Вопреки закону - Корецкий Данил Аркадьевич (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
В те годы настоящие полицейские ленты на наш экран не попадали, а Пепе Гереро был пропущен, очевидно, во имя идеологических интересов — помощи развивающемуся кинематографу или чего-то в этом роде. Наверное, потому он и запомнился, как и прямолинейная поучительность, сводящая честность полицейского к рваным носкам.
За время службы Коренев неоднократно вспоминал носки Пепе Гереро. Зарплату все сотрудники получали одинаковую, двадцать-тридцать рублей разницы в те времена или двадцать-тридцать тысяч в эти погоды, конечно, не делали. А жили как будто на разные. Было время, когда «преуспевающие» боялись выделяться из общей массы, маскировались, рассказывали басни про богатую тещу, да про внезапное наследство, про умение жен дорого продавать старые вещи и дешево покупать новые, про постоянные долги, лотерейные выигрыши и прочую туфту.
Потом пришел новый министр, самый крутой за послевоенные годы, он провел чистку органов под лозунгом борьбы с нечестностью и хозяйственным обрастанием. Прекрасный лозунг, воплощенный в жизнь, как и все предшествующие, через жопу, а потому трансформировавшийся в свою противоположность: со службы уволили тех, кто случайно подвернулся под руку, а ушлые ловкачи, как и всегда, остались «при своих».
Коренев помнил: из розыска выгнали Берестнева, жена которого владела дачным участком и небольшим домиком, и Песочникова — за то, что он пользовался машиной отца по доверенности. Оба, кстати, операми были хорошими. Бобовкин в то время строил дом как раз «для тещи», все об этом знали, но официальных заявлений он не делал, а разоблачать его желающих не нашлось: с кад-ровиками и с начальством он всегда дружил.
Через несколько лет грозного министра отправили на пенсию, а потом и вовсе наступило время вседозволенно-сти, и уже никого не удивляет отделение по борьбе с экономическими преступлениями, не возбудившее за годы напряженной и многогранной деятельности ни одного уголовного дела. Как не удивляет и экономическое процветание сотрудников во главе с начальником. И никто не сопоставляет результаты служебной деятельности отделения и высокий уровень жизни оперов, не отыскивает взаимосвязей между этими факторами и не делает никаких выводов. А кто будет их делать? Некому, у всех свои дела, свои заботы вплоть до самого верха…
Как же работать в таком беспределе честному менту? Да и не такой уж он кристально честный, этот Лис… Когда нашел угнанную «ауди», хозяин двести штук принес в благодарность. Помялся, помялся — неудобно… Но взял. Зима скоро, ему самому ботинки нужны, да Натахе пальто, сапоги — зарплаты не хватит, а тут вроде премия… Да когда из бара Акопа Вартаняна выгнал блатную шелупень, что по вечерам пакостила, клиентов отпугивала, Акоп тоже принес сотню. Потом на того рэкетиры наехали, Лис их отвадил, Акоп опять конверт в карман засунул. Не нравилось ему это, но деваться некуда — не ходить же в рваных носках и в дырявых ботинках. Да и за информацию платить надо, на те копейки, что выделяются для этого, только фуфло какое-нибудь и купишь.
Рынок, в рот им ноги!
Хотя успокаивал себя: мол, я не прошу, сами дают за то, что я так и так сделаю, да и у блатных не беру, преступников не отмазываю, а жить-то надо, но понимал он — в отличие от многих коллег, в «вышке» хорошо учился, — что, как ни крути, а по закону никакая это не «премия» и не «благодарность», а самая настоящая взятка. И от понимания этого так паршиво и тошно делалось, что выть хотелось. Раньше он коммунистов не любил, теперь этих, нынешних, жизнь такую устроивших, ненавидел.
А изливал ненависть на блатату — и старую, и новую, на всех, кто пытался в районе «погоду делать». Это неверно, что они ничего не боятся. Кулака «под дых», ноги в промежность, пистолета под ребра — очень даже боятся. К примеру, группа кавказцев из вновь прибывших в баре «Спасательный круг» свою штаб-квартиру устроила. Весь тротуар заставят машинами и тусуются до глубокой ночи — дела свои обсуждают, анашу курят, в нарды играют, в карты, в подсобке девок трахают. Посторонних не пускают — нескольким морды набили, теперь сами не идут. Гаишники с машинами ничего сделать не могут, участковый дурачком прикидывается: мол, там все спокойно, жалоб нет. Тогда берет Лис Ерохина и Волошина — тоже надежный парень, и под полночь закатывается в этот притон.
Как в кино: стволы вынули, уперли восьмерых руками в стену, ошмонали. Две пушки, четыре ножа, нунча-ки, анаша, опия немного… А в подсобке еще двое девчонку на ящиках раскладывают, с улицы затащили, сволочи, та орет, вырывается, губы кусает, ну, да вовремя успели — Лис обоих на инвалидность перевел по мужской части, наручники накинули, а потом всю банду в отдел. В былые времена, лет, этак, с десяток назад, всех бы сразу под замок упрятали, а через трое суток двух-трех бы выпустили, если бы, конечно, ничего на них не раскопали, пустили бы свидетелями, и те, худо-бедно, проблеяли бы на суде свои показания… А дружки их до суда за решеткой сидели, а потом лет на пять, шесть, восемь по зонам разъехались.
Бы… Если бы, да кабы. Савушкин — зам по опер, поглядел устало: зачем тебе это? Шум на весь район, прокурор про нарушения законности поговаривает, как же, облава, массовое задержание. Толку-то все равно не будет… Действительно, шестерых сразу отпустили, тех, с разбитыми яйцами, в больницу отвезли, двоих, правда, закрыли на семьдесят два часа кратковременного задержания, но потом тоже освободили под подписку о невыезде.
Ясное дело, что до суда дело не дойдет — поразбега-ются все к чертовой матери! Выходит, зря Лис операцию проводил? Нет, не зря! Во-первых, девчонку спасли, хорошая девчонка, симпатичная. Во-вторых, те двое из подсобки, может, и будут еще что-то нехорошее делать, но насиловать точно не станут, тут профилактика стопроцен-тная. В-третьих, пока вся заваруха шла, кто-то (а Лис знал — кто) кирпичом лобовые стекла побил всем машинам, Что на тротуаре стояли. Это поубедительней гаиш-ного штрафа. В-четвертых, группа из «Спасательного круга» убралась, все они теперь засвечены, на учет поставлены. А самое главное — почувствовали, мерзавцы, что закон — это не только правильные слова по телевизору. И другие узнают, тоже поежатся… Таковы основные итоги, а есть еще и побочный результат. Эдик — бармен «Спасательного круга» — на крючке у Лиса оказался. Замазан по уши: и притон содержал, и пособничал. Оправдывается: мол, не по своей воле, звери насильно бар захватили, его вообще прогнать хотели. Скорей всего, так и было, но для убедительности надо свою лояльность к милиции проявить, и Эдик старался изо всех сил — Лис с ним долго беседовал, и тот на все вопросы отвечал.
— Девчонки к ним, в основном, сами ходили, — широко раскрывая рот и жестикулируя, рассказывал толстый, плешивый, так и не обретший отчества Эдик. — Те им приплачивали, ликерами угощали, шампанским. Раз с одной как-то не так обошлись в подсобке, она давай подружке жаловаться: персы, мол, персы и есть, лучше с ними дела не иметь. А та отвечает: они хоть платят, а наши тоже разные… Вот Галку, подружку, один замочил и закопал на Левом берегу. И все дела…
— А что за девчонки? — зевая, спросил Лис тем же тоном, каким задал уже сотни две уточняющих вопросов.
— Одна беленькая, Тамара, в зеленых лосинах ходит, а та, что жаловалась — рыжая, с кудряшками, в джинсовой юбке. Они часто здесь бывали, думаю, зайдут на днях. Так что, если надо…
— Не надо ничего, — по-прежнему брезгливо ответил Лис. — Мало ли кто что болтает…
Выдержки Лису было не занимать, он поговорил с Эдиком еще минут двадцать, затем рванул в отдел. На линии розыска без вести пропавших работал Реутов.
Перелопатив толстую пачку розыскных дел в поисках подходящего имени и возраста, извлек коричневую папку с неровной надписью: «Павлова Галина Ивановна, 19 лет». Лис быстро просмотрел объяснения родственников и знакомых.
Вот она: Федотова Тамара, 19 лет, временно не работает, незамужем. «…С Павловой мы знакомы со школы, отношения поддерживали дружеские, иногда ходили в кино, кафе. 15 июля я ее не видела, куда она собиралась идти, не знаю… Больше добавить ничего не могу…»
