Обнаженные розы (СИ) - Поспешная Юлия (читать книги полностью txt) 📗
-А этот стейк из свежего мяса? А какие овощи входят в этот салат?.. Что вы смотрите? Вы не знаете состав ваших блюд? Позовите вашего менеджера!
-Счёт, пожалуйста!
И это всё, выше перечисленное, только малая доля того, что я услышала за сегодняшний день.
Помимо этого, я узнала, что в нашем городе есть нудные и дотошные, противные, склочные, наглые и откровенно неприятные люди.
Причем эти люди, создавалось такое ощущение, специально приходят в кафе и закусочные, чтобы там унижать официантов.
Так они, видимо само утверждаются. Ну, точнее пытаются.
Я обслужила сегодня больше сорока семи посетителей... после сорок восьмого, я перестала считать и быстро сбилась.
Я выслушала тонну негативных реплик, проклятий и гадких пожеланий в свой адрес, в адрес поваров и всего заведения.
Я успела один раз облить человека горячим кофе.
За это меня чуть не убили, совершенно игнорируя тот факт, что я стояла на месте, а в меня по-идиотски врезались.
В меня швырнули тарелкой, когда решили, что мясо в блюде не достаточно прожарено.
Одна тётка в дурацком зеленом платье решила, что я её обсчитала.
И на целый час разразилась долгим скандалом. При этом она так вошла в раж, что даже когда ей все вокруг доказывали, что она ошиблась, женщина продолжала верещать и проклинать всех нас, угрожая физической и моральной расправой.
Я стала свидетелем того, что один человек может съесть две тарелки куриного супа, проглотить две порции свиных рёбрышек, закусить это всё тремя бутербродами с икрой и...
И остаться в живых!!!
Далее в моей памяти идёт молодой человек, который три часа провёл, что-то сосредоточенно печатая в своё макбуке.
Я как раз проходила рядом, с подносом полным медовых желе, когда этот тип, издав дикий, обезьяний ор швырнул свой макбук об пол.
Принялся истерично топтать ногами свой гаджет, выкрикивая жуткие, грязные ругательства и склоняя, уже знакомые мне слова русского мата, так, что я в который раз удивилась богатству, изощренности и определенной аморфности русского языка.
Истеричку мужского пола многие снимали на телефон.
Пока он топтал несчастный ноут, лицо его покраснело, слюна забрызгала рубашку и галстук.
Волосы взъерошились, а очки съехали на бок. Выглядел он так жутко, что в пору было звать экзорцистов.
А я была так впечатлена, что отнесла заказ не к тому столу.
А люди там всё съели, но платить отказались, мотивируя это тем, что они приняли эти желейки за подарок от шеф-повара.
Стоимость блюд изъяли из моих чаевых и оплаты.
То есть я уже теперь сама должна заведению тысяча двести семьдесят пять рублей.
Нормально начала, ничего не скажешь.
Наконец часы пробили девять. Ресторанчик, в котором я теперь отбываю наказание, опустел. Официанты начали разбредаться домой. Уборщики вооружились швабрами и моющими средствами.
Я убрала последний стол. Вытерла пятна от чая и пива, смахнул крошки от печенья, и отдраила засохшее пятнышко кетчупа.
После этого, я переоделась из униформы в обычную одежду.
-Всё,-сказала я кладя свой зелёный фартук и жилетку в металлический шкафчик.-На сегодня Добби свободен.
Я вышла из кафе. Оглянулась по сторонам.
Улицы наполнял густой вечерний сумрак. Небо над крышами домов стремительно темнело, таяли остатки дневного света.
Зажглись городские огни и фары автомобилей.
На остановке я села в маршрутку. Заняла место у окна, достала наушники. До родного Строгино мне около часа ехать, не меньше.
Я включила музыку. В динамиках наушников зазвучал успокаивающий, жизнерадостный голос Эда Ширана.
Я уставилась в окно. Закрыла глаза. Только сейчас, сидя в наполовину полной маршрутке, я осознала насколько я сегодня устала.
Голова шла кругом. Меня клонило в сон.
Я пропустила тот момент, когда музыку в наушниках сменили другие звуки.
Это был короткий, тихий всплеск воды.
Я открыла глаза, затаила дыхание. Пульсация крови в венах нервными толчками отзывалась во всем теле.
Внутри стелилось промёрзлое ощущение чего-то неосязаемого, пугающего и мрачного.
Шум плещущей воды.
Я медленно сняла наушники. Отстранилась от окна. Обвела взглядом маршрутку.
Остальные пассажиры смотрели в разные точки. У всех на лицах читается усталость. У кого-то грустная, у кого-то угрюмая, у некоторых мечтательная. Все поглощены своими мыслями.
Я услышала в ушах шаги и голос.
Он что-то мычал. Я поняла, что это мотив какой-то песни. Она была мне не знакома.
Затем раздался металлический скрип, тихий лязг и шелест.
Затем ещё раз. И снова. Он повторялся раз за разом.
Мычание неизвестной песни не прекращалось.
В салоне маршрутки погас свет. Но я не услышала реакцию пассажиров.
Мы ехали дальше, как ни в чем не бывало. От проезжающих мимо автомобилей по салону ползли линии света.
Свет внезапно зажегся снова.
Я застыла, замерла. Я перестала моргать и дышать.
Страх упругой волной хлестнул по лицу и телу.
И тут же, рывком участилось мое дыхание, с безумным ритмом хлестко застучало сердце.
Я сидела в просторной комнате.
Слабо, тускло горел мрачный, желтый свет. Он озарял старые, ободранные стены, с пожелтевшими обоями.
Мерклые блики света отражались в высоких зеркалах, у стен.
Полумрак был пропитан плотным, смешанным, стойким запахом.
Точнее разными запахами. Десятками противоборствующих ароматов.
От них кружилась голова.
Я снова услышала звонкий всплеск. Он отозвался дрожью, взбежавший по моим позвонкам.
Я обернулась.
Я увидела его. Меня сковал судорожный ужас. Моё тело онемело.
Я узнала его. Узнала его силуэт. Тот самый. Тот же, что я видела в первый раз, тогда в душе, дома.
Сейчас он стоял над белой ванной. Вода слегка выплескивалась через края, с влажным плеском капала на, старый, битый кафельный пол.
Я увидела, ка силуэт Романтика склонился над ванной, опустил руки в воду.
Через пару секунд он медленно выпрямился, я увидела, как он извлекает из воды обнаженную девушку.
Я мгновенно узнала Яну Долгобродову. Я узнала её волосы.
Чёрный силуэт Романтика повернулся прочь и неспешными шагами пошел куда-то в глубь своей квартиры.
Воспоминание вздрогнуло, исказилось. Точно поверхность воды, в которую швырнули камень.
Видение растаяло. Я снова еду в маршрутке.
Меня трясет, в теле прыгучим ритмом бьется пульс.
Мне холодно. Холод жжет пальцы рук, целуют шею, лижет щеки.
В маршрутке всё ещё темно. Я пригляделась к полумраку. Пассажиров не было.
По темному салону скользили лучи света уличных фонарей.
После очередного луча, я увидела силуэты.
Они безмолвно и неподвижно сидели на своих местах.
Новая полоска света пересекла салон маршрутки.
Зажегся свет в салоне. Я увидела их.
На сидениях маршрутки, вместе со мной ехали женщины.
Все они сидели с распущенными волосами, склонив головы.
Мокрые волосы закрывали их лица.
Я медленно, опасливо огляделась.
Кроме меня и них в салоне маршрутки больше не было никого.
Одна из женщин сидела прямо напротив меня. На ней было выцветшее платье с пёстрым узором. Руки она держала на коленях.
Её тело тряслось в такт езды маршрутки. Она чуть покачивалась из стороны в сторону.
Я выжидающе, украдкой поглядывала по сторонам.
Я не знала, что им нужно. Я не знала, чего они хотят. Я только знала, что просто так они не приходят.
Я перевела взгляд на женщину в цветастом платье.
Я встревоженно, чуть нахмурилась рассматривая её. Она не была похожа ни на одну известную мне жертву Романтика.
Я перевела взгляд на другую женщину, через проход, справа от меня.
Она была в джинсовых шортах и цветной блузке.
Я чуть наклонила голову, пытаясь разглядеть её лицо под опущенными волосами.
Я нервно сглотнула. Но я не ощущала страха или ужаса, глядя на этих женщин. Скорее напряжение от неясности.
