Дождливой осенью - Гуляшки Андрей (книги без регистрации TXT) 📗
Как хорошо, что у часов светящийся циферблат! Как ни привык Аввакум к долгому выжиданию, в такой обстановке минуты казались часами.
Прошло всего лишь двенадцать минут, и вдруг тишину нарушил резкий, как выстрел, щелчок английского замка. Аввакум, не видя, чувствовал, что Кантарджиев стоит на бетонных ступеньках крыльца, прислушивается и оглядывается по сторонам. Затем послышались тихие шаги по каменным плитам. Идущий, видимо, остановился у калитки и постоял там немного. В эти короткие секунды, пока он стоял у калитки, Аввакум испытывал странное ощущение, будто находится под прицелом, словно чей-то тяжелый взгляд устремлен ему прямо в лицо. Такое ощущение нельзя было объяснить каким-либо внешним воздействием, потому что насыщенный до предела влагой мрак был абсолютно непроглядным.
Секунды тянулись томительно долго. Аввакум не решался двинуться ни на шаг в сторону, потому что тот, другой, который стоял у ворот, мог услышать шорох его шагов. Несмотря на промозглую сырость, щеки Аввакума горели, а в глазах мелькали огненно-красные и зеленые точки. Впервые в жизни он чувствовал себя таким беспомощным, словно был связан по рукам и ногам.
Прошло еще несколько секунд.
Вдруг от калитки донесся тихий, сдержанный мужской смех. Не было никакого сомнения, что смеялся Асен.
Словно тысячи игл впились в плечо Аввакума. Инстинктивно он сунул руку за подкладку плаща, в глубокую округлую складку. Но увы! Уже более месяца там ничего не было, кроме забытой отсыревшей спичечной коробки.
В тот же миг калитка скрипнула и с тротуара послышались торопливые, почти бегущие шаги, которые замерли в направлении сосновой рощи.
Аввакум потер лоб и перевел дух. Неприятное ощущение исчезло вместе со скрипом калитки, в тот момент, когда он машинально сунул руку за подкладку.
Напряжение спало, и он с удовольствием подставил лицо под дождевые струйки и постоял так, подняв голову к невидимому небу. Холодные ручьи текли за воротник рубашки, на грудь. «Стою, как безнадежно влюбленный юнец», — подумал Аввакум и нахмурился. Он был крайне зол на себя.
Аввакум поднялся на крыльцо, отпер дверь и включил свет. На цветной мозаике лестницы не было видно никаких следов. «Либо ковер впитал сырость от подметок, либо же Асен спустился вниз разувшись, в одних носках», — заключил Аввакум, тщательно осматривая ступени.
Он вошел в кабинет и огляделся — все вокруг стояло на своих местах, но дверь на веранду оказалась закрытой.
Незваный гость закрыл дверь, которую хозяин нарочно оставил открытой, — явное доказательство, что кто-то посторонний был в комнате! Но почему посетитель оставил столь явную улику? Что это: грубый промах или же хорошо обдуманный поступок со скрытым значением?
Аввакум усмехнулся; каковы бы ни были замыслы посетителя и их последствия, с таким противником было интересно и даже приятно помериться силами. Это удовольствие было похоже на то, какое получаешь от симфонической музыки или от решения сложной математической задачи.
Аввакум повеселел и, взяв со стола несколько листков промокательной бумаги, склонился над ковром, отыскивая мокрые пятна. Но весь ковер до самой двери был сух — хитрец разулся еще у входа! Аввакум даже рассмеялся, довольный своей догадкой.
Оба потайных замка на сундучке с перламутровой инкрустацией выглядели нетронутыми. Он вынул из него коробочку с алюминиевым порошком, взял кисточку и занялся исследованием тех гладких поверхностей, на которых могли остаться отпечатки пальцев Асена: на замках, крышке сундучка, на дверных ручках, спинках стульев и кресел. Копировальная лента не понадобилась: алюминиевый порошок не обнаружил никаких отпечатков. «Ясно как дважды два, что он орудовал в перчатках», — со вздохом подумал Аввакум.
Он тщательно осмотрел и спальню. Затем, надев халат, подбросил дров в камин. Когда дрова разгорелись, он уселся в кресло, набил трубку и закурил.
Одно было ясно — «игра» с режиссером Кантарджиевым вышла за рамки невинного состязания в находчивости и ловкости рук. Никто ради простой забавы не заберется в запертую чужую квартиру, а если и решится на это, то не станет столь старательно заметать следы, выказывая профессиональное умение опытного шпиона или афериста. И еще одно не вызывало сомнения — человек, решающийся на такое, ведет двойную жизнь и непременно продолжит «игру».
Аввакум лег спать уже за полночь, но на другой день проснулся рано, в восьмом часу, полный сил и бодрости. Такое приподнятое настроение находило на него, когда он сталкивался с какой-нибудь трудной, запутанной задачей.
Выпив свою обычную чашку кофе, который он сам готовил на спиртовке, Аввакум вызвал такси и через четверть часа был уже в центре города. У него был уговор с полковником Мановым — в случае чрезвычайных обстоятельств извещать его через курьера центрального универмага. Отправив шифрованную записку, он пошел к себе в мастерскую и принялся за работу.
Теперь его не отвлекали ни мрачные стены, ни слезящийся глаз, уставившийся на него с каменного свода. Дождь усилился, но Аввакум не замечал бегущих по стеклам струек. Он тихонько насвистывал, и работа над греческой гидрией значительно продвинулась вперед.
К обеду пришел курьер и принес ему справку об Асене Кантарджиеве. Из нее следовало, что отец режиссера был заурядным софийским адвокатом и скончался через два года после прихода новой власти. Мать, бывшая преподавательница математики в гимназии, сейчас на пенсии и живет у своих родственников в городе Калофере. Асен, закончив с отличием театральный институт, уже несколько лет работает в кинематографии и слывет талантливым, оригинальным, но далеко не дисциплинированным работником. Его документальный фильм «Родопские мотивы» получил поощрительную премию на кинофестивале в Каннах. Дядя Асена, престарелый профессор математики. Кирилл Радичков, до выхода на пенсию сотрудничал в органах госбезопасности как специалист по шифрам. Асен Кантарджиев живет у него в особнячке на улице Незабравка, дом 97.
Аввакум дважды прочитал эту справку, пожав плечами, разорвал листок в мелкие клочки. Ничего примечательного. Конечно, неплохо иметь в роду математиков и юриста. Один лишь дядя заслуживал некоторого интереса. Аввакум знал, что Радичков в свое время проявил себя как изумительный дешифровщик и оставил талантливых учеников, которые на славу трудились в шифровальном отделе.
Над этим стоило призадуматься. Кроме того, привлекал внимание и адрес: улица Незабравка находилась всего лишь в двадцати минутах ходьбы от дома, где теперь жил Аввакум…
И тем не менее дело ничуть не прояснилось.
Пообедав с завидным аппетитом в ближайшем ресторанчике, Аввакум вернулся домой, разжег камин и принялся за первую главу давно задуманной книги об античных памятниках и мозаиках.
Тучи снова нависли над размокшей землей. Вокруг потемнело, пошел тихий, холодный дождь.
Так в тишине, за работой незаметно прошли несколько часов. К вечеру, когда он собрался встать из-за стола, чтобы приготовить кофе, вдруг громко и настойчиво прозвенел звонок у парадного входа. Аввакум положил карандаш, вышел в прихожую и посмотрел в окно. На площадке у двери стояли, весело переговариваясь, Асен и Виолета.
— Ты не гляди на нас, а спустись и открой дверь. Мы тут на дожде торчим, — крикнул снизу Асен.
«Ну и парень! — усмехнулся про себя Аввакум. — Отгадывает, что делается у него над головой, даже не глянув вверх. Молодец!» В отличном настроении Аввакум спустился и отпер дверь Виолета украдкой с любопытством поглядывала на него; в ее взгляде еще таились удивление и смущение. Но Аввакум, словно нарочно, держался отчужденно, подчеркнуто не замечал ее, сухо и лаконично отвечал на вопросы.
Они уютно устроились возле камина.
— А не порадуешь ли ты нас чашечкой кофе? — обратился вдруг к Виолете Асен.
Виолета, сидевшая, поджав ноги, на пушистом узорчатом ковре, с удивлением поглядела на Асена.
— Кофе, сахарницу и спиртовку ты найдешь в спальне на столике с колесиками, — спокойно пояснил Асен.
