Исчезающая ведьма (ЛП) - Мейтленд Карен (бесплатные версии книг .TXT) 📗
— Яд? Опять? — Он покачал головой. — Ты теряешь хватку, мой ангел. Если это произойдёт в доме, то даже Хью Баюс заподозрит кого-то из домочадцев. Ты уже не сможешь свалить вину на Тенни или Беату, если, конечно, не хочешь пожертвовать Диот, отправив её на костёр.
— Интересная мысль, — согласилась я. — Только старая ведьма выболтает всё, что знает, задолго до того, как её коснётся пламя. Но тебе следовало бы слушать меня внимательнее. Я не говорила, что это будет яд. Лёгкий наркотик, вот что я имела в виду. То, что я подмешаю ему в вино, лишь одурманит его и притупит ощущения. Он решит, что это воздействие алкоголя. Это его не убьёт. Ты сделаешь всё остальное.
— Я?
Он отступил, удивленно вытаращившись и подняв руки, словно отгоняя от себя саму мысль.
— Да, ты, любимый. Ты спрячешься за гобеленом, когда увидишь, что он сомлел, выскочишь и нанесёшь смертельный удар. Если он умрёт не сразу, то обильная кровопотеря сделает своё дело. Вряд ли кто-то задумается о том, как он умер, найдя на полу комнаты главную улику — окровавленный кинжал.
— Ты права. Они будут заняты поимкой человека, оставившего эту улику, то есть меня.
— Нет, если ты воспользуешься вот этим. — Я протянула ему нож.
Нож представлял собой острое лезвие, прикрученное к рукояти из бараньей кости, но владелец поставил на ней свою собственную метку, чтобы отличить его от ножей сотни других лодочников.
Мой возлюбленный непонимающе уставился на нож. Как бы я его ни любила, временами даже мне приходилось признавать, что умом он не блещет.
— Когда Роберта привезли домой, это было у него за поясом, — пояснила я. — Я прибрала нож, когда его раздевала. Я сверила клеймо на ручке с отметками в бухгалтерских книгах. Это знак Мартина, у судей тоже не останется сомнений, когда они сопоставят метки. Собственно, это и будет доказательством его вины, ведь все знают, что у него был мотив убить Роберта.
— Но стоит Мартину доказать, что во время убийства он был в другом месте, суд его оправдает, его это нож или нет.
— Но его не будет в другом месте, — заверила я. — Мартин получит сообщение, что ему полагается приличное вознаграждение за выдачу мятежников в лице Гюнтера и его сына. Его вежливо попросят явиться в дом, чтобы забрать причитающиеся деньги, рано вечером, после возвращения Роберта домой. Лодочник ничего не заподозрит. В конце концов, вряд ли Роберт решится передавать ему деньги при свидетелях на складе. Да и Мартин не захочет, чтобы все знали, что он доносчик. Для обоих было бы лучшим вариантом сделать это в приватной обстановке, в доме Роберта. Мартин жаден до денег и непременно на это клюнет. Когда он придёт, то увидит, что двор пуст, а дверь в дом открыта. Он пройдёт в зал и обнаружит тело. Я вбегу следом и в ужасе попрошу его проверить, жив ли ещё мой любезный супруг. Затем, когда его руки будут перепачканы кровью, я выбегу во двор с криком о помощи. Он будет заперт в доме, как в ловушке. Даже если ему удастся сбежать, его непременно кто-то увидит в такое время, а я поклянусь на каждой реликвии Линкольнского собора, что лично видела, как Мартин вонзил нож в грудь моего мужа, когда Роберт пригрозил арестовать его за кражу. Стражники, которые приводили Мартина с сыном на склад, засвидетельствуют, что однажды уже арестовывали его. Ни у кого не останется сомнений в его виновности.
Приблизившись, я положила руку на пах моего возлюбленного, чувствуя, как его естество растёт и наливается под моими пальцами.
— А потом, дорогой Эдвард, никаких больше башен или кустов. Ты будешь раздевать меня в уютной постели Роберта.
Он наклонился и страстно поцеловал меня в губы.
— Вот за это я тебя и обожаю, дражайшая маман.
Сентябрь 1381 года
Коль на Воздвиженье у облепихи шип сухой, то будет урожай — как слиток золотой. Но если до Воздвиженья шипы дождём намочит — погибнет урожай иль червь его источит.
Глава 70
Бушующий шторм успокоится, если женщина скинет одежды и подставит ветру нагое тело. Поэтому на носу корабля часто устанавливают фигуры обнажённых женщин, дабы усмирить волны и унять бурю.
Линкольнский замок
За тяжёлой деревянной дверью раздалось бряцание металла, когда тюремщик перебирал связку ключей на массивном кольце в поисках нужного. Арестанты сели, положили руки на колени и склонили головы.
Гюнтер коснулся плеча сына.
— Проснись, бор.
Юноша завозился, просыпаясь, но отшатнулся, поняв, кто его разбудил, и тоже сел. Всякий раз, наблюдая его реакцию, Гюнтер чувствовал, как умирает ещё одна частичка его сердца. Он и представить себе не мог, что однажды увидит, как сын шарахается от него со страхом и ненавистью. Гюнтер читал это по лицу мальчика, наблюдая, как меняется его выражение при виде отца.
Дверь открылась, и заключённые с тревогой переглянулись. Это всё? Свершится суд, и их жизни прервутся?
— Может, моя непутёвая жёнушка наконец-то подняла свою задницу и испекла пирог, — произнёс Мак с надеждой. — Проклятье!
Гюнтеру было его жаль. С первого дня никто не принёс ему ни крошки съестного. Гюнтер подозревал, что жена Мака всё же присылал кое-какую еду, но та шла прямиком в брюхо стражника Хоба. Если верить россказням охранников, его дочь вечно ошивалась возле ворот, поджидая Хоба. Остальные арестанты делили с ним ту скудную снедь, что присылали им семьи, иногда даже тюремный надзиратель, сжалившись, приносил корку, срезанную с подгоревшей буханки или кость с чудом уцелевшим на ней ошмётком окорока. Казалось немыслимым, что собственной семье наплевать на его лишения.
Нони, как ни презирала мужа, по-прежнему исправно присылала еду для него и Ханкина, каждый день совершая утомительную прогулку к замку через Линкольн. Но Гюнтер терялся в догадках, долго ли она сможет их кормить, да ещё Коля и Рози, когда окончательно закончатся деньги.
Она продала плоскодонку? Всё лучше, чем ждать, когда её конфискуют люди короля, едва вынесут приговор, ведь деньги легче спрятать. Если она покинет Гритуэлл до суда, забрав с собой Коля и Рози, то денег от плоскодонки хватит, чтобы всем троим провести предстоящую зиму в тепле, с призрачным шансом начать всё сначала. Именно это он и хотел ей сейчас сказать. Он должен был предупредить её о грядущих последствиях, сказать, как следует поступить. Опять он их подвёл.
Несмазанная дверь застонала и отворилась. Лицо Мака вытянулось, когда он увидел, что в руках у тюремщика ничего нет, кроме связки ключей и деревянной ноги Гюнтера, которую тот нёс под мышкой. Второй стражник вошёл в камеру, угрожающе поигрывая увесистой дубиной, наглядно демонстрируя, что станет с любым заключённым, вздумавшим артачиться.
Тюремщик протиснулся между Гюнтером и Ханкиным, швырнув деревянную ногу лодочнику на колени.
— У тебя сегодня счастливый день, бор. Отправишься на небольшую прогулку.
Волнение пробежало по лицам арестантов. Как бы яростно каждый из них ни молился, чтобы выйти отсюда живым и невредимым, страх перед худшей участью явственно читался на их лицах.
— Куда вы его уводите? — спросил Мак, наклоняя вперёд. — Неужто судьи прибыли?
— Его хочет представитель короля, — равнодушно ответил тюремный надзиратель. — Видать, вскрылись новые отягчающие вину обстоятельства.
Гюнтер нацепил деревяшку на культю, пока тюремщик возился с замком кандалов, приковывающих его здоровую ногу к колонне. Наконец, железный браслет соскользнул с лодыжки, и Гюнтер почувствовал приятное покалывание, когда кровь вновь начала поступать в затёкшую ногу. Он наклонился, чтобы растереть её, но тюремщик рывком поднял его на ноги.
— Поторопись, бор! Ты же не хочешь, чтобы старый ублюдок окончательно сбрендил, пока ты тут канителишься.
Гюнтер заковылял к двери. Его здоровая нога подломилась, и тюремщику пришлось подхватить его, чтобы удержать в вертикальном положении. Гюнтер обернулся, уставившись в спину Ханкина.
— А как насчёт моего сына? Разве он тоже не под следствием?
