Убить ворона - Незнанский Фридрих Евсеевич (читать книги без регистрации .txt) 📗
«Если бы побега не случилось, его следовало бы инспирировать – так, кажется, завещал великий Ленин. – Баран непременно потянется к своему вожаку в овчарню. На этот раз нужно ни в коем случае не упустить момента».
Квартирка, где обитал Виктор Чирков, выходила окнами на улицу Александра Невского, но присутствие главной улицы столицы – Тверской – ощущалось постоянно. Ни днем ни ночью не было спасения от массированной газовой атаки и автомобильных сирен. Консьержка понимающе поджала губы, глянув на документ Турецкого. Важный пост позволял ей время от времени подкармливать банальное человеческое любопытство. Она уже несколько суток подряд дотошно прочитывала газеты и рассказывала товаркам о слежке за квартирой бывшего жильца. Конечно, никто из оперативников и не помышлял, что Чирков окажется столь наивным и сунется в собственную берлогу, но охрана квартиры была совсем не лишней. В отчаянии рецидивист может предпринять попытку ликвидировать кое-какие компрометирующие документы или забрать энную сумму денег из загашника. Впрочем, Турецкий мало надеялся на успех – такие опытные преступники всегда живут под мечом ареста, а потому готовятся к нему загодя, переправляя самые необходимые и секретные вещи к своим подельникам.
Комнаты, обставленные по последнему слову дизайна, выглядели между тем серыми и запущенными – сиротливо сбитое на постели одеяло, выжатый лимон на ночном столике, на мебели толстый слой пыли. Видно, что хозяин уехал отсюда спешно, беззаботно, полагая вскоре вернуться. Громадный телевизор со спутниковой антенной, огромное количество ваз на полочках, дорогой аквариум – все свидетельствовало о холостяцком достатке. Турецкий подошел к суперсовременному музыкальному центру. Шторки проигрывателя открывались сами – стоило поднести к ним руку. Лазерных дисков тут же валялась в беспорядке целая куча, на любой вкус – классика, попса, рок, барды.
«Любил, видать, изверг на досуге посентиментальничать, поплакать над хорошей мелодией». Ящики стенки, которая занимала всю гостиную, как и предполагал Турецкий, были в основном пусты. Так, какие-то цветные любительские снимки Чиркова в лесу, на морских пляжах – ерунда, не представляющая интереса. Везде он один, нечетко, общим планом, без ярко выраженного состояния – сытый, спокойный, закрытый человек. Понятное дело, ни записных телефонных книжек, ни неосторожных клочков бумаги, ни даже обычных в каждом доме квитанций по оплате за коммунальные услуги обнаружить не удалось. Только из лежащего на окне богато иллюстрированного альбома Третьяковской галереи, который Турецкий пролистал больше по инерции, выпали две черно-белые глянцевые фотографии. Одна большая, на которой одинаковые дети сидели в три ряда и в два стояли.
Внизу значилась подпись: «Яхромской детский дом No 12». Среди похожих детских мордашек Александр с трудом, да и то без стопроцентной уверенности, выбрал Витю Чиркова. Вспомнилась беседа, записанная Болотовым, со старенькой воспитательницей детского дома, где вырос мальчишка. Родственников у Чиркова никогда не было. Бабушка умерла на Урале, с тех пор Витю и отдали на воспитание государству. За десять лет учебы никто его не навещал. Правда, женщина рассказала историю, что в самые первые детдомовские годы приезжала к мальчику однажды супружеская чета с ребенком – такая чопорная, недоступная – конфет привезли, поинтересовались условиями и через полчаса уехали. Витя потом долго плакал. Но кто они, воспитательница, убей бог, не помнила – может, дядя с тетей, может, знакомые погибших родителей.
Вторая фотография изображала пожилую женщину с малышом на руках. Старуха не смотрела в объектив, а обращалась к кому-то не попавшему в кадр. Открытые, светлые глаза ребенка смутно напоминали холодный металлический блеск взгляда Чиркова. Турецкий внимательно осмотрел снимок. Та сторона фотографии, куда глядела женщина, была аккуратно отстрижена ножницами. «Чистая случайность или кто-то убрал ненужный персонаж?» Александр сложил находки в папку.
На дачу Чиркова он ехал с твердым предчувствием, что именно там стоит искать нечто важное, – крючок, за который можно зацепиться. На эту мысль навела его обстановка в квартире Чиркова, ее неуловимый сентиментальный дух, сочетающийся с бравадой. Предельно осторожный, хитрый, коварный волчара имел в душе какую-то сквозную рану, слабое место, которое обязательно должно было сочиться незаметной сукровицей. Снег в обширном чирковском имении уже почти растаял, обнажая кострище с мангалом для шашлыков и кучу мусора, которую, по-видимому, не убирали, дожидаясь таяния. В отличие от квартиры в загородном доме обстановка была скромной, с обветшалыми массивными шкафами, резными пуфиками и столиками, тоже не первой свежести. Казалось, ожидания обманули Турецкого – здесь не только все дышало первобытной пустотой, отсутствием какого-либо клочка бумаги, но даже не красовались такие любимые хозяином вазы. Вещей было мало – две-три рубашки, бритвенные принадлежности да пухлый, едва втиснутый на короткую книжную полку том «Птицы и рыбы».
Турецкий пошлялся по просторному двухэтажному дому, вяло отмечая засохший кактус, картину с видом Италии и засыпанную кормом, невычищенную клетку для птицы. Обитательница клетки, по-видимому, приказала долго жить. Рядом валялись ванночки.
«Странно, опять эти ванночки», – подумал Турецкий. Но так, отстраненно. Мол, бывают же совпадения. В другой раз он за эти совпадения уцепился бы мертвой хваткой. Но здесь – совсем другой случай. Как говорится, где бузина и где Киев.
Но стоило ему отвернуться от клетки, как горячая волна нахлынула к сердцу. Что-то внезапно промелькнуло в его голове, вспышка мгновенного озарения – узелки разорванного клубка.
И так же мгновенно погасло… Турецкий объяснил это накопившейся усталостью, беспрерывным напряжением сил. В голову лезли чудовищные, невероятные картины, как непрошеные сны в навязчивом кошмаре. Но вдруг его словно пригвоздило к полу. Александр стоял в спальне второго этажа, такой же пустой и гулкой, как и другие комнаты. Раздольная кровать с двумя тумбочками по бокам и кресло напоминали гостиничный номер, однако справа за спинкой кровати притаилась крохотная дверца. Это был не чулан, не выход на чердак – маленькое отверстие, где помещалась колонка для обогрева дачи. Сюда в бачок следовало заливать тосол. Согнувшись в три погибели, Турецкий зажигалкой осветил темный уголок. Скрываясь от посторонних глаз, у желтой трубы примостилась школьная тетрадка. Это была домашняя бухгалтерия Виктора Чиркова. Расчеты с домработницей, затраты на электричество, зарплата дворнику на даче. Но одна запись в разлинеенной строчке хозяйской тетрадки стоила многих изысканий. Каждый месяц Чирков аккуратно выставлял три буквы «ЛАС», а напротив них сумму в семь тысяч долларов. Между отсыревшими страницами нашлось и несколько квитанций, на которых значился счет переводимой суммы.
Добыча оказалась в общем-то неплохая; во всяком случае, теперь у Турецкого был план дальнейших следственных мероприятий.
