Исчезающая ведьма (ЛП) - Мейтленд Карен (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Линкольнский замок
Луч серого света вяло проплыл через крошечную решётку в двери. Гюнтер проснулся и на мгновение подумал, что он дома, в собственной постели, пока разом не включились все пять чувств: покалывание соломы на коже, мерзкий привкус рвоты во рту, стоны и храп, зловоние пота, мочи и человеческого дерьма. Он наклонился вперёд, пытаясь унять судороги в ноге, отягощённой железными оковами на лодыжке.
Тюремщики изъяли у него деревянную ногу, утверждая, что он может использовать её как оружие. Пошутив, что вряд ли она понадобится там, куда он отправится. Эта потеря сделала его ещё более беспомощным и уязвимым, чем оковы на здоровой ноге.
В крошечной камере замка содержалось шесть человек. Это место предназначалось для солдат Гонта, оскорбивших старших по званию. Каждый узник был прикован ножными кандалами к центральной колонне. За их спинами со стен свисали другие цепи, чтобы при необходимости пленников можно было оттянуть назад, к заострённым деревянным кольям, приковав ручными кандалами к стене и полностью обездвижить. Гюнтер молился, чтобы к ним не применили эту пытку. Ханкин этого не выдержит.
Ханкин! Гюнтера охватила паника, он попытался ближе придвинуться к мальчику. Тот лежал на боку, отвернувшись, и в тусклом утреннем свете Гюнтер не мог разглядеть, дышит ли он. Он протянул руку и коснулся сына. Ханкин дёрнулся, стряхивая с себя сон.
Гюнтер похлопал его по плечу.
— Не волнуйся, бор. Как ты?
Ханкин со стоном отполз от отцовской руки, насколько позволяла цепь на его ноге. Гюнтеру это было как нож острый. Родной сын боялся его даже больше, чем солдат, приехавших его арестовать. Гюнтер не винил его за это. Как он мог ему растолковать, что лишь хотел избавить от грядущих ужасов и мук? Как можно объяснить сыну, почему ты стоял на коленях у его постели, моля послать ему смерть?
По крайне мере, по его реакции Гюнтер понял, что Ханкин в сознании. Конвоиры были добры к мальчику. Видя, что он не может идти, один всадник перекинул его перед собой через седло, лицом вниз. Тряска и удары наверняка были довольно болезненными, но его хотя бы не заставили идти пешком, как Гюнтера.
Гюнтера вели на длинной верёвке, привязав за руки, ему пришлось ковылять всю дорогу до города, да ещё подняться на крутой холм к замку. Глубокие рваные раны и синяки на запястьях, ссадины на ногах и руках напоминали о том, что он дважды поскользнулся и упал от усталости, но всадник остановился и подождал, пока Гюнтер поднимется. Многие не стали бы с ним так церемониться.
Раздался звон ключей и скрип открывающейся двери.
— Опустите головы и положите руки на колени, чтобы я их видел, — выкрикнул стражник. — Одно неверное движение, и я всех закую по рукам и ногам.
Ханкин с трудом уселся и застонал. Гюнтер посмотрел на него, но мальчик отвёл взгляд. Солдат бросил хлеб и куски солонины на колени одного узника и мотнул головой сидящему рядом с ним.
— Ты сегодня голодаешь Мак. Твоя дочь ничего не принесла. Может, она одумается и подбросит что-нибудь тебе на ужин. Но, судя по тому, что прошлой ночью я видел её с молодым Хобом за за́мком, думаю, у неё другие планы на вечер. Хочешь, я напомню ей о тебе, когда она снова придёт вечером полировать его копьё?
Мак разразился ругательствами, но солдат лишь ухмыльнулся.
— Следи за языком, здоровее будет кожа на спине.
Стражник обошёл их по кругу и встал за Ханкиным.
— Твоя мать прислала это тебе и твоему отцу.
Он бросил на колени мальчика обёрнутый в мешковину свёрток. Оттуда выкатились хлеб, кусок сушёного угря и пара луковиц.
— Она здесь? Я могу… её увидеть? — спросил Ханкин.
Солдат рассмеялся.
— Ты увидишь её с виселицы. Судьи обеспечат ей местечко в первых рядах, чтобы она понаблюдала, как ты корчишься в петле. Такое не каждый день увидишь. Мы всегда заботимся, чтобы у жён и матерей были лучшие места. Всё по справедливости.
Один узник поднял голову. Его лицо с одной стороны распухло, а глаз заплыл и почернел.
— Его ещё не осудили, как и всех нас. Пусть вначале судьи вынесут вердикт. Таков закон.
— Не волнуйся, тебя тоже осудят. На всё про всё уйдёт не более часа, не успеешь и глазом моргнуть. Это я ещё и время на казнь посчитал. Ты удивишься, как быстро всё произойдёт, только вот быстрой смерти я тебе не обещаю. Это уже не от меня зависит.
Солдат усмехнулся.
Гюнтер посмотрел на сына, но Ханкин молча уставился на колонну перед собой, стиснув зубы, словно пытался сдержать рыдания, страх читался в его глазах.
— Но я ничего не сделал, — возмутился мужчина. — Клянусь всеми святыми! Я помогал своему брату в Гримсби. Спросите у него, он подтвердит. Многие скажут, что видели меня там.
Солдат пожал плечами.
— Это уже не ко мне вопрос. У них списки. Если твоё имя в списках, то дело сделано. Королевские представители отправляют имена подозреваемых в Лондон. Как только судья освободится, он вынесет вердикт, если тебя не отправят в Лондон. Вот там и будешь предъявлять свои аргументы. Моё дело — держать вас взаперти до тех пор, пока не примут решение, что с вами делать.
Гюнтер поднял голову, держа руки на коленях. Он не хотел давать солдату повод ухудшить своё положение.
— Роберт Бэссингем. Это он свидетельствовал против меня?
Солдат легонько пнул его мыском сапога.
— Ты знаешь, что я не вправе отвечать на подобные вопросы. Не хватало ещё, чтобы ваши семьи мстили осведомителям, если они уже этого не сделали. Говорят, кто-то пытался отравить мастера Роберта. Не ты ли за этим стоишь? В любом случае, это уже не имеет значения, нельзя же одного человека казнить дважды, верно?
Глава 68
Чтобы защитить ребёнка или корову от сглаза, надо повесить им на шею венок из рябины со словами: «От колдуна и колдуницы, от клюва дьявольской орлицы, от гадов, что под половицей, нас защити, Небесная Царица».
Линкольн
Солнце клонилось к закату, окрашивая небо багрянцем. Недавно прошедший дождь затопил улицы, превратив пыль и навоз на дорогах в липкую, топкую грязь. Гудвин нашёл себе убежище за городскими стенами на вершине холма. И как только дождь прекратился, столь же резко, как и начался, и от земли пошёл пар, Гудвин стал потихоньку спускаться к воротам, ведущим в нижний город, следуя вдоль отвесного края скалы и стараясь не поскользнуться на крутом склоне.
Он был так увлечён поиском соскочившей с ноги сандалии, что едва не упустил из виду две фигуры, карабкающиеся вверх по тропинке ему навстречу. Заслышав знакомый голос, он присмотрелся и узнал приближающуюся парочку.
Он узнал Адама, поднимающегося по крутой тропе в сопровождении этого ведьминого отродья Леонии. Её коротко остриженные волосы блестели в лучах заката, как полированное чёрное дерево. Мальчик улыбался, увиваясь за ней словно доверчивый щенок, у Гудвина даже возникло желание выскочить и оттащить его подальше, но он сдержался, оставшись в укрытии. Не дойдя до него всего пары шагов, Леония юркнула меж двух деревьев и исчезла. Адам последовал за ней. Крадучись, Гудвин пошёл по их следам и заглянул за край утёса, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Адам исчезает среди кустарников внизу на широком каменистом уступе.
Ещё до того, как подойти к краю утёса, он знал, что Леония заманивает Адама в ловушку, из которой тому уже не выбраться живым. Она использовала его так же, как и её мать, заманивающая мужчин в западню, чтобы насладиться их смертью. Гудвин был уверен, что способность умертвлять людей, заставляя их корчиться в муках, доставляло Павии больше удовольствия, чем извлекаемая из этого материальная выгода. Тот же самый яд струится по венам её дочери, всё сильнее разжигая её аппетит с каждой новой жертвой.
Соблюдая осторожность, Гудвин перелез через край утёса, хватаясь за чахлую траву и кусты, чтобы не упасть. Его нога соскользнула, выбив град камней. Он замер, глядя вниз, но дети не появились. Гудвин выдохнул и продолжил двигаться вперёд, пока не нащупал ногой выступ. Спрыгнув на мокрую траву, он осмотрелся, но так и не увидел детей. Неужели они спустились ниже? Он уже собирался подползти к краю уступа, как вдруг услышал приглушённые голоса за спиной. Гудвин подкрался поближе к скале. Голоса доносились из-за кустов, но звучали непривычно глухо.
