Убить ворона - Незнанский Фридрих Евсеевич (читать книги без регистрации .txt) 📗
Александр полистал страницы школьных сочинений, написанных в тетради. Одно из них было по «Грозе» Островского. В середине этого сочинения была вырвана страница.
– Интересно, да? – спросил следователь, который вел дело Резника. – А вот результаты повторной почерковедческой экспертизы.
Турецкий пробежал глазами заключение. Все то же самое, что и в первый раз, – почерк Лебедева. Но была и еще одна криминалистическая экспертиза, которая установила: бумаге, на которой была написана записка, не менее пятнадцати лет. Недостающая страница из тетради сочинений как раз и являлась «предсмертной запиской» Лебедева.
Турецкий сел и уставился на телефон.
Сейчас надо было сделать простую и очень правильную вещь – позвонить прокурору области и сказать:
– Я дурак. Савельева не виновна.
Но он этого не делал. Он сидел и тупо смотрел на черную трубку.
«А почему не виновна? А как же убийство Резника? Тут-то уж все сходится. Тут-то двух мнений быть не может». Но чем громче он кричал это себе, тем яснее понимал – может, может быть и два, и десять, и тысяча мнений. Ясно одно – Савельева никого не убивала.
Он уже протянул руку, чтобы взять этот ненавистный телефон, как тот зазвонил сам. Турецкий отдернул ладонь, словно его ударило током.
– Да, Турецкий, – наконец ответил он хрипло.
– Саша, это Меркулов. Можешь на пару дней бросить все?
– Что, опять?! – не поверил Турецкий.
– Да нет, не в этом дело. Чирков сбежал!
Глава 51. В ОГОРОДЕ БУЗИНА…
Москва захлебывалась от возмущения. Все киоски пестрели газетами с крупными угрожающими шапками: «Город в руках банды Чиркова»; «Самое громкое преступление века»; "Побег из «Алькатраса». Телевидение день и ночь вещало об опасности, нависшей над гражданами, – дескать, если Чирков обнаглел настолько, что устраивает себе побег среди бела дня в центре города, на глазах у всей честной милиции, то ждать хорошего скромному обывателю в собственных квартирах и на улицах города нечего. Безнаказанность вора и рецидивиста очевидна, а беспомощность органов ясна даже младенцу.
Турецкий с аэродрома не стал заезжать домой. «Брегет» показывал без одной минуты восемь, стало быть, самое время повидаться с Меркуловым, который наверняка сейчас в утренней спешке снует по квартире, бреется, поджаривает традиционную яичницу для завтрака и вспоминает о сбежавшем кофе, когда вся кухня наполняется горьковатым горелым запахом. Константин тоже холостяковал в эти дни. Своих жен они отправили в Ригу вместе. Вернее, это скорее жены оставили Турецкого и Меркулова наедине с бытом, а сами решили немного развлечься. Дочка Меркулова готовилась к экзаменам и поэтому переселилась в общагу к своим подругам. Сейчас Александр подумал, что все это к лучшему, – слишком много проблем навалилось на Константина.
Уже на лестничной площадке Турецкий понял, что картина «Утро заместителя генпрокурора», нарисованная им в воображении, недалека от реальности. От дверей Меркулова несло нестерпимым чадом сплывшего кофе.
– Привет, – Константин в белой рубашке выполнял свой последний перед выходом на работу утренний ритуал – завтрак – необычно рано.
– Малютов просит прийти потолковать, как он говорит, пораньше. В десять приедут представители Госдумы. Надо будет приготовить для них связную версию случившегося. Видал, как пресса завизжала. Теперь покоя не жди.
– А что, у нас когда-нибудь крутились спокойные дела? Где, кстати, Гриша? Ты так и не рассказал.
– Сгубил я Григория из-за собственной дурости. После расскажу. Сейчас еще не могу, сердце болит, да и история не завершена.
– Месть?
– Как ты догадался? – проиронизировал Меркулов. – Пойдем со мной к Малютову. Познакомишься… А то снимут в связи с Чирковым – и не увидишь очередного генпрокурора. Президент у нас любит публично высекать и примерно наказывать.
– Да что он, девица на подиуме, чтобы на него глазеть? Я имею в виду генерального – не Президента. Давай лучше рассказывай, что произошло. Как Чиркова упустили?
– Ну раз ты такой деловой, езжай в госпиталь МВД, допроси конвоира. Он один остался в живых. Чирков бежал, как ты понимаешь, не из стационара, а из «воронка» при перевозке на процедуры в Институт Герцена.
– Заболел, что ли? – не поверил Турецкий.
– Ага! Счас. Туфта, как ты понимаешь. Но на этот раз получилось. Грамотно, ничего не скажешь. Давай, Саша, бери лично это дело в руки. Без тебя мне не справиться. Ты же понимаешь, что найти этого подонка для нас вопрос профессионального престижа… Совести, что ли… – Меркулов не любил громкие слова, а потому несколько стушевался, благословляя Турецкого на подвиги.
Турецкий отправился в больницу МВД. В палате у высокого окошка лежал с забинтованной головой сержант конвойного полка Самойлов. Благодаря счастливой случайности, он не погиб в тот роковой день и теперь смиренно давал показания, не чувствуя никакой своей вины. Турецкий обрадовался, что врач разрешил Самойлову вставать, значит, не нужно будет сидеть в палате у постели больного, где вокруг, развесив уши, как локаторы, несут свою вахту любопытствующие.
– Писать уже можете? – осторожно прощупал почву Турецкий.
Конвоир поводил синими, отечными кистями рук.
– Не пробовал. Но вряд ли.
– Что ж. Тогда я сам заполню протокол, а вы подробно расскажете об этой истории.
– Да у меня уже все записывали. Я сидел в кабине водителя. Ехали по обычному маршруту номер три.
– Кто выдавал маршрут?
– Командир дивизиона, подполковник Петков. Ну, ехали, значит. На углу Ленинградки и Беговой на нашу машину вдруг вылетел бензовоз, так неожиданно, прямо под колеса.
– Постойте-постойте! – Перед Турецким лежала карта маршрутов, специально разработанных для транспортировки заключенных. – Угол Беговой, это разве третий маршрут? Вы что-то путаете!
– Ничего я не путаю… – замялся сержант. – Мое дело маленькое, но к чему эти маршруты составляют, не знаю. По ним разве проедешь в пробках в десять утра? Так у нас все заключенные поубегают, если мы инструкции соблюдать будем. Короче, мы всегда ездим по одному пути, где машин меньше.
– Поня-ятно, – угрожающе потянул Турецкий. Преступники, конечно, отлично знали наше российское разгильдяйство, а водитель, стало быть, погиб по собственной халатности и глупости. – Значит, вы самовольно сменили маршрут и, вероятно, ответите за это.
– Я тут ни при чем. Водитель так решил.
– По инструкции вы не имели права соглашаться. И что с бензовозом?
– Наш шофер резко отвернул и врезался в ограждение, там, знаете, по берегу железная решетка идет. Погиб… Я потерял сознание. Ничего не помню. Только короткая, яркая вспышка перед глазами. Подумал, каюк! Насчет бензовоза – ни номеров, ни кто там сидел, не видел. Авария произошла в доли секунды.
Чтобы представить дальнейшее, не нужно было обладать развитым воображением. Конвоиры, сидевшие в воронке, в панике выскочили из машины, а на улице их уже ждали бандиты с автоматами. Несколько прицельных выстрелов, и дорога к Чиркову открылась, как ворота Сим Сима. Действительно, наглости и хладнокровному расчету готовивших нападение можно было только удивляться. Один раз они оказались близки к неудаче – если бы шофер не пренебрег мерами безопасности и точно следовал инструкции, то бандиты так и не смогли бы вычислить путь Чиркова. Но им повезло, повезло, как должно было повезти в нашей стране всякому несчастному случаю, всякой беде, всякому пройдохе, который мог быть остановлен по логике вещей, но по абсурдной реальности прошел благополучно до завершения своего злодеяния. Теперь поздно было всплескивать руками, досадовать, нужно было искать, и Турецкий решил танцевать от печки – пристально осмотреть квартиру и дачу, где проживал Чирков.
В показаниях рецидивиста, которые внимательно прочитал Турецкий в уголовном деле, много было напичкано всего – бравады, кривляния, стремления выгородить себя, не проявлялось только самого главного – под патронажем какого «черного барона» работал знаменитый авторитет, на чью совесть списывал он кровь своих жертв и кто обязан помочь ему в трудную минуту. Чирков искусно скрыл главное для себя имя, попытался даже представить дело так, будто и не было в его преступлениях направляющей руки, но конечно же понятно, что за спиной убийцы и вора стоял вполне респектабельный господин. И вот этот-то покровитель интересовал «важняка» прежде всего.
