Немецкий детектив - Кирст Ханс (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
Комиссар Циммерман по пути от Келлера к себе домой снова заехал в управление. Инспектора Фельдера это не удивило, он тут же доложил:
— Фон Гота оставил рапорт о поездке к Генриетте Шмельц. Бумага у вас на столе.
Комиссар рассеянно кивнул. Как всегда, когда возвращался от Келлера.
— Больше ничего нового?
— Звонил генеральный прокурор Гляйхер, хотел срочно с вами поговорить.
Циммерман и это принял без комментариев. Фельдер продолжал:
— Появлялся капитан Крамер-Марайн, они с Вайнгартне-ром в техотделе. Явно хочет похвалиться какой-то находкой.
Через несколько минут Циммерман уже слушал разглагольствования Крамер-Марайна:
— Следы шин указывают, что автомобиль был снабжен бескамерными шинами, после изучения каталога промышленных образцов мы определили их как марку «файрстоун-феникс». Это новейший образец. Таких в Мюнхене еще немного.
С полчаса капитан морочил слушателей всякими техническими деталями, пока его не перебил звонок телефона. Звонил генеральный прокурор доктор Гляйхер, желавший говорить с комиссаром Циммерманом.
Гляйхер: Я несколько раз тщетно пытался вас застать, дорогой Циммерман. Не воспринимайте это как упрек. Меня интересует дело Хорстмана. Почему меня вообще не информировали? Ведь это предписано в ваших инструкциях.
Циммерман: Потому что пока не ясно, идет ли речь о простом дорожном происшествии, герр прокурор.
Гляйхер: Если этим занимаетесь вы, Циммерман, значит, дело гораздо серьезнее. Я прав?
Циммерман (вынужденно): Пожалуй.
Гляйхер: Значит, я хочу от вас полного отчета. Со всеми деталями.
Следующие полчаса Циммерман был занят тем, что докладывал прокурору о всем, что они до сих пор выяснили. И признал, что пока не готов сделать какие-то выводы. О своих предположениях упоминать не стал. Фельдер, следивший за беседой, в глубине души был восхищен дипломатическими способностями шефа.
Доктор Гляйхер высказал в конце концов свои опасения:
— Что-то все это мне как-то не нравится. Прошу, Циммерман, отнеситесь к делу с максимальным вниманием. Можете рассчитывать на мою полную поддержку. — И потом, уже совсем официально: — Прошу непрерывно информировать меня о развитии дела. Со всеми подробностями.
Из показаний нескольких женщин об их отношениях с Анатолем Шмельцем, добытых и запротоколированных ассистентом фон Готой:
Мария К., Афины, актриса:
Чтобы понять, из чего родились наши отношения с Анатолем Шмельцем, нужно войти в ситуацию человека, постоянно живущего здесь, в Греции. Здесь нас окружает дух тысячелетней эллинской культуры, он определяет и античный образ мыслей. Мы прощаем несовершенства телесной оболочки человека, если они уравновешены красотой его души. Это полностью относится к Анатолю.
Впервые мы встретились в ресторане афинского отеля «Хилтон» на приеме, устроенном в целях расширения международных контактов. Анатоль сидел за длинным столом прямо против меня. Посреди этой стерильной обстановки, типичной для американского образа жизни, его сильная личность привлекала всеобщее внимание.
Позже я поняла, что он, по существу, человек деликатный, в душе поэт, сердечный и заботливый друг. Его внешности я буквально не замечала, так была очарована благородством и красотой души. То, что я на тридцать лет моложе него, не имеет никакого значения. И прошу вас, никогда не называйте в связи с моим отношением к Анатолю Шмельцу имя Хайнца Хорстмана.
Мария Антония Бауэр, Мюнхен, секретарь редакции:
В кабинете шеф-редактора, то есть у доктора Шмельца, стоял широкий кожаный диван, он остался еще со времен нацистов. Его называли не иначе как «ложе наслаждений» или «матрац для повышения квалификации», поскольку те, кто когда-либо оказывался на нем, могли рассчитывать на повышение.
И я сама как-то раз прямо посреди диктовки очутилась на этом редакционном трамплине. Но собралась с силами и кое-как освободилась. Разумеется, при этом я не звала на помощь, понимала, что из-за скандала вылечу с работы в два счета. Так что я прикинулась робкой ланью и сбежала.
Только при этом не подумала о Хесслере, который всегда, как тень, был рядом с шефом. И когда я отказалась ублажать начальника, этот тип догнал меня в коридоре. Правда, стоило еще раз разыграть девственницу. Как и Шмельц, Хесслер меня отпустил, сплюнув и добавив пару слов. Так вот я и справилась.
О такой «диктовке» я рассказала своему близкому другу Лотару. Он только посмеялся, а потом рассказал Хорстману. Ну а тот всю историю и записал.
Доктор медицины Марианна Ольмюллер, главный врач клиники в Горной Баварии:
Я никогда в жизни не встречала такого милого, бескорыстного и скромного человека. Он ничего от меня не требовал, напротив, терпеливо ждал, пока я его пойму и приму. Когда это произошло, был искренне счастлив. Да, я говорю об Анатоле, о докторе Шмельце.
Что же касается утверждений Хорстмана, что Анатоль купил мне эту клинику и что он продолжает ее финансово поддерживать или что он пользуется ею для некоторых своих приятельниц, это все бессовестная клевета, и если он будет распространять ее публично, я подам в суд.
Домой Циммерман попал только около девяти вечера. В квартире на Хейзештрассе, на третьем этаже, они жили уже двадцать лет. Жили скромно — мебель старомодная, шторы выцветшие, ковры местами протоптаны. Но всюду идеальный порядок — заслуга его жены Маргот.
На вошедшего мужа она взглянула, как на пришельца ниоткуда.
— Мы тебя ждали весь вечер!
— Я задержался.
— Ты всегда так говоришь.
Мартин Циммерман молча разглядывал жену. Ухожена, со вкусом одета, не стыдно показаться в любом обществе. Пожалуй, она больше подходила для министра, чем для скромного тяглового коня криминалистики.
— Где Манфред?
— Он ждал тебя все время. И я тоже. Ужин уже остыл и теперь никуда не годен. А я к тому же собиралась сегодня в оперу. Не с Тони Шлоссером, я бы сказала заранее. Ведь ты мне обещал, что придешь ужинать вовремя, и, как обычно, подвел. А теперь ты еще…
— Я страшно устал, — сознался Циммерман.
— А когда последние годы ты не уставал? — поинтересовалась Маргот.
— Мне скоро пятьдесят, — заметил Циммерман. — Теперь уже силы не те, так что приходится распоряжаться ими с умом. Приходит время сосредоточиться на самом важном…
— Но этим самым важным ты не считаешь свою семью!
— Ошибаешься, — устало возразил Циммерман. — Я предпочел бы все время проводить с вами, с тобой и сыном. Но служба отнимает и время и силы.
— Меня твоя служба утомляет не меньше, — заявила Маргот. — Зачем тебе семья? Ты дома редкий гость. Что, собственно, я для тебя значу — и что для меня ты?
— Где шатается Манфред?
— Откуда мне знать? Меня он не слушает, а тебя почти не видит. При этом все время ноет, что собственный отец им не интересуется. С ним что-то не в порядке, я за него боюсь. Делает что хочет, точнее, что в голову взбредет.
— Или во что втянут его дружки. Сдается мне, он вращается в странной компании.
— Ты так говоришь, словно я виновата в этом.
— Я этим займусь, сегодня же ночью. Но до того мне нужно хоть пару часов поспать. Я совершенно вымотался и буду очень благодарен, если ты оставишь меня в покое.
Ровно в полночь старший вахмистр Хайнрих Петцольд энергично взялся за дело. Он был старшим патрульной машины «Изар-19», за рулем сидел вахмистр Хубер III, чемпион по стрельбе и боксер-средневес. Петцольд и не думал, что его действиям позже будет уделено столько внимания. Он направился по телефонному вызову: на Малин-герштрассе какие-то хулиганы устроили драку, нарушают ночную тишину. И еще звонивший сообщил, что на тротуаре лежит жертва, кажется, женщина.
