Комплекс Росомахи - Зосимкина Марина (книги txt) 📗
визитки. Наличие таковой Будимира не удивило, мало ли. Возможно, дед
коллекционер, а коллекционеры любят понты. Частная коллекция, то, се… Стенд
на Тишинке…
В приподнятом настроении Будимир Стефанович отправился с визитом к
пожилой даме, предчувствуя удачу. Зачем только в тот день Додик взял с собой на
дело этого недоумка-Алекса?
Вначале все шло по отработанной схеме. Войдя в старухину нехилую
квартирку, Додик сразу же «включил» робкого интеллигента, церемонно
поздоровался, извинился за беспокойство, сослался на давешнего чумового
старичка, протянул визитку. Затем спросил уважаемую Нину Михайловну, не
найдется ли у нее хоть чего-нибудь для продажи через антикварный салон.
Додик всегда носил с собой ксерокопию лицензии и несколько расходных
ордеров одной шарашки, в которой числился сотрудником Алекс. Алексу они
нужны были для его расчетов с населением, когда оно, то есть, население,
приносило свой мусор с целью дополнительной финансовой выручки. Алекс
работал приемщиком в той самой будке утильсырья, возле которой Додик
повстречал общительного деда.
Обычно все проходило без предъявления оных бумаг, но данная конкретная
старуха была занудой, и бумаги потребовались. Для отвода глаз пришлось даже
приобрести у нее какой-то грошовый значок, изведя на это один из расходников. К
чернильному набору он даже и не подступался. Интуиция сразу подсказала, что не
продаст или заломит. И что тогда делать дальше? Идти чай пить?
Он сразу заметил его на почетном месте посередке дубового двухтумбового
стола. Видимо, это был кабинет. Старуха завела Додика сюда, чтобы вытащить из
бюро жестяную банку с никому не нужными значками и юбилейными медальками.
С учетом кабинета в квартире было три комнаты. Три просторных комнаты и
такой же просторный длинный коридор, и еще один коридорчик, поменьше,
ведущий к санузлам и на кухню. Не многовато ли для одной этой старой плесени?
Опытным взглядом Додик быстро прощупал периметр – корешки сочинений
Ульянова-Ленина в высоком и узком книжном шкафу, какие-то краснознаменные
грамоты в деревянных рамках, висящие на стенах, оклеенных «толстовскими»
обоями, основательный портрет маслом важного носастого мужика в полувоенном
френче. Массивный постамент чернильницы был установлен по центру зеленого
сукна рядом со старинным телефонным аппаратом, чугунной пепельницей в виде
гигантского дубового листа, чугунным же бюстом деятеля, которого Додик не смог
идентифицировать, и стаканом для карандашей из красной яшмы.
«Мемориал», – со злой издевкой подумал Додик. Однако, наборчик сильно
похож на искомый, нужно брать, а вот тот он или не тот, разбираться придется
потом, когда он уйдет из квартиры. Только вот как брать? И тогда он «забыл» на
этом мемориальном столе свою папку.
И уже стоя в прихожей перед крепкой входной дверью с множеством замков
и задвижек, он прервал свою жаркую благодарственную речь, «вспомнив» про
документы. Он отодвинул старую колоду с дороги и с извинениями метнулся
обратно в кабинет.
Грузная хозяйка доплюхала только до середины коридора, а Додик уже шел
ей навстречу, разводя руками в приступе раскаяния. В правой руке он держал
тоненькую папочку, прихваченную им с двухтумбового стола, левая была пуста, на
лице – смущенная улыбка.
Старуха недовольно хмыкнула и отворила ему дверь на лестничную клетку.
Кланяясь и не переставая благодарить и извиняться, Додик допятился задом аж до
массивных перил, и только после того, как дверь захлопнулась, быстро скатился
до первого этажа. Нужно делать ноги и как можно скорее.
Прижимая рукой к спине тяжеловесный и колючий чугунный брусок, который
он засунул за ремень брюк и прикрыл пиджачными фалдами, Додик, мелко семеня,
приблизился к своей «девятке». Там на переднем пассажирском сидении его
должен был дожидаться напарник.
И зачем Додик таскал его сегодня весь день с собой? Вообще-то Поляничев
нужен был ему только как силовая поддержка, когда в плане стояла операция по
прочесу пустых квартир, которую проводить в одиночку было рискованно, или как
тягловая сила, если добыча предполагалась громоздкой. За небольшие деньги
этот олух соглашался помочь, не вникая в подробности. Но сегодня лучше было
бы его отпустить после окончания первой части программы. Вот только Додик не
проинтуичил, за что и поплатился.
Алекс не сидел внутри «девятки», он стоял, привалившись к капоту, и курил.
Додик не разрешал ему курить в салоне. Тем более такую дрянь.
Уже открыв водительскую дверь и примерившись пристроить зад на
сиденье, хоть чернильница на пояснице этому здорово мешала, но не извлекать
же ее из брюк на виду у всего честного двора, Додик почувствовал, как что-то
проскочило внутри штанины, с глухим звоном выпало наружу и закатилось за
колесо. Алекс, сходу сообразив в чем дело, выпавшую часть подхватил и спрятал
ее в карман ветровки, а потом обежал машину спереди и загрузился на
пассажирское сиденье. Компаньоны рванули прочь и подальше.
Додик, отъехав пару кварталов, остановился и извлек, наконец, из-за ремня
чугунную чушку, позвякивающую крышечкой чернильницы. Сунул чушку напарнику,
чтобы тот спрятал добычу в переноску. Алекс предмет из его рук перехватил, но
вместо того, чтобы сразу же поместить его в сумку, начал вертеть в руках и
рассматривать с несвойственным для него вниманием.
– Надо же, тут и дарственная надпись есть, – сказал он задумчиво, а потом
углубился в чтение округлых буквочек, выгравированных на полированной
поверхности пластины, которая явно не имела отношения к данному каслинскому
литью, а была припаяна позднее.
Додик ругнулся, выдернул из рук Алекса раритет и принялся изучать эту
самую пластину, а заодно уж и ажур задней правой лапки.
Лапка его порадовала, а вот инородная пластина с поздравлением какого-то
Дорошина с годовщиной чего-то, пес его задери, нет. Но, если сделать все
аккуратно, то пластину можно без последствий отодрать, лысые места замазать
молотковой эмалью, и клиент ничего не заметит.
То, что в одной из двух лунок не хватает чернильницы, он сразу не заметил.
Болван. Хотя какая теперь разница.
Его напарник всю дорогу сидел молча и даже не заговорил о том, что дело
нужно бы отметить, гонорар взял как-то вяло и попрощался странно.
Расстались они уже в Алексовой будке, прилепленной к задней стене
продуктового магазина. Возле будки толклись бомжи и пенсионеры, терпеливо
поджидающие своего деньгодателя.
Додик вышел из машины вместе с Алексом, прихватив сумку с товаром.
Поляничев направился отпирать свой «офис», а Додик тем временем шатался
между бабульками, притащившимися сюда, чтобы сдать в обмен на деньги
жестяные стопки сплющенных банок из-под пива и колы, урожай которых они
собирали каждое утро, прочесывая места районных гуляний и шаря по урнам
возле магазинов. Послушал, о чем вяло переругиваются уже «тепленькие» бомжи,
ночующие под крышей соседнего ДК работников здравоохранения, который, судя
по размытым буквам на картонном щите, является памятником архитектуры. Еще
на щите было написано, что реконструкцию памятника государство обязуется
закончить в третьем квартале позапрошлого года.
Воспользовавшись тем, что Алекс отвлекся на перебранку со скандальной
правдолюбивой пенсионеркой, Будимир Стефанович прошел к нему за прилавок.
Сторожко извлек из сумки товар, обернул найденной тут же тряпицей, уложил в
какую-то коробку, коробку задвинул подальше вглубь стеллажа на самой его
нижней полке. Разве мог Будимир Стефанович оставить такую важную вещь в
машине? А тем более нести ее домой? Вдруг залезут воры, наведенные
