Черная Брама - Михайлов Виктор Семенович (лучшие книги онлайн txt) 📗
Помедлив, Андрей осторожно складывает пожелтевшую вырезку и открывает новую страницу:
Карельский фронт. 20 октября 1944 г.
Дорогие Варвара Тимофеевна и Василий Иванович!
Ваш сын Владимир героически пал в бою за Родину.
Командование наградило посмертно Владимира орденом Красного Знамени.
О подробностях не пишу, так как несколько дней назад я послал вам вырезку из фронтовой газеты.
На следующий день после памятного боя, точнее 8 октября, группа бойцов вернулась к высоте 412, для того, чтобы разыскать тела погибших героев и с почестями предать их земле.
Тело Антона Облепихина мы нашли и похоронили у подножия Черной Брамы, так называют поморы эту скалу. Тело Владимира Нагорного обнаружить не удалось.
Все бойцы и командиры части приносят вам свое соболезнование. Мы будем свято чтить светлую память Владимира Нагорного.
Парторг капитан-лейтенант И. Дудоров
«На этом, Андрей, заканчивается история жизни и смерти твоего старшего брата.
Я уверен, что, если бы Володя был жив и ему вновь предстояло решить свое будущее, он выбрал бы снова прежний путь, какие бы он ни сулил ему трудности.
Твой брат был сильным и мужественным. Я не хочу, сынок, влиять на твое решение. Верю, что, выбирая свою дорогу в жизни, ты будешь руководствоваться благородной целью.
Счастливого пути, Андрейка!
Твой отец.
Кашира. 1950 г.»
Тетрадь прочитана.
Некоторое время Андрей прислушивается к тому, как настойчиво и призывно бьет в борт корабля волна.
«Дорога выбрана, — думает он, — заветная, нелегкая… Хватит ли сил, упорства?..»
ПОЗЫВНЫЕ «ГЕРМЕС»
«Ганс Вессель» был отведен в порт, где Шлихт подписал акт, но в пункте четырнадцатом сделал оговорку:
«Я капитан коммерческого судна. Мое дело — выгодный фрахт и честное выполнение обязательств перед фирмой. Репутация капитана дальнего плавания Вальтера Шлихта безупречна! Дополнительный магнит в ноктаузе компаса и неизвестный мне человек в трюме судна — звенья одной цепи: у меня, как у всякого честного человека, много врагов!»
Надо было видеть «честного человека», когда он подписывал акт. Светлые, навыкате глаза Шлихта лучились бюргерской добропорядочностью.
После осмотра содержимого рюкзака и оформления протокола «геолог» был доставлен быстроходным катером на аэродром. Самолет оторвался от земли и лег курсом на юго-восток.
Благову было по паспорту сорок четыре года, но выглядел он старше. Нездоровый, землистый цвет кожи, сеть глубоких морщин на лице свидетельствовали о нелегкой, полной лишений жизни.
Задержанного сопровождал капитан Клебанов. Подняв свесившуюся с носилок руку Благова, капитан увидел на ладони следы рубцов и старые, годами натруженные мозоли. Синеватое пятно на лбу, похожее и на давнюю татуировку и на след порохового ожога, напоминало Клебанову что-то знакомое…
«Такие метины бывают на лицах шахтеров, — вспомнил он, — когда при травме в ранку попадает угольная пыль. Метина, так же как татуировка, остается на всю жизнь».
Проверив пульс Благова, врач занялся приготовлением шприца к инъекции.
Под крылом самолета проплывала тундра.
— Как вы думаете, Артемий Филиппович, — спросил Клебанов врача, — «неотложка» уже на аэродроме?
Набирая в шприц камфару, врач утвердительно кивнул головой.
Катер с Благовым на борту еще только отвалил от «коммерсанта», а из Мурманска уже были отправлены телеграфные запросы в Петрозаводск и Ленинград. Миновав Гудим-губу, самолет лег курсом на юг, а в это время в Ленинграде по улице Белинского к дому № 5, где, по паспортным данным, проживал «геолог», подъехал на мотоцикле оперативный работник.
Сделав разворот над аэродромом, самолет пошел на посадку. Спустя сорок минут, позвонив из кабинета главврача, Клебанов доложил полковнику Раздольному о.выполнении приказа.
— Как его состояние? — спросил полковник.
— Тяжелое. В самолете пришлось дважды делать инъекцию камфары. Сознание затемненное.
— Сейчас приеду! — сказал полковник.
Прошло не больше десяти минут, и машина полковника, скрипнув тормозами, остановилась у подъезда госпиталя.
Раздольный, высокий, грузный человек, легко выбрался из машины и в сопровождении Клебанова поднялся на второй этаж, где был кабинет главного врача, майора медицинской службы Гаспаряна.
— Докладывайте, капитан, ваши соображения, — сказал полковник, как только Клебанов закрыл дверь.
— Товарищ полковник, — начал капитан, — думается, что так называемый Благов незадолго до переброски через границу занимался тяжелым физическим трудом. Можно предположить, что он длительное время работал в шахте…
Вошел главврач, поздоровался с Раздольным за руку, они были знакомы, и кивнул головой Клебанову:
— Это второй случай!
— В вашей практике? — спросил Раздольный.
— Нет, в истории цивилизации. — Подкрутив короткие темные усы, Гаспарян повторил: — Второй случай! Несколько лет назад один предприимчивый делец на Западе, выставив свою кандидатуру в губернаторы штата, чтоб снискать популярность у избирателей, три часа простоял на голове в центре городской Площади.
— Выбрали? — поинтересовался Раздольный.
— Нет, забаллотировали. Видимо, боялись, что, будучи губернатором, он и деловую жизнь штата поставит с ног на голову. Случай с этим Благовым, как видите, второй. Делец был крепче. Простояв три часа на голове, он повел своих избирателей пить пиво. Благову не до пива, и с допросом, Сергей Владимирович, придется подождать до завтра…
— Мне нужно хотя бы пять минут…
— Ни одной минуты. Больной…
— Больной! — перебил его Раздольный.
— Да, Сергей Владимирович, тяжелобольной. Организм подношен, сердце расширено на четыре пальца, старый очажок в легком, все признаки силикоза — профессиональной шахтерской болезни…
Полковник Раздольный бросил быстрый взгляд на Клебанова.
— В нашей стране, — продолжал Гаспарян, — это явление редкое, на Западе силикоз — бич.
— Мы ему дадим путевку в санаторий за счет профсоюза! — усмехнулся Раздольный.
— Да! — вспомнил главврач. — Товарищ капитан, очевидно, это вас разыскивает начальник караула?
— Разрешите идти? — спросил Клебанов и, получив разрешение полковника, вышел из кабинета.
Гаспарян проводил капитана до порога, плотно закрыл дверь и только тогда ответил на ироническую реплику Раздольного:
— У тебя, Сергей Владимирович, удивительная манера казаться хуже, чем ты есть на самом деле.
— Например?
— Я знаю тебя не первый год. Ты гуманный человек и отлично знаешь, что человек болен и…
— Ваграм Анастасович, ты понимаешь, сколько человеческих жизней можно сберечь, зная задачу и цель этой переброски! А если он не один? Если одновременно с ним, но другим путем к нам уже заброшено или готовится заброска несколько подобных Благовых? Дорога каждая минута. И я спрашиваю вас, товарищ майор медицинской службы, когда можно подвергнуть допросу задержанного нарушителя границы?
— Завтра вы сможете приступить к допросу, — ответил Гаспарян. — Вас это устраивает?
— Странный вопрос! — пожал плечами Раздольный и пошел к двери. — До завтра! — бросил он уже с порога и вышел из кабинета.
Рано утром следующего дня был получен ответ из Петрозаводска и Ленинграда.
Дежурный по отделу позвонил полковнику Раздольному на квартиру. Через несколько минут после звонка полковник приехал в управление и вскрыл пакет.
Из Карело-Финской республики сообщили:
«В городе Петрозаводске геологического института нет. В Карельском филиале Академии наук СССР (ул. Урицкого, 92) имеется отдел геологии, в функции которого посылка геологоразведывательных экспедиций не входит. Путем опроса сотрудников геологического отдела Академии наук установить личность геолога Благова Василия Васильевича не удалось. Указанный Благов никогда в отделе не работал и никому здесь не известен».
