Лиха беда начало - Михалева Анна Валентиновна (первая книга txt) 📗
— Да я ничего такого не имел в виду… — Он окончательно потерял контроль над собой. Так растерялся, что вообще не знал, что стоит говорить и что делать. — Слушай, ты меня совершенно запутала. Давай по порядку…
— По порядку — мне некогда! — резко перебила его Алена. — Если тебе действительно так важно знать мой секрет, я тебе его расскажу, но с этой минуты забудь о моем существовании.
— С какой это стати?! — возмутился Терещенко.
— Ты совершенно беспринципный, жестокий тип. Даже Бунин по сравнению с тобой — настоящий ангел. Так вот, у меня встреча в редакции программы «Политический ринг», которая пригласила господина Горина на съемки.
— Что?!
— И не нужно делать такие огромные глаза! Я, как и обещала, довела дело до конца. Я подготовила эту программу и не собираюсь прекращать работу только потому, что ты заявился ко мне с цветами и своими слюнявыми признаниями. А теперь мне действительно некогда. — Она вырвалась из его объятий и помчалась к дороге.
Он опять кинулся следом. Алена подняла руку останавливая машину. У бордюра тут же затормозил красный «жигуленок». Она схватилась за дверцу. В этот момент Вадим сделал то же самое.
— Остановишь меня — убью! — зло процедила она.
— Каким образом? — опешил он.
— Извращенным! — Алена довольно грубо оттолкнула его в сторону и, юркнув в салон, четко произнесла, чтобы не только водитель, но и ошарашенный Терещенко на тротуаре услыхал:
— В «Останкино»!
Глава 26
От встречи представителей двух партий, которые уже неделю льют на голову друг другу самый грязный компромат, Алена ожидала всего, чего угодно, даже мордобоя, а поэтому сильно нервничала. Она понятия не имела, кто явится в редакцию, но облик гостей ей заранее рисовался неприятным: эдакие наглые, хамоватые, что-то подозревающие типы. Во всяком случае, именно такими она представляла пресс-секретарей политических партий. И если в пользу партии «Демократическая свобода» она еще готова была ошибиться, то насчет партии Горина сомнений быть не могло. А каким же должен быть представитель партии такого человека, как Горин? Однако вскоре Алена убедилась в том, что она заблуждалась.
Илья Алексеевич Панкратов от партии «Народная сила» ее порадовал. Он оказался молодым, высоким и весьма симпатичным брюнетом. Словом, приятным парнем и к тому же интеллигентным. Он пришел первым, оставил свою охрану у входа в телецентр (а без нее ни один уважающий себя политический деятель и шагу не сделает, так что это уже было жестом доброй воли и наивысшего уважения). Из всех находящихся в помещении редакции он тут же выделил Алену, по-особому значительно с ней поздоровался и сел рядом. Она пыталась напомнить себе, что Панкратов работает на Горина, а потому она должна испытывать к нему если не классовую вражду, то хотя бы отстраненное неприятие. Но ничего подобного испытать так и не смогла. От его рубашки исходил пьянящий аромат дорогого одеколона. Он как-то загадочно улыбнулся ей, а потом спросил:
— И что же вас заинтересовало в этом деле?
— А… — она открыла рот, не зная, как ответить на столь прямой вопрос.
Панкратов ее знал, причем, видимо, знал неплохо. В смысле не «лично знал», а помнил по прошлым делам, которые, на ее беду, замечательно освещались в прессе.
— Вы ведь Алена Соколова? — Вопрос прозвучал как утверждение, поэтому она молча кивнула, изо всех сил давя в себе растущее смущение.
Она вообще не любила, когда кто-либо узнавал ее как «частного сыщика», «певца криминальной прессы» или кого-то в том же роде, а теперь, при сложившихся обстоятельствах, ее известность могла обернуться неприятностями для всего проекта: мало ли что придет в голову этому проницательному пресс-секретарю? Кто даст гарантию, что он не сложит, как дважды два, гибель Титова и ее желание участвовать в передаче «Политический ринг»? («Правда, до такого может додуматься либо гений, либо сумасшедший».) Она снова утвердительно кивнула на вопрос, не напрасно ожидая следующего. И дождалась. Илья Алексеевич удовлетворенно хмыкнул, чем напомнил ей сытого кота (только не толстого и разленившегося, а молодого, всегда готового ввязаться в игру).
— Неужели перешли на телевидение?
— Ну… — Она затянула спасительную улыбку, пытаясь преодолеть смущение. Врать ей не хотелось, потому что вранье было бы слишком откровенным и возбудило бы подозрения, а говорить правду… И что она могла сказать? Что ввязалась во всю эту телеканитель только для того, чтобы публично опорочить «Народную силу» и лично ее лидера — господина Горина? Нет уж, в данном случае сладкая ложь все-таки лучше горькой правды. Во всяком случае — для нее.
— В общем-то, правильно, — ни с того ни с сего одобрил ее Панкратов. — Сейчас только ленивый не работает на предвыборную кампанию. Эстрада и театр — темы, конечно, вечные, но на них денег не сделаешь.
— Да я и не пытаюсь, — это было чистейшей правдой, но Алена почему-то пошла красными пятнами. В устах Панкратова откровенный цинизм превратился в норму жизни, до того простую и понятную, что противоречить ему было даже неудобно. Ей вдруг показалось, что бескорыстные борцы за справедливость (к коим она причисляла и себя) выглядят убогими кликушами, проще говоря, юродивыми, людьми не от мира сего.
— И зря, — подтвердил ее неловкость обворожительный брюнет. — В нашей стране деньги сами в руки плывут. Тем более в выборный год. Почему бы их не взять, если есть такая возможность, а?
Его глаза наполнились чарующей хитростью, отчего у Алены, как, впрочем, у всякой нормальной женщины, потеплело где-то под желудком. Она сглотнула, и перевела дух, напомнив себе, что романтический ореол их встречи моментально развеется, если собеседник узнает о ее истинных намерениях.
Спасло ее только появление пресс-секретаря партии «Демократическая свобода» Альберта Ивановича Мизянского — тоже молодого парня, низенького, упитанного, уже лысеющего блондина в очках, которые придавали его облику законченную внушительность. Два этих человека, несмотря на объединяющее их желание выглядеть приятными во всех отношениях, настолько резко разнились во всем остальном, что их даже по внешнему виду и повадкам без труда можно было охарактеризовать как представителей если не разных человеческих родов, то как сотрудников разных политических партий — это уж точно.
В отличие от Панкратова, Мизянский был суетлив и странно весел, причем весел постоянно. Он сдабривал свои монологи шуточками даже в тех местах, где этого не требовалось. Посреди обсуждения какого-нибудь важного вопроса он мог схватиться за лоб, радостно улыбнуться и промурлыкать: «Какой я чудный анекдот вспомнил, господа!» — и тут же начать его рассказывать, таким образом сбивая всех с толку. У Панкратова от подобных выходок сводило скулы. Алена только на третьем анекдоте поняла, что шутливый настрой Мизянского — это не последствия удачно проведенной ночи и даже не свойство характера, это хорошо продуманная тактика ведения переговоров, когда несвоевременной шуточкой можно вывернуть дело в свою пользу, поскольку противник на минуту утеряет контроль над ситуацией.
Поначалу оба пресс-секретаря выложили на стол объемные папки, раскрыли их и принялись перечислять обвинения, которые они готовы огласить в эфире.
Попутно отметались дела, в которых были замешаны представители обеих партий, и утрясались те, которые оставались. Словом, шла обычная торговля компроматом — ты не скажешь этого, тогда я не скажу того. Мизянский то и дело шутил, Панкратов бледнел и обращался за сочувствием к Алене. Она не сразу раскусила, что и это лишь своеобразная тактика, и только спустя час поняла, что его недвусмысленные улыбки, бархатные взоры, обращенные к ней, отнюдь не свидетельство расположения к ней как к женщине и даже не проявление отчаяния с мольбой о помощи, — это сознательный поиск «душевного союзника» на нейтральной стороне. Когда Алена наконец разобралась во всех этих хитросплетениях, переговоры предстали перед ней в совершенно ином свете: теперь она наблюдала за ними отстраненно, никому не мешала и поддерживала игру обоих, находя в этом настоящее удовольствие. Еще бы, она-то чувствовала себя просто сверхумной женщиной, эдакой изворотливой интриганкой, у которой в кармане всегда припасена козырная карта. А мужчины, уверенные в том, что манипулируют ею (да и всеми остальными, включая своего противника), старались изо всех сил, даже не подозревая, что их тонкая игра кое для кого за этим столом стала просто неудачным спектаклем.
