Черная Брама - Михайлов Виктор Семенович (лучшие книги онлайн txt) 📗

Раздольный и Клебанов обменялись быстрым взглядом — Черная Брама за короткий срок не впервые приковывает к себе внимание.

— Здесь в полночь, — продолжал Непринцев, — я должен был по рации в течение пятнадцати минут, через равные интервалы времени, передавать мои позывные «Гермес», затем переходить на прием. Это было первое задание. Второе я должен был получить по рации. Выполнив второе задание, я получил бы третье.

— В чем состояло второе и третье задания?

— Не знаю. Однажды я спросил об этом, но мне ответили, что я, очевидно, соскучился по завтраку на помойке. Больше вопросов я не задавал…

— К чему вас готовили?

— Меня учили работе на рации, шифровке и дешифровке. Я проходил тайнопись, ориентировку на местности, фотосъемку удаленных объектов при помощи специальной камеры. Многими часами я просиживал в зарослях боярышника на одном из Фризских островов и фотографировал все проходящие корабли. Однажды меня отправили на рыбачьем траулере [11] в открытое море, и я, лежа в шлюпке, подвешенной на талях, под брезентом фотографировал учебные стрельбы военных кораблей. Но особое значение шеф придавал обучению работе со счетчиком Гейгера…

— О счетчике расскажите подробнее, — сказал полковник.

— Меня высаживали на острова через некоторое время после учебного обстрела их военными кораблями. Я должен был при помощи счетчика Гейгера определять остаточную радиацию. Этой тренировкой руководил американец, я узнал его фамилию в последний день… Сейчас я вспомню… Как подумаешь — не забыть бы — обязательно забудешь… Я записал…

— Кенгсбери? — спросил Клебаноз. Непринцев с удивлением посмотрел на капитана:

— Совершенно верно, Кенгсбери. Мысленно я звал его «Хиросима». Я знал нескольких поляков; безработица и голод толкнули их на эту работу, они строили макеты на атомном полигоне. Много раз люди умирали у меня на глазах — война, лагеря смерти, шахты, бараки перемещенных лиц, но поляки… Они умирали от лучевой болезни… Всякий раз, когда я брал в руки этот чертов счетчик, страх, словно мороз, пронизывал меня до костей, я ничего не мог сообразить, и подлец «Хиросима» бил меня по чему ни попало… Однажды Кенгсбери ударил меня в пах…

Непринцев откинулся на подушку и вытер выступившие на лбу капли пота.

— Что представляет собой счетчик Гейгера, с которым вам приходилось работать?

— Со слов Кенгсбери я запомнил немного: «счетчик с самостоятельным разрядом, несамогасящийся, снабженный регистрирующим прибором». Он похож на авиабомбу, только на месте хвостового оперения — кольцо для крепления якоря. Надо определить глубину лотом, установить длину якорного канатика и сбросить прибор в море.

— Странно, вас обучали обращению со счетчиком и в то же время не дали с собой ни одного прибора!

— Мне тоже это показалось странным, но на мой вопрос Кенгсбери грубо ответил: «Узнаешь в свое время!»

— Где вас тренировали?

— Последний месяц где-то на севере. Мне было сказано, что эти природные условия схожи с Кольским полуостровом.

— Как вы попали на «Ганса Весселя»?

— Самолетом перебросили в Киль. На «Весселя» привезли ночью. Команда была отпущена на берег. Во время перехода Шлихт не выпускал меня и:ч своей каюты. Ящик со снаряжением находился в трюме на случай задержания судна в советских водах. Из каюты Шлихта был тайный трап в трюм.

— На каком языке должны были шифровать задания?

— На русском. Я плохо знаю немецкий язык. Шифр находится в каблуке левого сапога. Передача на частоте 12400 килогерц. Позывные «Гермес»…

В палату вошел главный врач, проверил пульс Непринцева и прекратил допрос.

Клебанов собрал листы протокола, прочитав их вслух, дал на подпись полковнику, затем Непринцеву.

Вернувшись в управление, Раздольный позвонил начальнику пограничного отряда полковнику Крамаренко:

— Остап Максимович, привет! — поздоровался он. — Приезжай ко мне, появилось кое-что новое.

Крамаренко застал полковника в кабинете.

Раздольный положил перед ним папку с протоколом допроса Непринцева.

— Прочитай, Остап Максимович.

Крамаренко открыл папку и углубился в чтение.

Раздольный звонил в отделы управления, отдавал краткие, как телеграфное письмо, приказания. Он был взволнован и готов к действию.

Закончив чтение протокола, полковник захлопнул папку:

— Опять Черная Брама!..

— Да, Остап Максимович, опять! Мне кажется, в свете допроса Непринцева следует восстановить в памяти дело «Нестера Сарматова», — сказал полковник Раздольный, открыл сейф и достал объемистую папку.

Перелистывая подшивку, зачастую на память, изредка приводя выдержки из документов, полковник вспомнил все обстоятельства дела.

Примерно месяц назад в порту Георгий был задержан некий Сарматов, пытавшийся выменять на золотые швейцарские часы шлюпку с подвесным мотором.

Во время предварительного допроса Сарматов снял очки, сложил дужки и вроде как почесал ими висок. Жест с виду невинный, но не прошло и минуты, как Сарматов упал на пол, раза два дернулся и затих…

В дужке очков оказалась ампула-шприц с ядом.

Поздно ночью на специальном катере прибыл из Мурманска капитан Клебанов. В первую очередь надо было установить, откуда и как прибыл в порт Георгий так называемый Сарматов. Осматривая его бобриковое полупальто, капитан обнаружил за обшлагами рукавов темно-зеленый песок с редкими блестками. Клебанов тщательно собрал песок в пробирку, запечатал и быстроходным катером отправил свою находку в Мурманск на экспертизу. Спектральный анализ содержимого пробирки показал: «…представленный на исследование зеленоватый песок состоит из размельченных пород оливина и пироксена с незначительным содержанием меди и никеля…»

Получив такое заключение, капитан немедленно выехал в Мурманск и обратился за консультацией к геологам. Он просил сообщить, в какой части Кольского полуострова имеются оливиновые и пироксеновые породы с таким же процентом содержания меди и никеля.

В тот же день геологи ответили:

«За губой Западная Криница есть высота 412 — Черная Брама, базальтовая скала, у подножия которой лет двадцать назад был обнаружен выход на поверхность зеленых оливиновых и пироксеновых пород. Содержание в этих породах меди и никеля оказалось ничтожным, эксплуатация нерентабельна».

С большой оперативной группой капитан Клебанов направился к Черной Браме. Тщательное обследование местности увенчалось успехом — в глубоком распадке под снегом был найден парашют.

Было ясно: Нестера Сарматова сбросили с парашютом в районе Черной Брамы. Отсюда он шел пешком на восток до Гудим-губы и на попутной шнеке [12] перебрался в порт Георгий.

— Непринцев, вероятно, должен был выполнить то, что не удалось Сарматову, — сказал Раздольный. — Тот, кто послал Сарматова, знал о провале своего агента. Одна из местных газет поторопилась написать об этом деле. Помнишь, под сенсационным заголовком: «Скорпион жалит себя»…

— Что ты намерен предпринять? — спросил Крамаренко.

— Воспользоваться сведениями, полученными от Непринцева, и попробовать связаться с его шефом.

— Думаешь дать позывные отсюда?

— Ни в коем случае. Посуди сам: согласно первой части задания, Непринцев должен был достигнуть высоты четыреста двенадцать и только тогда дать позывные. А если они, проверяя агента, будут пеленговать рацию? Провал! Нет, рисковать нельзя. Через час капитан Клебанов и старший лейтенант Аввакумов вылетают на вертолете к Черной Браме. Кстати, Остап Максимович, ты хорошо знаешь эти места: что за странное название — Черная Брама?

— «Брама» по-поморски «баржа». Эта скала действительно похожа на поднятый нос баржи. Черная, отшлифованная ветром, она резко выделяется на фоне покрытых снегом сопок и тундры. Название меткое. У нас одну сопку пограничники назвали «Буханка», и знаешь, привыкли, теперь эту сопку никто иначе не называет.