Голливудская трилогия в одном томе - Брэдбери Рэй Дуглас (серия книг txt) 📗

Тут я выдохся.

Док Филипс стоял, открыв рот, словно я протягивал ему тикающую бомбу.

– Никто не возражает, если я войду в собор? Мне хочется забраться наверх и представить, будто я Квазимодо. Здесь безопасно?

– Нет! – чересчур поспешно вскричал доктор, обходя меня кругом, как пес обходит пожарный гидрант. – Опасно. Мы проводим ремонт. Думаем вообще снести эту штуковину.

Он повернулся и направился прочь.

– Дураки. Вы дураки! – крикнул он и исчез в двери собора.

Секунд десять я стоял и смотрел на открытую дверь, затем мурашки побежали у меня по коже.

Ибо из собора донеслось какое-то ворчание, затем стон, а потом что-то похожее на провод или веревку защелкало о стену.

– Док?!

Я подошел к входной двери, но ничего не разглядел.

– Док?

Где-то в вышине собора промелькнула тень – как будто огромный мешок с песком затаскивали наверх, во мрак.

Я вспомнил, как тело Роя раскачивалось под потолком павильона 13.

– Док!

Но доктора и след простыл.

Я вглядывался в темноту, стараясь рассмотреть то, что напоминало подошвы его ботинок, уплывавших все выше и выше.

– Док!

И тут случилось.

Что-то ударилось о пол собора.

Одинокая черная туфля.

– Боже! – вскрикнул я.

Я отступил назад и увидел, как длинная тень унеслась под крышу собора.

– Док? – проговорил я.

52

– Держи!

Крамли бросил десятидолларовую бумажку моему таксисту, тот довольно хмыкнул и уехал.

– Прямо как в кино! – сказал Крамли. – Парни швыряют деньги таксисту и не берут сдачу. Скажи спасибо.

– Спасибо!

– Боже! – Крамли внимательно посмотрел на мое лицо. – Выпей. Выпей это.

Крамли протянул мне пиво.

Я выпил и рассказал Крамли про собор, про Дока Филипса, про то, как я услышал что-то вроде крика, и про тень, скользящую вверх, во тьму. И еще про одинокую черную туфлю, упавшую на пыльный пол собора.

– Я видел. Но кто может это подтвердить? – закончил я. – Киностудия закрывается наглухо. Я думал, Док Филипс – злодей. Наверное, его убил какой-то другой злодей. Но трупа нет. Бедный доктор. Что я говорю? Ведь я даже не испытывал к нему приязни!

– Христос Всемогущий, – сказал Крамли, – ты приносишь мне кроссворд из «Нью-Йорк таймс», хотя прекрасно знаешь, что мне по зубам только головоломки из «Дейли ньюс». Ты таскаешь мертвецов через мой дом по поводу и без повода, как кот, гордый своей добычей. Любой адвокат вышвырнул бы тебя в окно. Любой судья размозжил бы тебе голову своим молотком. Психиатры отказали бы тебе в привилегии лечиться электрошоком. Ты мог бы гонять на автомобиле по Голливудскому бульвару, делая отвлекающие маневры, и никто не арестует тебя за загрязнение окружающей среды.

– Ага, – ответил я, погружаясь в депрессию.

Зазвонил телефон.

Крамли передал мне трубку.

Я услышал голос:

– Его ищут повсюду, его ищут везде, ищут негодника по всей земле. В раю его нет, в аду его нет?..

– Неуловимый Первоцвет! [242] – вскричал я.

Трубка вылетела из моих рук, словно отброшенная взрывной волной разорвавшейся бомбы. Затем я снова схватил ее.

– Где ты сейчас? – прокричал я.

Пи-пи-пи-пи…

Крамли быстро прижал трубку к своему уху и отрицательно покачал головой.

– Это Рой? – спросил он.

Я, пошатываясь, кивнул.

Закусив кулак, я старался мысленно отгородиться воображаемой стеной от происходящего.

На глаза навернулись слезы.

– Он жив, он и правда жив!

– Спокойно! – Крамли сунул мне в руку следующий стакан. – Наклони голову.

Я наклонился, чтобы Крамли мог помассировать мне затылок и шею. Слезы капали с моего носа.

– Он жив. Слава богу.

– Почему он не позвонил раньше?

– Может, боялся, – произнес я, тупо уставившись в пол. – Я же говорил – они все закрывают, запирают студию на замок. Может, он хотел, чтобы я думал, будто он мертв, тогда меня не тронут. А может, он знает о чудовище больше, чем мы.

Я резко повернул голову.

– Ничего не вижу, ничего никому не скажу. – Крамли работал над моим затылком.

– Господи, он в ловушке, не может выбраться. Или не хочет. Прячется. Мы должны спасти его!

– Спаси мою задницу, – ответил Крамли. – В каком он городе? В Бостоне или на натурных площадках? В Уганде, в какой-нибудь глухой деревне? В театре Форда? [243] Хочешь, чтобы нас подстрелили? Да там тысяча мест, где он может прятаться, а мы будем бегать вокруг, как белые вороны, распевая на все голоса: «Выйди, выйди!» – пока нас не убьют? Иди-ка ты сам на студию и ищи его!

– Трусливый Крам.

– А то как же!

– Ты сломаешь мне шею!

– Не рыпайся!

Опустив голову, я позволил ему месить все мои сухожилия и мышцы, разминать в теплое желе. Откуда-то из тьмы, царившей у меня под черепом, донеслись слова:

– Ну так что?

– Дай мне подумать, черт возьми!

Крамли с силой сдавил мою шею.

– Без паники, – пробормотал он. – Если Рой там, надо очистить эту чертову луковицу слой за слоем и найти его в нужном месте в нужное время. Никаких криков, иначе лавина обрушится на нас.

Теперь руки Крамли нежно поглаживали меня за ушами, по-отечески.

– Все дело, должно быть, в том, чтобы запугать студию Арбутнотом.

– Арбутнот, – задумчиво отозвался Крамли. – Хотел бы я посмотреть на его могилу. Может, там что-то есть, какой-нибудь ключик. Ты уверен, что Арбутнот все еще там?

Я сел и уставился на Крамли.

– Ты хочешь сказать: «Кто лежит в могиле Гранта?» [244]

– Да, это старая шутка. Но откуда мы знаем, что Грант все еще там?

– Мы не знаем. Грабители дважды выкрадывали тело Линкольна. Семьдесят лет назад они уже вытаскивали его через кладбищенские ворота, когда их поймали.

– Может, так оно и есть?

– Может быть.

– Может быть?! – воскликнул Крамли. – Господи, пусть у меня вырастут волосы, чтобы я мог рвать их на себе! Мы пойдем проверять могилу Арбутнота?

– Ну…

– Не говори мне «ну», черт возьми! – Крамли в ярости, сверкая глазами, потер свою лысую макушку. – Ты же сам кричал, что человек на лестнице под дождем был Арбутнот. Может быть! А может, кто-то прослышал об убийстве и выкрал тело, чтобы получить доказательства. Почему бы нет? А эта авария – может, никто ничего не пил, а просто водитель умер за рулем? И тот, кто двадцать лет спустя проводит вскрытие, получает доказательство убийства, материал для шантажа, и тогда этот «кто-то» делает фальшивый труп, чтобы напугать всю студию и огрести денег.

– Крам, это чудовищно.

– Нет, это только догадки, теория, черт возьми. Есть лишь один способ проверить. – Крамли бросил взгляд на часы. – Сегодня ночью. Мы постучимся в дверь к Арбутноту. Посмотрим, дома он или кто-то вытащил его, чтобы читать знамения по кишкам и напугать полуразгромленных легионеров Цезаря, чтоб те мочились кровью.

Я подумал о кладбище. И наконец сказал:

– Нет смысла идти туда без хорошей ищейки.

– Хорошей ищейки? – Крамли удивленно отступил назад.

– Собаки-поводыря.

– Поводыря? – Крамли внимательно посмотрел мне в глаза. – Этот пес живет, случайно, не на углу Темпл и Фигероа? Четвертый этаж?

– В полночь на кладбище не важно, что ты видишь, тут нужен нюх. А у него он есть.

– Генри? Величайший слепой в мире?

– На все времена, – подтвердил я.

53

Я постоял перед дверью Крамли, и она открылась.

Я постоял на берегу возле дома Констанции Раттиган, и она вышла из моря.

И вот теперь я шел, стараясь быть незамеченным, по бесковровым половицам старой многоэтажки, где сам когда-то жил без гроша в кармане, глядел в потолок, прозревая свои будущие фантазии, и где меня ждал чистый лист, заправленный в портативную «Смит-Корону» [245].