Тринадцатая ночь - Гордон Алан (электронные книги без регистрации txt) 📗

— Вот это уже интереснее, — заявил Марк. — Мне не хочется, чтобы со мной обходились с таким большим почтением.

— Боюсь, это неизбежно. Пока вы не подрастете и не утвердитесь в своих желаниях, люди будут относиться к вам с настороженностью.

— Может быть, мне уже пора заявить о своих желаниях, — задумчиво сказал он, откинувшись на спинку кресла.

Я пожал плечами. Юноша печально посмотрел на доску.

— Это подарок отца, — сказал он. — Он привез эти шахматы из крестового похода.

— Он недавно покинул вас, не так ли?

— Да. И покинул навсегда. Слишком рано я потерял отца. Мне пока вовсе не хочется быть герцогом.

— Мои соболезнования, государь. Мне совершенно нечем вас утешить, разве что тем, что такой человек определенно отправился на небеса. Вспоминайте с благодарностью те годы, что вы провели вместе с ним. Вспоминайте из них все самое лучшее, когда вам будет особенно не хватать его.

— Однажды он взял меня с собой в Венецию, — оживляясь, сказал Марк. — А потом в Рим. До этого я ни разу не был за морем. Мы побывали там повсюду. Я даже познакомился с Его Святейшеством!

— А подумайте о том, скольким детям ни разу не удалось отправиться в путешествие со своими отцами. Мой отец странствовал по земле в поисках пряностей, и его походы затягивались на годы. Вы, наверное, провели больше времени с отцом за свою короткую жизнь, чем я — за мою долгую…

— Это правда, — сказал он и зевнул, вновь вдруг став похожим на обычного мальчишку. — Мне нужно отдохнуть. Я стараюсь накопить побольше сил, чтобы мне разрешили выступить в рождественской мистерии.

Я встал и поклонился.

— Мне хочется поблагодарить вас за щедрое гостеприимство, государь.

— За это вам, вероятно, следует поблагодарить матушку, — сказал он. — Подозреваю, что она все это подстроила. Но я ужасно доволен. Получил в качестве рождественских подарков шута и шахматиста. Доброй ночи, герр Октавий.

— Государь, — промолвил я, с поклоном выходя из зала.

— Вы очень добры к нему, — прошептала Виола.

Я заметил во время нашей игры, как она проходила мимо зала, и подозревал, что она наблюдала за всей интермедией.

— Он хороший мальчик, — сказал я.

— А вы хороший шахматист. Вы ведь специально свели к ничьей вторую партию, не так ли?

— Признаю.

— Однако во второй раз он не понял, что вы поддались. В вас больше граней, чем в бриллианте, Фесте. У вас есть свои дети?

Видимо, мое лицо вдруг стало совсем отчужденным, поскольку она мгновенно пошла на попятную.

— Извините, — сказала она. — Я не собиралась совать нос не в свои дела. Просто я вдруг поняла, что почти ничего не знаю о вас.

— Так и должно быть, герцогиня, — весело сказал я.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, так не должно быть. Вы пришли помочь нам, когда вас позвали. Вы не обязаны были приходить, но пришли.

— Я должен был прийти. Другого выбора не было.

— Это очень важно. Когда все неприятности закончатся, мы сядем и спокойно обо всем поговорим. Может быть, сыграем в шахматы. И пожалуйста, Фесте, не поддавайтесь, когда мы будем играть.

— Сударыня, — кланяясь, сказал я.

Она слегка коснулась рукой моей щеки, повернулась и ушла.

Каково, а? Может ли герцогиня смотреть на шута? Или любить кошку?

Утром я устремился к тому единственному созданию, которое по-настоящему понимало меня, — к Зевсу. Я накормил его, и мы выехали из города через северо-западные ворота. Оглянувшись, я заметил, что Перун стоит на городской стене, наблюдая за мной. Он помахал мне рукой. Я ответил тем же. Мне вдруг подумалось, что у меня осталось всего два дня до поединка с капитаном.

Зевс, как обычно, резво взбирался на гору, но странно замедлил шаг, приблизившись к тому месту, где тропа сворачивала к скалам. Однако я направил его дальше, прямо по дороге. При въезде в лес он, казалось, занервничал. И я едва ли мог винить его. Я и сам нервничал.

Пустив Зевса шагом, я продолжил мои поиски. Дорога была достаточно широкой для проезда большой подводы, хотя никто здесь в последнее время не проезжал, насколько я мог судить по следам. Меня удивило, что Перун не высылает сюда своих солдат, но, возможно, зимой он ограничивал поднадзорную территорию городскими стенами. Только дурак отправится в путешествие в такую холодину, и защиты он может ждать лишь от одного Господа, поскольку едва ли получит ее со стороны Перуна. Солнце стояло над восточным хребтом, и косые лучи света пронизывали кроны деревьев. Поднялся слабый ветерок, но его дуновение скрадывали заросли кустарника и вечнозеленых деревьев. Следы на дороге отлично сохранились, лучшего не пожелал бы никакой охотник.

Большую часть этой прогулки я провел в изучении обочин дороги, выбирая подходящие укромные места для возможной засады. Где-то на полпути я вдруг вспомнил, что совсем недавно на меня покушались именно из этого леса. До смешного громко прозвучал на этой пустынной дороге лязг вытащенного мной из ножен меча. И я не сказал бы, что он придал мне хоть какую-то уверенность в собственных силах.

Миль через пять я заметил одну сломанную ветку. Остановив Зевса, я осторожно спешился, держа меч наготове, но надеясь, что мне не придется воспользоваться им. Сломали эту ветку, очевидно, недавно, и в окружающих кустах также было заметно что-то странное. Присев на корточки, я обследовал землю. Снег лежал ровным слоем. Даже слишком ровным. Я обогнул кусты и, слегка отклонившись от дороги, обнаружил нечто вроде протоптанной тропинки с двумя неглубокими канавками, словно оставленными парой каблуков, протащенных по снегу. От дороги эту тропу отделяло приглаженное снежное покрывало, но по его краям, где следы заметались не так тщательно, остались легкие бороздки.

— Вы приехали из-за мертвеца? — прохрипел кто-то слева от меня.

Я мгновенно развернулся, выставив перед собой меч.

Незнакомец посмотрел на меня скорее озадаченно, чем угрожающе.

— Я не вооружен, — немного тише сказал он. — Я миролюбивый человек и вовсе не хотел вас напугать. Правда, я давно уже ни с кем не разговаривал.

— Я не слышал вашего приближения, — извиняющимся тоном сказал я, убирая меч в ножны.

Странный бродяга кутался во что-то вроде одеяла, кое-как подпоясанного на талии. На ногах его красовались обмотанные тряпьем сандалии. Не слишком хороший способ защиты от холода, подумал я, но его, видимо, это не беспокоило. Длинные спутанные волосы и такая же борода, вероятно, обеспечивали его теплом. Глаза, единственная часть его лица, которую я смог ясно разглядеть, были голубыми и добрыми. С возрастом оказалось сложнее, можно было только прикинуть время роста такой длинной бороды и прибавить к нему лет шестнадцать. С равным успехом этому бородачу могло быть как тридцать, так и пятьдесят годков. Без бритвы и ванны точнее сказать невозможно.

— Да, мне очень хотелось бы увидеть вашего мертвеца.

— Ох, да он вовсе не мой мертвец, — ответил бородач. — Просто он лежит тут поблизости, а вы первый человек, забредший сюда с тех пор, как он появился. Вот я и подумал, что он, может быть, ваш.

— Совсем необязательно, — сказал я.

— Но вы же искали что-то. Может, как раз мертвеца?

— Вполне вероятно. Дайте мне взглянуть на него, тогда и видно будет.

— Ну, пошли со мной, — сказал он и повернулся.

Я догнал и остановил его. Он недоуменно взглянул на меня.

— Если не возражаете, не будем затаптывать эти следы, — попросил я.

Он кивнул и продолжил путь. Я следовал за ним, ведя Зевса в поводу. Вскоре мы оказались в старой части леса, где устремленные в небеса стволы деревьев увенчивались раскидистыми кронами, а землю устилал низкий кустарник. Солнечные лучи, проникая сквозь ветви, отлично освещали тропинки, хотя мой спутник шел так уверенно, словно мог ходить здесь с завязанными глазами.

— Как вы нашли его?

— Крик, — коротко сказал он.

Я ждал уточнений.

— Я молился у себя в пещере, вон там, в глубине леса. И оттуда услышал его.