Соколиная охота - Александрова Наталья Николаевна (книга жизни .txt) 📗
– Сделаем!
Надежда не замечала Татьяну, пока какая-то женщина в черном пальто не окликнула ее сама. Волосы были полностью закрыты темным шелковым шарфом, глаза так сильно накрашены, что казались темными. Сама Надежда тоже сегодня сделала макияж поярче и помаду выбрала соответствующую, но до вишневых губ Татьяны ей было далеко.
– Ну и ну! – поразилась она. – Совершенно другой человек передо мной!
– Паша даже заревновал немножко – куда это я иду в таком виде! – рассмеялась Татьяна.
– Все отлично, никто тебя не распознает, вот только голос… Знаешь, ты на всякий случай молчи, – распорядилась Надежда, – я сама буду говорить. Только ничему не удивляйся.
Татьяна лишь пожала плечами.
В приемной нотариуса Казанкова было людно.
В одном углу сидели двое испуганных мужчин средних лет, по аккуратному, но несколько потертому виду которых, а также по той испуганной серьезности, с какой они передавали друг другу разноцветные официальные документы на гербовой бумаге, можно было понять, что эти двое измученных полунищенским существованием наемных работников сложили все накопленные за долгую жизнь копейки и собрались открыть свой первый самостоятельный бизнес, который намерены вести честно и законопослушно, и что они разорятся через год, так и не научившись давать взятки санитарным врачам, пожарникам и налоговым инспекторам и не сумев постичь ту высшую математику, по которой, получив пять рублей дохода, приходится платить сто тысяч налога и все равно оставаться злостным недоимщиком.
В другом углу приемной двое мордатых парней обхаживали субтильную старушку с поджатыми губами, в кокетливо сдвинутом набок малиновом бархатном берете.
– Варвара Лукинишна! – обиженным басом, со слезой в голосе восклицал один из мордоворотов. – Мы же с вами обо всем договорились! Вы оформляете дарственную на свою квартиру фирме «Аллигатор» и получаете взамен нашу пожизненную преданность и сыновнее обожание. По-моему, все предельно ясно и абсолютно честно!
– Да, – капризно пискнула старушка, – но ведь мне главное, чтобы заразе Люське ничего не досталось, а здесь про это не говорится!
– Варвара Лукинишна! – взвыл мордатый. – Мамаша! Но ведь здесь же ясно сказано, что вы дарите квартиру фирме «Аллигатор», а где тут Люська? Нету здесь никакой Люськи, значит, ни шиша она не получит!
– А все-таки я хочу, чтобы так и было сказано, что не получит, – канючила настырная бабка. – А то вы только так говорите, а я сколько раз слышала, что подпишет женщина бумагу, а после ее обманут. Так надо, значит, внимательно все проверить, убедиться – все ли как надо написано.
– Мамаша! – простонал измученный «Аллигатор». – Ну просто нет у меня больше сил! Ну ладно, давайте еще оформим такое дополнительное соглашение, что по особому пожеланию дарительницы фирма «Аллигатор» обязуется ни под каким видом ни шиша… тьфу! – ничего не передавать, не дарить и не переуступать невестке дарительницы Люське… тьфу! – Людмиле Васильевне Петушковой…
– Вот! – радостно пискнула дарительница. – Вот это будет то, что надо! Вот это – другое дело! А еще вот только, – она смущенно и просительно посмотрела на «Аллигатора», – нельзя ли так и написать – Люське? А то много ей чести – Людмилой Васильевной называть!
– Мамаша! – строго прикрикнул мордоворот. – Варвара Лукинишна! Это все-таки официальный документ, а не стенка в лифте! Здесь так не положено!
В центре приемной отдельной компактной группой, соблюдая тишину и сдержанный вооруженный нейтралитет, ожидали своей очереди родственники покойного Аркадия Ильича Загряжского: колоритная Калерия Эдуардовна с хорошо отрепетированной скорбью на лице, интеллигентная старушка-мать в том же, что на похоронах, черном пальто, и племянница с мужем, не имеющая никаких материальных претензий и пришедшая в контору исключительно по просьбе матери покойного для оказания ей моральной поддержки. Сегодня на Калерии был темно-синий строгий костюм с длинной узкой юбкой – вроде бы и по делу, а все же напоминает траур. Шляпа тоже имелась – но не та, черная, размером с тележное колесо, какое кладут в деревне на крышу, чтобы аисты заметили и прилетели вить гнездо, нет, шляпа была аккуратная, с небольшими полями, под цвет костюма.
Дверь в комнату нотариуса была приоткрыта, оттуда доносились негромкие голоса.
Надежда и Татьяна вошли в приемную за несколько минут до двенадцати и, стараясь не привлекать к себе внимания, наскоро оценили обстановку. Оглядевшись, Надежда Николаевна, используя продуманную накануне домашнюю заготовку, схватила Татьяну за руку, приоткрыла пошире дверь и прошмыгнула в кабинет нотариуса.
Сам нотариус, представительный ширококостный мужчина с лицом старого непоколебимого потомственного рабочего из фильмов пятидесятых годов, восседал за широким столом, заканчивая плодотворную беседу с лысоватым жуликом кавказского вида.
За соседним небольшим столиком, на котором едва умещались компьютер и принтер, сидела помощница нотариуса, девушка настолько худенькая и миниатюрная, что ее без труда можно было бы пронести на борт корабля или самолета в кармане. К этой-то помощнице и устремилась Надежда, быстро и взволнованно тараторя:
– Девушка, вы ведь помощник нотариуса? Вы ведь, наверное, во всяких таких вопросах разбираетесь? Может быть, чтобы нам Евгения Алексеевича не загружать, вы нам сразу ответите?
В этот момент лысый жулик поднялся из-за стола, нотариус взглянул на часы, на ежедневник и сказал помощнице:
– Лена, пригласи Загряжских.
– Секундочку! – Лена профессионально улыбнулась Надежде, выглянула в приемную и объявила:
– Господа Загряжские! Попрошу вас пройти к нотариусу!
Родственники покойного Аркадия Ильича дружно прошествовали в кабинет, Лена вернулась за свой столик и снова улыбнулась Надежде Николаевне:
– Слушаю вас! Какой у вас вопрос?
Надежда, косясь краем глаза на Загряжских, рассаживающихся перед нотариусом, и стараясь не пропустить ни слова из их разговора, снова зачастила:
– Дело в том, что мы с подругой хотим открыть пирожковую, но муж подруги, – она кивнула на Татьяну, – не хочет дать ей доверенность на свою автомашину.
– Подруга – это вы? – спросила Лена Грибову.
Та энергично кивнула, но, помня наставления Надежды, не раскрыла рта.
– А при чем здесь автомашина? Какое отношение она имеет к вашей пирожковой? – Девушка добросовестно пыталась вникнуть в суть вопроса.
– Вы понимаете, – Надежда понизила голос и наклонилась к столу, одновременно стараясь не упустить ничего из происходящего возле стола нотариуса, – вы понимаете, моя подруга исключительно хорошо печет. У нее просто замечательный кулинарный талант. А ее муж не верит в ее способности и не соглашается переоформить на нее дачный кооператив…
– Так автомашину или кооператив? – Лена вжалась в спинку своего стула, не в силах понять, чего же хочет от нее многословная клиентка. – И при чем здесь пирожковая?
Нотариус Казанков тем временем, убедившись в том, что сидящие перед ним лица действительно являются родственниками покойного Аркадия Ильича Загряжского, приступил к оглашению завещания.
– Такого-то числа, находясь в здравом уме и твердой памяти… в присутствии… – читал Евгений Алексеевич хорошо поставленным профессиональным голосом.
Надежда, подобно Юлию Цезарю пытавшаяся делать одновременно два дела, старалась не пропустить ни слова из завещания и в то же время тараторила:
– Как же вы говорите, что пирожковая ни при чем, если я вам объяснила, что у моей подруги настоящий кулинарный талант! Если бы вы попробовали ее пирожки, вы бы не говорили, что ни при чем! А ее муж совершенно не хочет пойти навстречу и не соглашается оформить договор страхования…
– Ка… какого еще страхования? – Бедная Лена уже начала заикаться, но все еще пыталась понять, чего же от нее хотят.
– Как это – какого? – возмутилась Надежда. – Естественно, страхования от несчастного случая!
