Я знаю, как ты дышишь - Костина Наталья (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
Не оглядываясь уходя оттуда, она даже удивилась тому, что пойманный ею взгляд не сразил ее сразу и наповал… почему? Не потому ли, что она сама тоже была словно за бронированным стеклом и равнодушна? Равнодушна ко всему, кроме одного… чего она ждала и боялась одновременно. И она явилась сюда, к той, которая была загадкой — как и она сама, как любая женщина! — пришла безразличной и пустой… Пришла, не принеся ничего… и даже более того: будто не с любимым человеком, которого так долго дожидалась, а лишь повинуясь моде, отбывая повинность, отрабатывая обязательную программу, пришла, чтобы просто поставить крестик в путеводителе!
Все это было так — и не так одновременно… У нее кружилась голова, и хотелось плакать. Да, она словно бы раздвоилась в тот момент… Жанна-Женя, странное существо! Ни то и ни другое… Кто из них сгорел? И кто ждал его, работал ради него, жил ради него?! Она была готова разрыдаться, потому что у нее не было ответа!
И тогда вдруг Илья повернулся к ней лицом и спросил:
— Не то? — И больше ничего не сказал. Но она словно ожила, и просияла, и стала снова одним целым… самой собой! И еще она знала: он это понял!
Не говоря ни слова, он взял ее за руку и повел к выходу. И там, во дворе, не под нарисованными, а под настоящим солнцем и настоящим небом он ее наконец-то поцеловал.
— Поцелуй меня…
— Давай лучше дойдем до дома, и я тебя там поцелую.
— Нет! Я не хочу там! Поцелуй прямо здесь.
Уже совсем стемнело, но все равно в городе было полно народу — то ли праздного, то ли, наоборот, слишком делового, задержавшегося на работе. Да какое им дело до других!
Он поцеловал ее прямо на мосту, над черной незамерзшей водой, над утками, уснувшими где-то под каменными арками в камышах и спрятавшими головы под крыло, чтобы было теплее. Они целовались под грохот проезжающего мимо зимнего трамвая, из окон которого на них, возможно, глазели те, которым не с кем было целоваться; его слегка толкнули, и он выпустил ее губы, а потом нашел их снова. Она прижалась к нему так, что он ощущал даже биение ее сердца — учащенное, радостное, и он целовал ее до тех пор, пока она совсем не задохнулась.
— Тим…
— Что, радость моя?
— Давай сегодня пойдем куда-нибудь…
— А разве ты не устала?
— От чего? Я же не работаю!
На самом деле она, конечно же, бегала весь день, потому что ей некуда было деваться, но… большей частью потому, что эта загадка ее в конце концов захватила. Да! Непонятный Илья, из которого она так почти ничего и не вытянула, и отстраненная Жанна, и ее больная мать, путающая всех и все… и Женя, которую она уже не увидит, потому что та сгорела, но которую легко можно представить, потому что осталась ее сестра-двойник… Похожая и непохожая одновременно! И у которой тоже были какие-то свои тайны… которых, возможно, так никто и никогда не раскроет. Да и в кого действительно тогда стреляли? Нет, не в нее, не в Катю… теперь она в этом просто уверена! Потому что иначе она не могла бы так спокойно бродить по улицам и стоять над черной, медленно текущей водой с пятнами умирающего первого рыхлого снега у берегов, над водой со спящими утками и сухими метелками камыша… и прижиматься к Тиму, и…
— Ты меня нарочно сюда заманила?
— Ну… не знаю. Я не такая коварная. Наверное, просто подумала, что, может, мы сегодня куда-нибудь пойдем… Или ты устал?
— Устал. Но не настолько, чтобы не пойти с тобой туда, куда ты хочешь.
— Вообще-то я хочу… — Катя чуть не сказала «к нам домой», но вовремя прикусила язык. К чему расстраивать Тима? Вчера там, где был еще недавно их НАСТОЯЩИЙ дом, прорвало воду и залило нижнюю квартиру. Тим ужасно расстроился, потому что теперь нужно было улаживать еще и это! — Давай пойдем, куда ты хочешь, — великодушно предложила она. — Хочешь, просто поедем… домой, — с секундной запинкой выговорила Катя. — Поужинаем и будем просто валяться, смотреть кино через наушники.
— План просто зашибись! — одобрил Тим.
Чтобы никому не мешать, они купили маленькие наушники и стали по вечерам устраивать кинопросмотры, разделив наушники пополам и тесно прижавшись друг к другу. Только вчера Катя внезапно обнаружила, что смотрит фильм одна, а Тим уже давно спит у нее на плече, по-детски трогательно прижавшись к ней щекой… Он ужасно устает… непростая работа, а теперь еще и этот ремонт! Нет, с ремонтом нужно что-то делать! И, конечно же, она должна помогать в этом мужу. Мало ему операций в клинике, так еще и за рабочими смотри, и по магазинам мотайся — покупай то одно, то другое! Семейная жизнь — это когда все вдвоем, а не только отдых и море или даже одни на двоих наушники и одеяло. Это и ремонты в ноябре, и соседи снизу, и темнота в три часа дня, и снег, который почему-то никак по-настоящему не выпадет, чтобы стало хоть чуть-чуть светлее: и в городе, и на душе.
— Тим, ты любишь зиму?
— Ой! — сказал Тим, и она засмеялась.
— А я в детстве очень любила зиму, — сказала она.
Мост остался позади, и они шли вдоль набережной, под деревьями — черными графическими силуэтами. И все было серым, и черным, и коричневым — как передержанная старинная фотография. И они были лишь двумя темными тенями, движущимися точками, если смотреть сейчас с моста. Но на них некому смотреть… и незачем.
Он снова поцеловал ее — теплую, такую любящую и любимую, с только ей присущим запахом кожи, с угадывающейся лавой ее огненных волос, упрятанных под шапку. Все более притягивающую к себе с каждым днем… Неужели это притяжение когда-нибудь достигнет максимума, а потом… потом начет спадать?! И превратится в некую прямую, скучную, серую линию… в ноябрьский горизонт, неразличимый в этой серой тьме под серым же небом… Нет! Не думать об этом… не думать. У НИХ так не будет! У них будет совсем по-другому. Не как у всех… А как у всех? Возможно, он, специалист по мозгам, по их анатомии и физиологии, совершенно не разбирается в том, что происходит там, в глубинах сознания, когда тебя вдруг постигает любовь? Или мозги тут совершенно ни при чем? И любовь — это скорее к эндокринологам? Они ведают гормонами, их приливами и отливами в теле, а также всей сложной биохимией… Но только одни ли тут гормоны? Или даже гормоны плюс мозги, которые добавляют ему работы как раз зимой, когда так много людей падает? Или есть что-то другое? Что-то непонятное и непонятое еще никем, неразгаданное, незафиксированное… Таинственное. То, о чем не нужно даже говорить. Что теплится, и светит, и трепещет в каждом… И отсутствие чего бывает заметно сразу же, как только ЭТО исчезает?
Душа.
— Бывают люди, — тихо и яростно сказала она этим утром, — у которых просто нет души!
Он так недоуменно и расстроенно взглянул на нее, что она смешалась и зачем-то стала извиняться:
— Прости… прости, если я тебя обидела!
Почему он вспомнил этот разговор именно сейчас? Сейчас, когда она спала, свернувшись калачиком, подложив одну руку под щеку, а второй крепко обнимая ребенка. ИХ ребенка. Лицá ее под распущенными волосами почти не было видно, и он вспомнил, как огорченно, виновато и в то же время доверчиво она посмотрела на него там, в дворцовом дворе… Одни слышат, как звучит цвет, а другие — прозревают душу вещей. Да, она видела и знала, как надо и где именно живет душа всего, что было ей близко! Она необыкновенная… совершенно необыкновенная! Как же ему с ней повезло! Кажется, все это можно собрать воедино и даже назвать одним словом!
Это называется СЧАСТЬЕ.
— Тим, как называется человек, который видит цветные…
— Цветные сны?..
— Нет, не сны. Который видит… ну… музыку в цвете, что ли! И слова у него вроде цветные… или нет, слова у него как музыка… Или как цифры? Как код… или программа… Я не знаю точно, но, короче, как-то так.
— Синестезия, что ли? Смешение чувств… или, короче, как-то так! — Он явно ее поддразнивал.
