Урожай ядовитых ягодок - Донцова Дарья (книга регистрации .TXT) 📗
Дома я быстренько сбегала в душ, а потом плюхнулась на диван. Следовало отдохнуть. Бессонная ночь давала о себе знать, глаза начали слипаться. Я повернулась на левый бок и ощутила, как мягкие лапки начали топтаться на одеяле. Наши кошки, стоит кому улечься вздремнуть, мигом торопятся к этому человеку, чтобы прижаться и заурчать. В полной тишине было слышно, как в кухне капает вода из крана.
«Надо сменить прокладку», – вяло подумала я и отбыла в царство Морфея.
Резкий звонок будильника сдернул меня с подушки. Я села и уставилась на циферблат: восемь, кошмар, забыла вовремя разбудить Олега. Он встает в семь. Представляю, как муж начнет ругаться! Но уже через секунду до меня дошло: Олег в Петербурге, он приедет только завтра, и сейчас не утро, а вечер, да и звон исходит не от будильника, а от входной двери. Наверное, Семен забыл дома ключи.
Я влезла в тапки и не торопясь пошла в холл. Звонок разрывался.
– Чего ты так торопишься, – недовольно пробормотала я, открывая замок.
Но на пороге возник не Сеня, в проеме двери замаячила Ритка.
– Денег больше нет, и не проси!
– Вилка…
– Говорю же, все кончились!
– Вилка…
– Как Жорка? – Я решила переменить тему разговора.
Но Ритка отмахнулась:
– Ты послушай, что случилось!
– Входи, – вздохнула я.
– Нет, лучше ты ко мне.
– Зачем?
– Поднимись, слов нет!
Недоумевая, что еще могло стрястись у Риты, а главное, что могло лишить ее дара речи, я пошла наверх. Радько живут в трехкомнатной квартире. Семен, когда мы переехали в этот дом, приобрел две жилплощади, поэтому Риткины хоромы расположены над нашей гостиной, кабинетом и спальней Сени и Томуси. Из «лишней» кухни мы сделали гардеробную, избавившись от громоздких шкафов и нависающих над головой антресолей.
Ритка, несмотря на крайний эгоизм и глупость, отличная хозяйка. Сколько раз ни забегала к ней, всегда обнаруживала полный порядок и некую кокетливость. На кухне у нее вместо тряпок хорошенькие полотенчики, а на столе – не клеенка, а накрахмаленная скатерть. Но сегодня перед глазами предстала иная картина.
От красоты не осталось и следа. Вещи из шкафов, разорванные на части, валялись тут и там разноцветными кучками. В кухне неизвестные вандалы вспороли все пакеты с крупой, и теперь рис, гречка, пшено и геркулес лежали вперемешку на кухонных столиках, словно поджидая Золушку, которая вместо поездки на бал начнет перебирать запасы. Впрочем, банки с вареньем оказались разбиты, сахар высыпан в раковину. Хулиганы расковыряли батон хлеба, разломали на куски творожную запеканку. В ванной гель и шампунь были вылиты в раковину, сверху дрожали острова из пенок для укладки волос и крема для бритья, резко пахло разлитыми духами, а на полу, словно снег, лежал стиральный порошок. Странно, что спальню не тронули, может, не успели?
– Вот, – всхлипнула Ритка, – нас обокрали!
– Что взяли? – отмерла я, когда прошел первый шок. – И когда же это случилось?
Рита заплакала.
– Разве в таком бардаке разберешься? Вот гады, нет бы стырить что хочется и уйти нормально. Ну зачем же остальное ломать? Чем им мое варенье не понравилось?
– Некоторые люди кладут ценности в пакет и засовывают в припасы. Олег рассказывал, что теперь домушники первым делом лезут в морозильники и кухонные шкафчики. Раньше народ дорогие вещи в белье засовывал, а теперь в продукты.
Ритка продолжала всхлипывать.
– Делать что?
– Убирать. Надо выяснить, что пропало.
– Бедная я, бедная, – застонала Ритуся, – ну за что мне такая беда? Это же неделю разбираться!
– Сначала в милицию позвони!
Рита принялась покорно нажимать на кнопки, но в отделении было все время занято. Милиция находится в соседнем доме, буквально в пяти шагах, и я предложила:
– Лучше сбегай, быстрей получится!
Рита пробурчала:
– Мне краситься надо, вон вся тушь стекла, может, ты сходишь?
Но я проявила твердость:
– Кого обокрали? У меня заявление не примут, давай, ступай живей, можешь не макияжиться, не на конкурс красоты идешь. А я пока крупу хоть замету.
Рита ушла. Я принялась собирать пшено, гречку и рис. Внезапно зазвонил телефон. Трубки не было видно. Впрочем, в таком бардаке неудивительно потерять все. Раздался щелчок и голос Жоры:
– Привет, вы позвонили в квартиру Радько, сейчас никто не может подойти, оставьте сообщение после звукового сигнала.
Повисла пауза, потом раздалось резкое пиканье и чужая, какая-то сдавленная речь:
– Кинуть решил? Не пришел к Лариске? Ну это ты зря. Имей в виду, будет хуже, сам виноват. Верни дискету, срок до завтра. Если в полдень ее у меня не будет, лучше бы тебе не родиться. Квартиру-то отмой.
Я выронила совок, на который старательно заметала рассыпанное, и бросилась к автоответчику. Надо немедленно вытащить из него кассету и срочно ехать к Жоре в Склифосовского. Парень заставил меня поклясться, что я ничего не расскажу Рите, не хочется его подводить, но он должен знать про угрозу. Где-то тут находится кнопочка, нажмешь на нее – и выскакивает крохотная кассета, во всяком случае, у нас это так происходит. Сверху на аппарате виднелись две клавиши. Я ткнула в правую. В автоответчике зашуршало, затем раздалось бесстрастное:
– Память свободна.
От злости я чуть не шваркнула идиотский телефон об пол. Надо же, стерла сообщение.
Сразу уйти мне не удалось. Пришлось дожидаться Риту, а потом выкручиваться из ее цепких пальцев.
– Ага, обещала помочь, а сама! – зудела соседка.
– Вечером приду.
– Так уже полдевятого.
– Значит, завтра.
– Вот, вечно так! Мне тут одной ковыряться, да еще с ментами разговаривать! Сейчас приедут. Между прочим, спина болит, прямо отваливается!
Последние слова Ритка произнесла с глубокой обидой в голосе. Я хотела было напомнить ей, что мы не такие уж близкие подруги, чтобы предъявлять мне претензии, но неожиданно сказала другое:
– Ты попроси Нинку из двенадцатой квартиры, она у людей полы моет, поможет тебе, уберет хоромы.
– Ага, так ей денег дать надо! Небось пятьдесят рублей возьмет. Видишь, какая ты! Откуда у меня такие средства! Думала, ты поможешь. Ну куда бежишь? Ночь на дворе. Кстати, где твой Олег?
Я молча вытащила из кошелька голубую бумажку и протянула противной бабе.
– На, в качестве спонсорской помощи.
– А сотни не будет?
– Нет, только пятьдесят, не хочешь – не бери.
– Давай, – резко ответила Ритка и вырвала у меня из пальцев купюру, – мало, конечно, да ладно.
К Институту Склифосовского я добралась около десяти вечера. Естественно, центральный вход был закрыт. На звонок выглянул секьюрити, окинул меня холодным взглядом и отрезал:
– Куда рвешься? Больные спят, посещения закончились.
– Пустите, пожалуйста, только с работы еду.
– Не положено.
Наверное, следовало сунуть ему рублей сто, но Ритка основательно опустошила мой кошелек, поэтому я решила проникнуть внутрь бесплатно.
– Сделайте одолжение…
– Идите домой.
Я еще поныла несколько минут, но охранник был спокоен, как удав, и неприступен, словно иная галактика.
– Сказано – нет, значит, нет.
Внезапно дверь распахнулась, с улицы вбежала пара. Молодой мужчина и женщина лет сорока, они что-то показали дежурному, и тот не стал их останавливать.
– Ага, вон этих пустил…
– У этих пропуск на посещение в любое время.
– Где такой берут, я тоже хочу.
Охранник вздохнул.
– Дура ты, не дай бог эту бумажку от врача получить.
– Почему?
– Сама подумай, в каком случае ночью в больницу пускают!
Вымолвив последнюю фразу, он буквально вытолкал меня на улицу. Я спустилась по ступенькам и стала огибать большое здание. Сам дурак. Любая больница, кроме, пожалуй, косметической лечебницы, не бывает никогда закрыта полностью, а уж Институт Склифосовского тем более. Как, скажите на милость, сюда попадают больные, а? Правильно, через приемное отделение. Вот там и дверь открыта, и народа полно.
