Сделка Райнемана - Ладлэм Роберт (чтение книг txt) 📗
– Однажды вечером, находясь на Паране, я обнаружил, что за мной следят, – сказал торопливо Дэвид, пытаясь докопаться до истины. – Потом меня избили… Когда же мне удалось взглянуть на удостоверения личности своих преследователей, то оказалось, что это гестаповцы!
– Нет, все вовсе не так. Это были наши люди, члены «Хаганы», – ответил Фельд. – Гестапо – лучшее наше прикрытие. Если бы они и в самом деле были гестаповцами, то знали бы примерно, в чем заключаются ваши функции… И, зная это, неужели они оставили бы вас в живых?
Сполдинг хотел возразить своему оппоненту. Гестаповцы не решились бы убить кого-либо на территории нейтрального государства. Во всяком случае, имея при себе удостоверения личности. Но затем он понял абсурдность своей логики. Буэнос-Айрес – это не Лиссабон. Конечно, они убили бы его.
Ему припомнились слова Генриха Штольца: «Мы выясняли это в самых высших инстанциях… Никаких гестаповцев здесь нет… Это исключается…»
И вслед за ними – прозвучавшая несколько странно, не к месту, апологетическая по сути своей фраза: «Расистские теории Розенберга и Гитлера разделяют далеко не все… Главное тут – экономика…»
Попытка оправдать то, что нельзя оправдать, исходила не от кого-то еще, а от человека, который, как можно было подумать, был предан не Третьему рейху, а Эриху Райнеману. Еврею.
Потом пришли на ум слова Бобби Балларда: «Он из тех, кто верит… Я принимал его за типичнейшего представителя юнкерства…»
– О боже! – тяжело вздохнул Дэвид.
– Парадом командуете вы, подполковник. И вам принимать решение. Не зная, какой вы сделаете выбор, я прямо скажу: мы готовы умереть. Констатирую это как факт, а не для того, чтобы показать, какие мы герои.
Сполдинг стоял сам не свой.
– Вы понимаете, что значит все это? – негромко и с сомнением в голосе произнес он немного погодя.
– Да, мы понимаем, – ответил Фельд. – Понимаем с того самого дня, как ваш Уолтер Кенделл встретился в Женеве с Иоганном Дитрихтом.
Дэвида словно током ударило.
– С Иоганном… Дитрихтом?
– Да, с беспутным наследником «Дитрихт фабрикен», этой империи Дитрихтов.
– И.Д. – прошептал Сполдинг, вспоминая мятые желтые листки, обнаруженные им в столе нью-йоркского офиса Уолтера Кенделла. Женские груди, мужские половые органы, свастики… Грязные, нервные завитки, выведенные рукой грязного, нервного человека. – Иоганн Дитрихт… И.Д.
– Альтмюллер убрал его. И весьма ловко – так, чтобы никто ничего не заподозрил…
– Но зачем?
– По-видимому, считаем мы, Альтмюллер опасался, что его «поверенный» возьмет да и сболтнет вдруг кому-то и о своей миссии в Женеве, и о том, что он, формально представляя на переговорах министерство вооружений, в действительности выполнял распоряжение верховного командования. Дитрихт занимался связанными со сделкой делами лишь до тех пор, пока не была достигнута договоренность о завершении операции в Буэнос-Айресе, где заправлять всем должен был уже Райнеман. Ликвидировав Дитрихта, верховное командование устраняло ненужного свидетеля.
Слова Фельда тотчас же вызвали в сознании Дэвида соответствующие ассоциации. Кенделл, почувствовав интуитивно, что что-то тут не так, бежал из Буэнос-Айреса в паническом страхе. Бухгалтер не позволил заманить себя в ловушку и убить. Ему же, Дэвиду, предстояло сразу же по завершении сделки или самому прикончить Эриха Райнемана, или сделать это чужими руками. Ликвидация финансиста являлась после получения чертежей следующей по важности акцией. Смерть его означала бы для Вашингтона все то же «устранение ненужного свидетеля».
Затем мысли Сполдинга переключились на Эдмунда Пейса.
На Эдмунда Пейса.
Которого уже нет.
– Убили не только Дитрихта, но и еще одного человека, – сказал Дэвид. – Полковника Пейса…
– Из «Фэрфакса», – закончил за него Ашер Фельд. – Он должен был умереть. Его так же использовали, как и вас. У нас к подобным вещам подход сугубо прагматичный… Не зная последствий операции, в которую он был вовлечен, а может, и сознательно закрывая на них глаза, полковник Пейс немало сделал для претворения в жизнь пресловутого плана под кодовым названием «Тортугас».
– Вы могли бы просто рассказать ему обо всем. Но не убивать же! Вам никто не мешал сорвать операцию еще до того, как она началась! Но вы не сделали этого, ублюдки!
Ашер Фельд вздохнул.
– Боюсь, вы упускаете из виду тот ажиотажный по сути своей настрой, который царит сейчас среди ваших промышленных магнатов. Как и среди их собратьев из рейха. Пейс должен был умереть… Убрав его, мы вывели из игры и «Фэрфакс». Вместе со всем огромным его потенциалом.
Дэвид подумал, что дискутировать и дальше на тему о том, диктовалось ли убийство Пейса суровой необходимостью или нет, уже не имело смысла: позиция его противника и так была ясна. Фельд, прагматик до мозга костей, в одном был полностью прав: представляемой им организации и в самом деле удалось отстранить «Фэрфакс» от участия в операции «Тортугас».
– Раз Пейса больше нет, то, значит, в «Фэрфаксе» о сделке теперь никто не знает.
– Не совсем так: о ней знает один наш человек. Правда, известно ему далеко не все.
– Кто же он? Ваш человек в «Фэрфаксе»?
Фельд указал рукой на своего сидевшего молча товарища.
– Он не знает его, я же этого вам не скажу. Вы можете убить меня, но узнать все равно ничего не узнаете.
Сполдинг понимал, что еврей с темными глазами не играет словами: он и в самом деле не раскроет тайны даже под страхом смерти.
– Вы вот утверждаете, что Пейса использовали… Так же, как и меня… Может, проясните все же, кто именно манипулировал нами?
– Этого я и сам не знаю точно.
– Но вам ведь известно очень и очень много. А раз так, то должны же быть у вас… какие-то предположения, догадки, что ли. Поделитесь со мной ими.
– Полагаю, это кто-то из тех, кто отдает вам приказы.
– Неужто…
– Я понял, кого имеете вы в виду. Мы знаем этого человека. Он не очень-то сведущ в том деле, которым вы занимаетесь, не так ли? Однако, помимо него, имеются и другие, кто связан с операцией.
– И где же искать главного манипулятора? Кто стоит за всем этим? Государство? Военный департамент? Или Белый дом? Ответьте же, ради бога!
– Когда речь заходит об известной нам сделке, сами по себе названные вами учреждения не имеют никакого значения. Считайте, что их нет.
– Но люди-то есть! Имеются же и вполне реальные, конкретные лица!
– Если вам так уж хочется разыскать подставившего вас с Пейсом человека, то прежде всего обратите внимание на публику, непосредственно связанную с «Кенингом». С той самой компанией, которая действует в Южной Африке. Я имею в виду людей Кенделла, которые, скорее всего, и приведут вас к этому вашему «манипулятору». Что же касается их самих, то они вместе со своим бухгалтером являются, по существу, активнейшими участниками операции, известной нам как «Тортугас», – сказал Ашер Фельд и добавил уже более решительным тоном: – Впрочем, это уже ваши проблемы, подполковник Сполдинг. Для нас же самое важное – сорвать операцию, не дать совершиться постыдной сделке. И ради этого мы готовы пожертвовать своей жизнью.
Дэвид посмотрел на осунувшегося, печального человека.
– Неужели все это имеет для вас такое значение? Как можете вы верить во что-то теперь, после всего того, что узнали? Заслуживает ли подобного самопожертвования хоть какая-то из противоборствующих сторон?
– Каждый из нас должен знать, что для него главное, а что – нет. И действовать в порядке очередности стоящих перед ним задач. Поскольку Пенемюнде никто не тронул, – он по-прежнему работает в своем обычном режиме, – значит, это учреждение действует в строгом соответствии с планом высшего руководства рейха, который, как можно судить на примере с «Тортугасом», все еще обладает достаточной мощью, чтобы отстаивать свои интересы на мировом рынке. А это для нас неприемлемо. Вспомните Дахау, вспомните Аушвиц, вспомните Белзен. И вы поймете, почему мы не можем мириться с подобным положением.
