Месть Фантомаса - Сувестр Пьер (читать книги без сокращений .txt) 📗
— Да, месье, но я повторяю вам, что их у него было очень мало.
Фандор не стал больше задавать вопросы и попрощался с девушкой:
— Элизабет, Элизабет… я клянусь вам, что мы выберемся из этой ужасной загадки, с которой мы с вами сражаемся… О! Я вас умоляю, доверяйте мне. Я прошу у вас неделю доверия, возможно, меньше, да, возможно, меньше…
Совершенно вне себя, Жером Фандор крепко пожал маленькие ручки Элизабет Доллон.
Выйдя из тюрьмы, Жером Фандор пошел прямо, не думая о том, куда идет.
— Это ясно, это очевидно, — размышлял он, — Барбе-Нантей продали акции Томери с учетом их оплаты к определенному сроку. Томери убили, чтобы его акции резко упали в цене, а Барбе-Нантей получили в конце месяца колоссальную прибыль. В субботу сейфы банка Барбе — Нантей наполнятся золотом. Именно на эту субботу, последний день месяца мая, и записаны Барбе — Нантей в этом фатальном списке… Может быть, в субботу Барбе — Нантей будут ограблены?
Глава XXV. Западня
Фандор напрасно звонил в дверь квартиры Жюва. Полицейского дома не было…
«Чем, черт возьми, он может заниматься? Что с ним стало? Мне больше, чем когда бы то ни было, нужен его совет. Я был бы как никогда рад, если бы он подбодрил меня! Может быть, он отговорил бы меня от того, что я рискну сделать? А может, он пошел бы со мной? Да уж! Жюву не вовремя пришла идея вот так исчезнуть! У меня уже давно нет от него известий… Если бы я не был уверен в том, что он отсутствует с какой-то определенной целью — а Жюв никогда ничего не делает просто так, — признаюсь, я бы очень взволновался…»
Молодой человек посмотрел на часы. Четыре часа. Времени у него было достаточно, и он не торопился. Надо было еще хорошенько поразмыслить перед совершением столь важного и решительного поступка. Четверть часа прогулки ему не помешает.
Двигаясь по направлению к бульвару, Жером Фандор на ходу разговаривал сам с собой, вспоминая недавнее прошлое.
Он подошел к площади Трините и, как только сошел с шоссе д'Антен, инстинктивно посмотрел на большое здание, стоящее на углу улицы Клиши.
Прямо напротив он увидел высокие окна квартиры, в которой жил Нантей, а на первом этаже находились какие-то административные помещения, выходящие одновременно на улицу и на сквер.
«Все-таки, — думал Жером Фандор, — сейчас я совершу этот необычный поступок. Если я хорошо знаю банкиров, это уравновешенные, спокойные, расчетливые люди с не очень-то развитым воображением. Нужно будет пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить их выслушать меня и согласиться делать то, что я скажу. Конечно же, все это похоже на старинный роман, и я боюсь показаться этим людям человеком из прошлого столетия, поскольку их ум опережает мышление самых развитых соотечественников XX века. Может быть, они выставят меня за дверь, как интригана или сумасшедшего? Нет, уж этого я не позволю. Ах! Они еще должны будут свечку поставить, если только…»
Сидя за своим министерским столом, словно двое судей, господа Барбе — Нантей в просторном кабинете, отделенном от остального мира многочисленными обитыми дверями, выслушивали Жерома Фандора, стоявшего перед ними в центре комнаты.
Журналист представился с некоторой торжественностью, прося, чтобы банкиры приняли его наедине, говоря при этом, что он может подождать, если господа заняты.
Согласно традиции банка, его сначала ввели в одну гостиную, затем во вторую, потом в третью, и уж после этого в кабинет двух компаньонов, где он оставался один в течение некоторого времени.
Жером Фандор вспомнил, как несколькими неделями ранее он приходил в это же роскошное помещение, чтобы взять интервью у господина Барбе. Тогда беседа была прервана внезапным появлением Нантея, принесшего ошеломляющую новость об ограблении на улице Четвертого Сентября.
Жером Фандор увидел те же обои, те же ковры, те же велюровые кресла, поражающие холодной прочностью и классическим внешним видом…
Следуя друг за другом и не выражая никакого удивления, привычные ко всяким посещениям, в кабинет вошли серьезный Барбе и элегантный, с розой в петлице, Нантей. Они просто и вежливо, но без особого радушия пригласили молодого человека к разговору.
Несмотря на свою профессиональную храбрость и привычку встречаться с самыми разными людьми, Жером Фандор был на мгновение обескуражен простотой и спокойствием людей, с которыми он собирался говорить о столь странных вещах и которым собирался выдвигать столь странные предложения.
Сначала он, недовольный собой, долго путался в сложных извинениях за то, что потревожил банкиров в час разбора корреспонденции.
Затем, волнуясь и не в состоянии более сдерживать свои эмоции, уверенный в том, что убедит слушателей своим энтузиазмом, коснулся сути разговора.
— Господа, — заявил он, — вы замешаны больше, чем можете себе представить, в загадочных делах, которые пока безуспешно пытается раскрыть полиция. Волею обстоятельств и велением моей профессии я вынужден был вести собственное расследование параллельно с Сыскной полицией. Это расследование привело меня к очень серьезным заключениям, хотя результаты его я весьма обнадеживающие. Я узнал, к сожалению слишком поздно для того, чтобы предупредить уже происшедшие драмы, что загадочные бандиты, свирепствующие в определенных парижских кругах определили некоторых людей в качестве жертв, в этот список входите и вы. Госпожа де Вибре, княгиня Соня были заранее обречены. Ограбление вашего банка также было преднамеренным. Скажу вам прямо — господа, вы тоже обречены. Все должно свершиться не позднее, чем через три дня… Вы мне верите?
Произнося свой зажигательный монолог, Жером Фандор все приближался к слушающим. Теперь их разделял лишь большой стол из красного дерева.
Господа Барбе — Нантей выслушали слова репортера с холодным вниманием, которое можно было принять за обычную вежливость. Однако легкое подрагивание губ господина Барбе показывало, что слова журналиста не абсолютно безразличны для него.
Поняв это, Фандор осмелел.
В конце концов он заметил, что к нему стали относиться с доверием. Можно без преувеличения сказать, что он имел в журналистской среде репутацию проницательного и серьезного человека.
Господин Нантей ответил Фандору слегка насмешливым, но чрезвычайно серьезным тоном:
— Мы вам очень признательны, месье, за то отношение, которое вы проявляете к нам, нанеся этот визит и предупредив о зловещих планах загадочных убийц, по пятам у которых следует полиция. Во всяком случае будьте уверены, что в таком банке, как наш, через который проходит множество людей, случается, и подозрительных, где находятся, иногда очень давно, крупные вклады, мы привыкли принимать меры предосторожности.
— Речь идет не о признательности, — прервал Жером Фандор, — и не о том, что вы не должны доверять более или менее честным охранникам, более или менее надежным замкам, на которые вы рассчитываете, чтобы обеспечить вашу безопасность. Мы имеем дело — я говорю «мы», так как мне кажется, что я лично становлюсь все более и более замешанным в этих драмах — мы имеем дело с сильным противником. Поверьте моему опыту репортера, который по роду работы ежедневно встречается с новыми преступлениями в течение вот уже пяти лет. До сих пор ничего, слышите, абсолютно ничего не могло помешать преступникам в осуществлении их планов. Только зная о их появлении, можно защититься от них, и даже победить!
— Но, все-таки, — прервал его господин Барбе, лицо которого становилось все более и более серьезным, — что вы хотите сделать?
Жером Фандор почувствовал, что наступил решающий момент.
Сделав паузу, словно в театре, придав голосу больше мужественности и стараясь найти наиболее убедительные слова, Фандор очень тихо, склонившись над столом и почти касаясь лиц мужчин, прошептал:
— Господа, я попросил в «Капиталь» три дня за свой счет. С собой у меня вот эта дорожная сумка. Не могли бы вы оказать мне гостеприимство в течение двух суток? Я знаю, что вы, господин Нантей, живете здесь же, над вашим рабочим кабинетом, а господин Барбе каждый вечер возвращается в свой дом в Сен-Жермэн, не так ли? Так вот, уступите мне вашу комнату, я хотел бы ни на секунду не уходить отсюда.
