Нефритовые четки - Акунин Борис (бесплатные полные книги .TXT) 📗
– Плохо дело, Маса. От плана придется отказаться. Внешняя линия отключилась, работает только внутренняя.
Он выглядел очень расстроенным. Чтобы укрепить его дух, я сказал:
– Настоящий самурай умеет стрелять из ружья, но предпочитает меч. Потому что старинные методы честней и надежней. Господин, нам с вами случалось распутывать преступления и без междугородного телефона.
Фандорин-доно засмеялся.
– Ты прав. Будем действовать испытанными методами. Начнем с опроса свидетелей.
Не теряя времени мы отправились на третий этаж и первого из свидетелей, доктора Лебрена, обнаружили в диванной, перед входом в башню. Почтенный врач сидел в кресле и курил – с этой целью, очевидно, он и покинул свой пост.
– Отлично, – прошептал господин. – После того, как я с ним потолкую, попытайся его задержать – чем дольше, тем лучше.
Фандорин-доно хорошо знает французский, но с доктором он разговаривал по-английски, чтобы я все понял.
Лебрен-сенсей спросил, удалось ли найти бомбу.
Господин ответил, что еще нет.
Лебрен-сенсей спросил, велика ли опасность, что часовой механизм сработает раньше времени.
Господин ответил, что это маловероятно.
Лебрен-сенсей хотел спросить что-то еще, но на сей раз господин его опередил.
– Скажите, а где вас застал звонок мсье дез Эссара?
Немного подумав, словно припоминая, врач сказал:
– В клинике. Это было… постойте-ка, у меня как раз закончилась операция по удалению межпозвоночной грыжи, очень интересный случай… Ну да, в шестом часу пополудни. Я дал отцу девушки необходимые инструкции, а сам поспешил на вокзал.
– С вами разговаривал сам мсье дез Эссар?
Вопрос привел доктора в недоумение.
– Ну да, а кто же еще?
Господин покосился на меня, и я понял, что наступил мой черед.
– Уважаемый доктор, – обратился я к французу самым сладким голосом. – Хочу вам рассказать про тяжкие страдания, которые доставляет мне мой правый седалищный нерв. Как человеку, смысл жизни которого заключается в излечении недугов, вам это будет очень интересно. Минуточку, я покажу вам больное место.
Господина с нами уже не было – он проскользнул в щель, чтобы поговорить с барышней наедине.
Лебрен попытался последовать за ним, буркнув, что сейчас не имеет возможности осмотреть меня, но я крепко взял его за локоть и со всей возможной почтительностью попросил:
– Это не займет у вас много времени. Только взгляните и пощупайте. Я буду говорить, где болит, а где не болит.
Он дернулся еще раз, понял, что так просто от меня не отделается, и со вздохом произнес:
– Ну хорошо, снимайте брюки.
И здесь я совершил досадную оплошность: выпустил его рукав. Хотя, с другой стороны, как бы иначе мне удалось расстегнуть ремень?
Воспользовавшись свободой, вероломный доктор пробормотал:
– А впрочем, знаете, лучше все-таки попозже.
И тоже юркнул в проход.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним, что оказалось совсем непросто, поскольку щель ужасно узкая, а мои брюки были наполовину спущены.
И все же я с разбега ринулся вперед и продрался на ту сторону удачнее, чем в прошлый раз, хоть это и стоило мне порванной сорочки.
– Уважаемый доктор, если вас не затруднит, я бы хотел услышать ваше ученое заключение прямо сейчас, – продолжил я как ни в чем не бывало, отводя Лебрена подальше от господина и девушки.
Она скосила на меня глаза, но гипсовый воротник вряд ли позволил ей разглядеть меня ниже пояса, так что приличия нисколько не пострадали.
На мою долю выпала очень непростая задача: я должен был трещать без умолку, чтобы доктор не подслушивал, о чем Фандорин-сан беседует с барышней, а в то же время не упустить ни единого слова из их разговора – иначе как же я буду потом писать свою повесть?
Благодаря напряжению воли и хорошему слуху, мне это удалось.
Я слышал, как господин спросил:
– Ваш батюшка сам телефонировал мистеру Лебрену?
– Да.
– Откуда вы это знаете? Ведь аппарат находится внизу.
Она задумалась, припоминая.
– Папа плакал и все пытался пролезть в башню, но у него это не получалось. Вокруг меня хлопотали Марианна (это горничная) и папин лакей. Мне было ужасно больно, но я старалась стонать потише. Чтоб еще больше не напугать папу.
– Здесь? Здесь? – нетерпеливо допытывался тем временем врач, довольно грубо щупая мою ягодицу.
Я лишь мотал головой, весь обратившись в слух.
– …Потом я услышала голос Боско. Он громко сказал: «Сударь, пожалуйте вниз. На проводе доктор Лебрен».
– Ой, да-да, вот здесь! – ойкнул я, обращаясь к врачу.
– Странный у вас седалищный нерв. В этом месте нет ничего кроме мышц и жира!
Он невежливо оттолкнул меня и с раздражением крикнул господину:
– Я же просил вас! Воспоминание о падении нервирует больную, а нам нужен абсолютный душевный покой!
По довольному виду господина я сразу понял: он выяснил все, что желал. Принеся доктору извинения, мы покинули башню, после чего меж нами состоялся очень важный разговор по-японски, который я теперь пересказывать не стану, иначе читатели узнают все раньше времени, а Уотсон-сенсей говорит, что это противоречит законам detective story (пожалуй, я бы перевел это словосочетание как
К тому времени, когда дез Эссар вернулся в замок, с самобичеванием было покончено, а от моей неуверенности не осталось и следа. Проинструктированный Холмсом, я твердо знал, что надлежит делать в той или иной ситуации. В ожидании близящейся развязки сердце стучало часто, но бодро.
Мы все собрались в столовой, куда хозяин внес большой кожаный мешок и с кряхтением водрузил его на cкатерть.
– Вот, сто семьдесят пять пачек по десять тысяч франков в каждой, – тараторил он, искательно заглядывая в наши лица и не решаясь спросить о главном. – На сколько вопросов пришлось мне ответить! Господин директор никак не мог взять в толк, зачем мне понадобилось снимать со счета все свои деньги, да еще в самый канун нового года. Он долго отговаривал меня, просил потерпеть хотя бы до завтра – ведь годовые проценты начисляются первого января. Хуже всего, что он приставил ко мне двух жандармов и настоял, чтобы они сопроводили меня до дома. Я избавился от эскорта лишь возле ворот. Пускать их внутрь было ни в коем случае нельзя. Жандармам могло показаться подозрительным, что не видно слуг и что я открываю ворота сам. А Люпен вообразил бы, будто я нарушил условие и обратился за помощью в полицию.
Он округлил глаза и пугливо продолжил:
– А потом думаю: что если он на меня нападет, пока я еду через парк один? Никогда не хлещу лошадей, а тут как наподдал вожжами – долетел до дверей вихрем.
Мы слушали рассказ молча. Часы показывали четверть десятого.
Дез Эссар поглядел на Холмса, на Фандорина. Их лица были непроницаемы. Перевел взгляд на меня – я вздохнул. Японец неопределенно улыбался.
– …Вам не удалось разгадать код, да? – безнадежно спросил владелец замка.
Холмс с Фандориным поглядели друг на друга. Ни тот, ни другой не разомкнул уст.
– Значит, деньги придется отдавать? – Дез Эссар посмотрел на кожаный мешок и заморгал.
– Разумеется. Мы ведь не станем п-подвергать риску жизнь девушки ради собственного самолюбия?
Русский испытующе посмотрел на Холмса. Мой друг нахмурился и после паузы кисло покачал головой: нет, не станем.
Фандорин обернулся к хозяину.
– Мы с мистером Холмсом действовали по отдельности, а теперь попробуем объединить усилия. Предпримем м-мозговой штурм. У нас еще остается два с лишним часа до половины двенадцатого, когда, по условиям Люпена, мы должны покинуть дом… Идите, сэр, вы свое дело сделали. Теперь вы нам будете только мешать.
Дез Эссар с готовностью вскочил.
