Поручается уголовному розыску - Черненок Михаил Яковлевич (читать книги бесплатно .txt) 📗

Антон убрал со стола в портфель кепку и фотографию Гоги-Самолета, посмотрел на понуро опустившего голову Костырева и сказал:

– С сегодняшнего дня вас переведут в следственный изолятор как подозреваемого в преступлении.

Костырев пожал плечами.

Павел Мохов был противоположностью Костырева. Низенький, тщедушный, с широкой и плоской грудью, он, оправдывая свою воровскую кличку, и впрямь походил на клопа увеличенных размеров с непропорционально большой головой. Зачесанные назад давно немытые волосы доходили чуть ли не до плеч. С первой минуты допроса Мохов повел себя бывалым уголовником. На анкетные вопросы отвечал быстро, ничуть не смущаясь, глядя Антону в глаза. Было похоже, что он подготовил хитрый ход, и допрос следовало вести осторожно. Нужен был какой-то необычный вопрос, чтобы спутать план Мохова, какая-то неожиданность. Закончив анкетную часть, Антон незаметно включил магнитофон и спросил:

– Закурить у вас не найдется?

Мохов опешил, но тут же нашелся:

– Угостил бы, начальничек, только в кэпэзэ все изъяли. Сам знаешь здешние порядки – чуть початая пачка «Северной Пальмиры» уплыла.

Антон сделал вид, что действительно ищет курево. Запустил руку в один карман, в другой и огорченно сказал:

– Я «Северную Пальмиру» не курю. К ростовской «Нашей марке» привык.

Физиономия Мохова совсем расплылась в улыбке:

– Денька на три раньше, угостил бы и «Нашей марочкой». Шикарные сигаретки, хоть и не Ленинградская фабрика выпущает.

Сердце Антона застучало, будто у заядлого рыболова-любителя, долго сидевшего над неподвижным поплавком и вдруг увидевшего резкую поклевку. Произошло то, что часто называют везением, – Мохов «клюнул», как говорят, с ходу. Сейчас надо было дать ему возможность поглубже заглотить «крючок».

Антон, как будто уличая Мохова в неискренности, недоверчиво покосился:

– Серьезно?

Мохов осклабился:

– Крест во все пузо.

– Я не про то, что у вас была «Наша марка», – опять схитрил Антон. – Я про то, что хорошие сигареты, хотя и ростовские. Других курильщиков угощаю – плюются. Говорят, дрянь по сравнению с ленинградскими или московскими.

– Не понимают сявки. Сигаретки – люкс! На них же даже значок с качеством нарисован. Знакомый у меня есть. Ба-а-ашка человек, толк в куреве знает и, кроме «Нашей марочки» ростовской, ничего не признает.

– Вы через него и достаете «Нашу марку»?

– Не, в магазине беру.

Антон расхохотался как только мог. От смеха даже грудью на стол навалился.

– Ты чего, начальник? – удивился Мохов.

– Уши развесил, слушаю тебя. А ты, оказывается, сочинитель. «В магазине беру». Вот даешь! В Новосибирской области днем с огнем этих сигарет не сыщешь. Мне их из Москвы присылают или из Томска. Специально об этом ребят знакомых прошу.

– Так уж и специально… так уж и из Москвы… – неуверенно проговорил Мохов. – Слово даю, курил «Нашу марку»!

– И в магазине покупал?

– Не. Стрельнул полпачки у одного чувака.

– У знакомого?

На какую-то секунду замешкался Мохов, чуть-чуть у него что-то не сорвалось с языка, но он вовремя спохватился, покрутил косматой головой и быстро ответил:

– Не. На железнодорожном вокзале, у проезжего.

«Фокус не удался», – расстроенно подумал Антон. Мохов разглядел, уловил подсечку и «выплюнул крючок». Попробуй найди теперь этого проезжего «чувака». Скоротечно порою следовательское везение, хотя каждый раз от него что-то остается.

Мохов нервно сжал ладони. Отчего он вдруг начал нервничать? Почувствовал, что скользнул по лезвию, чуть не выдав поставщика «Нашей марки», или вспомнил оставленную в магазине сигаретную пачку?

Антон, чтобы не насторожить еще больше Мохова, на всякий случай, подражая Борису Медникову, когда тот очень хотел курить и ни у кого не мог стрельнуть сигаретку, тяжело вздохнул и, посерьезнев, сказал:

– Покурили, хватит. Соловья баснями не кормят. Давайте толковать о деле. Как с магазином было?

Мохов удивленно вылупил глаза:

– Чего-то не пойму, начальник. С каким магазином?

«Чудака решил разыгрывать? Хорошо. Долго не наиграешь. Пойдем с другого хода», – усмехнулся про себя Антон.

– Если с магазином непонятно, расскажите, каким образом в ваш чемодан попали краденые вещи.

– А-а-а… Так бы сразу начинал. С вещичками и чемоданом, как в сказке: пришел, увидел, скарабчил, – Мохов натянуто улыбнулся. – Не мой это чемоданчик, гражданин начальник. Краденый он, вместе с вещичками.

– Не первый раз с уголовным розыском объясняетесь. Говорите подробней, без наводящих вопросов. У кого? Когда? Где украли?

– У проезжего, на главном новосибирском вокзале, в воскресенье, – с наигранной лаконичностью отчеканил Мохов и добавил: – Сявка какой-то из района подвернулся.

Ложь была грубой, старомодной. Нет, не на высоте умственные способности Мохова. Нервишки к тому же подводят. Соврал и сам не верит: глаза заюлили. Наверняка знает о магазине, иначе не стал бы примитивно добавлять: «Сявка какой-то из района подвернулся».

– Так не пойдет, Мохов. Сказку для первоклашек сочиняете.

– Чо я, Амундсен – сказки сочинять?

Антон усмехнулся:

– Амундсен был выдающимся полярным исследователем, а фамилия знаменитого сказочника – Андерсен. Умные, хорошие сказки сочинял, не то что вы.

– Мы университетов не кончали, – на лице Мохова появилось выражение, похожее на обиду, но глаза забегали еще сильнее. – Наше образование – четыре класса, пятый – коридор.

– Это не делает вам чести и, тем более, не дает права лгать уголовному розыску.

– Не веришь? Хочешь, скажу, у кого увел?

Антон поморщился:

– Хватит сочинять. Как попали в магазин?

– Чужое дело не клей, начальник. Не был я в магазинчике, – шея Мохова вытянулась и тут же укоротилась, будто он хотел втянуть непомерно большую косматую голову в плечи. – Моя профессия – карманы. Чемоданчик прихватил, между делом, у Гоги-Самолета… – И уставился на Антона, стараясь определить, какое произвел впечатление.

– Когда?

– В воскресенье утром, – не задумываясь, ответил Мохов и ухмыльнулся. – Без выходных работаю.

Предположение Антона, возникшее после допроса Костырева, подтвердилось: о смерти Гоги-Самолета Мохов не знает. Антон неторопливо достал фотоснимок, который показывал Костыреву, и подал его Мохову. Увидев, как у того отвисла губа, понял, что попал в точку. Мохов с тупым выражением лица долго разглядывал фотографию, потом растерянно уставился на Антона и, почти как Костырев, спросил:

– Мертвый, чо ли?

– В магазине, – подтверждая, добавил Антон. – Как вы умудрились на главном новосибирском вокзале в воскресенье утром украсть у него чемодан, если Самолета уже в живых не было?

– Так, может, его после этого сфотографировали, – наивно, без всякой надежды, сказал Мохов.

– К вашему сожалению, нет, – Антон нахмурился. – В магазине обнаружены ваши отпечатки и пустая пачка «Нашей марки». Надеюсь, понимаете, что отрицать такие улики – бессмысленное занятие. Только запутаете себя. Говорите все начистоту.

– Слово даю, не был в магазине! – взвизгнул Мохов.

– Каким образом вещи к вам попали?

– Увел чемоданчик у сявки.

– Сказка про белого бычка… Вы знали, что Гога-Самолет обворовал магазин или собирался обворовать. Откуда эти сведения?

– Накалываешь, гражданин начальник! – снова закричал Мохов. – Мокруху хочешь пришить? Не выйдет! Не занимаюсь я мокрыми делами. Не занимаюсь!

Антон брезгливо поморщился:

– Улики, гражданин Мохов, улики… Кроме чистосердечного признания, вам ничего другого не остается. Неужели не можете понять этого? Будете говорить правду?

В глазах Мохова появился испуг. Антон глядел на него и все больше убеждался, что Мохов – мелкий, трусливый воришка, способный на любую ложь и предательство ради спасения собственной шкуры. И не ошибся.

Мохов трусливо огляделся, как будто хотел убедиться, нет ли в кабинете посторонних, и почти прошептал: